Александр Пушкин - Борис Годунов
Палаты патриарха
Патриарх, игумен Чудова монастыря.
ПатриархИ он убежал, отец игумен?
ИгуменУбежал, святый владыко. Вот уж тому третий день.
ПатриархПострел, окаянный! Да какого он роду?
ИгуменИз роду Отрепьевых, галицких боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил в Суздале, в Ефимьевском монастыре, ушел оттуда, шатался по разным обителям, наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма грамотен; читал наши летописи, сочинял каноны святым; но, знать, грамота далася ему не от господа бога...
ПатриархУж эти мне грамотеи! что еще выдумал! буду царем на Москве! Ах он, сосуд диавольский! Однако нечего царю и докладывать об этом; что тревожить отца-государя? Довольно будет объявить о побеге дьяку Смирнову али дьяку Ефимьеву; эдака ересь! буду царем на Москве!.. Поймать, поймать врагоугодника, да и сослать в Соловецкий на вечное покаяние. Ведь это ересь, отец игумен.
ИгуменЕресь, святый владыко, сущая ересь.
Царские палаты
Два стольника.
ПервыйГде государь?
В своей опочивальне
Он заперся с каким-то колдуном.
Так, вот его любимая беседа:
Кудесники, гадатели, колдуньи.—
Всe ворожит, что красная невеста.
Желал бы знать, о чем гадает он?
Вот он идет. Угодно ли спросить?
Как он угрюм!
Уходят.
(входит)
Достиг я высшей власти;
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе. Не так ли
Мы смолоду влюбляемся и алчем
Утех любви, но только утолим
Сердечный глад мгновенным обладаньем,
Уж, охладев, скучаем и томимся?..
Напрасно мне кудесники сулят
Дни долгие, дни власти безмятежной —
Ни власть, ни жизнь меня не веселят;
Предчувствую небесный гром и горе.
Мне счастья нет. Я думал свой народ
В довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать —
Но отложил пустое попеченье:
Живая власть для черни ненавистна,
Они любить умеют только мертвых.
Безумны мы, когда народный плеск
Иль ярый вопль тревожит сердце наше!
Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы —
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали!
Вот черни суд: ищи ж ее любви.
В семье моей я мнил найти отраду,
Я дочь мою мнил осчастливить браком —
Как буря, смерть уносит жениха...
И тут молва лукаво нарекает
Виновником дочернего вдовства
Меня, меня, несчастного отца!..
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
Я ускорил Феодора кончину,
Я отравил свою сестру царицу,
Монахиню смиренную... всё я!
Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою. —
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда — беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрек,
И всe тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
Корчма на литовской границе
Мисаил и Варлаам, бродяги-чернецы; Григорий Отрепьев, мирянином; хозяйка.
ХозяйкаЧем-то мне вас потчевать, старцы честные?
ВарлаамЧем бог пошлет, хозяюшка. Нет ли вина?
ХозяйкаКак не быть, отцы мои! сейчас вынесу.
(Уходит.)
МисаилЧто ж ты закручинился, товарищ? Вот и граница литовская, до которой так хотелось тебе добраться.
ГригорийПока не буду в Литве, до тех пор не буду спокоен.
ВарлаамЧто тебе Литва так слюбилась? Вот мы, отец Мисаил да я, грешный, как утекли из монастыря, так ни о чем уж и не думаем. Литва ли, Русь ли, что гудок, что гусли: все нам равно, было бы вино... да вот и оно!..
МисаилСкладно сказано, отец Варлаам.
Хозяйка(входит)
Вот вам, отцы мои. Пейте на здоровье.
МисаилСпасибо, родная, бог тебя благослови.
Монахи пьют; Варлаам затягивает песню:
Как во городе было во Казани...
Варлаам(Григорию)
Что же ты не подтягиваешь, да и не потягиваешь?
ГригорийНе хочу.
МисаилВольному воля...
ВарлаамА пьяному рай, отец Мисаил! Выпьем же чарочку за шинкарочку...
Однако, отец Мисаил, когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство; хочешь жить, как мы, милости просим — нет, так убирайся, проваливай: скоморох попу не товарищ.
ГригорийПей да про себя разумей, отец Варлаам! Видишь: и я порой складно говорить умею.
ВарлаамА что мне про себя разуметь?
МисаилОставь его, отец Варлаам.
ВарлаамДа что он за постник? Сам же к нам навязался в товарищи, неведомо кто, неведомо откуда, — да еще и спесивится; может быть, кобылу нюхал...
(Пьет и поет: Молодой чернец постригся.)
Григорий(хозяйке)
Куда ведет эта дорога?
ХозяйкаВ Литву, мой кормилец, к Луёвым горам.
ГригорийА далече ли до Луёвых гор?
ХозяйкаНедалече, к вечеру можно бы туда поспеть, кабы не заставы царские да сторожевые приставы.
ГригорийКак, заставы! что это значит?
ХозяйкаКто-то бежал из Москвы, а велено всех задерживать да осматривать.
Григорий(про себя)
Вот тебе, бабушка, Юрьев день.
ВарлаамЭй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка; дело, брат, дело! у всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим.
МисаилСкладно сказано, отец Варлаам...
ГригорийДа кого ж им надобно? Кто бежал из Москвы?
ХозяйкаА господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих, да обирают нас бедных.
Слышен шум.
Что там еще? ах, вот они, проклятые! дозором идут.
ГригорийХозяйка! нет ли в избе другого угла?
ХозяйкаНету, родимый. Рада бы сама спрятаться. Только слава, что дозором ходят, а подавай им и вина, и хлеба, и неведомо чего — чтоб им издохнуть, окаянным! чтоб им...
Входят приставы.
ПриставЗдорово, хозяйка!
ХозяйкаДобро пожаловать, гости дорогие, милости просим.
Один пристав(другому)
Ба! да здесь попойка идет: будет чем поживиться. (Монахам.) Вы что за люди?
ВарлаамМы божии старцы, иноки смиренные, ходим по селениям да собираем милостыню христианскую на монастырь.
Пристав(Григорию)
А ты?
МисаилНаш товарищ...
ГригорийМирянин из пригорода; проводил старцев до рубежа, отселе иду восвояси.
МисаилТак ты раздумал...
Григорий(тихо)
Молчи.
ПриставХозяйка, выставь-ка еще вина — а мы здесь со старцами попьем да побеседуем.
Другой пристав(тихо)
Парень-то, кажется, гол, с него взять нечего; зато старцы...
ПервыйМолчи, сейчас до них доберемся. — Что, отцы мои? каково промышляете?
