Педро Кальдерон - Жизнь есть сон
И величает, как царицу,
Тебя стозвучная стрельба,
А птичьи стаи - как Аврору,
А переливная труба
Как всепобедную Палладу,
Как Флору нежную - цветы,
И, день сияньем затемняя,
Ты, в блеске юной красоты,
Аврора в радостном весельи,
Паллада воинских страстей,
И Флора в мире, и царица
Над любящей душой моей.
Эстрелья
Когда слова у человека
Должны поступкам отвечать,
Тебе совсем не нужно было
Таких приветствий расточать:
Вся эта воинская пышность,
С которой я борюсь душой,
Твоим словам противоречит;
И раз я вижу пред собой
Такие строгости в поступках,
Как льстивым верить мне речам?
Заметь еще, что это низко
И подобает лишь зверям,
Лишь зверю, матери обмана,
Медоточивым ртом ласкать
И замыслом одновременно
Изменнически убивать.
Астольфо
Ты ошибаешься, Эстрелья,
Мне веры в этот миг не дав;
Лишь выслушай, что сообщу я,
Увидишь, прав я иль неправ.
Когда Эвсторхио скончался {7},
Преемник был на польский трон
Басилио, с двумя сестрами,
И я одной из них рожден,
Другою ты. - Я не желаю
Повествованьем утомлять
О том, что было б здесь не к месту.
Твоя властительная мать,
Моя сеньора, Клорилена,
Навек покинувшая нас,
Под балдахином из созвездий
В светлейшем царстве в этот час;
Ей старшинство принадлежало,
И дочь от этой старшей - ты;
Сестра вторая - Ресисунда:
Пусть Бог, с небесной высоты,
Ее хранит тысячелетье!
В Московии вступивши в брак,
Она дала мне счастье жизни,
Сын Ресисунды я. Итак,
Вернуться должен я к другому.
Влиянию преклонных лет
Басилио, как все, сдается;
В нем к женщинам влеченья нет,
К познаньям больше он наклонен,
И овдовел бездетным он;
Согласно с чем, мы притязаем,
И я, и ты, на этот трон.
Ты - как рожденная от старшей,
Я - хоть от младшей - потому,
Что я мужчиною родился
И значит в споре верх возьму.
Мы дяде нашему сказали
О притязаниях своих,
И он ответил, что намерен
Согласовать разумно их.
Он нам назначил день и место;
Свою покинувши страну,
Я из Московии явился
Не объявить тебе войну,
А ждать, чтоб ты мне объявила.
О! если б только ныне мог
Премудрый бог, Амур, устроить,
Чтоб достоверный астролог,
Народ, стоял за нас обоих,
О! пусть бы волею чужой
Отныне стала ты царицей,
Царицей над моей душой,
Чтоб дядя дал тебе корону,
Чтоб ты себе триумф дала,
И чтоб в моей любви покорной
Ты царство пышное нашла.
Эстрелья
При виде рыцарства такого
Хочу не меньшее явить:
Я царства этого желала
Лишь для того, чтоб подарить
Его тебе; хоть опасаюсь,
В сердечной, думаю, борьбе,
Что ты неблагодарным будешь,
При всей любви моей к тебе.
Как, думаю, изобличает
Тебя в двуличии портрет,
Что на груди твоей я вижу.
Астольфо
Тебе я точный дам ответ
На твой... Но должен я умолкнуть,
Мешает музыка войны:
(Барабанный бой.)
Сюда Король идет с советом,
И мы о том извещены.
СЦЕНА 6-я
Король Басилио, свита. - Астольфо,
Эстрелья, придворные дамы, солдаты.
Эстрелья
Мудрец Фалес {8}...
Астольфо
Эвклид ученый...
Эстрелья
Что меж созвездий...
Астольфо
Меж планет...
Эстрелья
Премудро правишь...
Астольфо
Пребываешь...
Эстрелья
И их пути...
Астольфо
Их светлый след...
Эстрелья
Предначертая...
Астольфо
Измеряешь...
Эстрелья
Позволь, склонясь...
Астольфо
На благо нам.
Эстрелья
Вокруг тебя лозой обвиться.
Астольфо
Покорно пасть к твоим ногам.
Басилио
Мои возлюбленные дети,
Придите пасть в мои объятья
И верьте, если вы на зов мой
Явились с верностью такой,
Я уравняю вас обоих,
Ни одного не выделяя:
Итак, явив свою готовность
Вопрос ваш трудный разрешить,
Я об одном теперь прошу вас:
На время сохранить молчанье,
Затем что изумить должно вас
Повествование мое.
Как вам доподлинно известно,
Внимайте с тщательностью, дети,
И ты, о, польский двор преславный,
И вы, вассалы и друзья,
Как вам известно, в этом мире
Своими знаньями снискал я
Почетный титул свой - ученый,
И, вопреки забвенью дней,
Живописания Тимантов,
И изваяния Лисиппов {9}
Меня Басилио великим
Во всей вселенной нарекли.
И вам уж издавна известно,
Что всех наук я чту превыше
Математические знанья
С немой утонченностью их,
И ими славу обделяю
И ими время я лишаю
Неоспоримых полномочий
Учить о новом с каждым днем:
Затем что чуть в своих таблицах
Увижу новое в грядущем,
И время первенство теряет
Вещать о том, что я сказал.
И те окружности из снега,
И те хрустальные покровы,
Что принимают блеск от солнца
И разделяются луной,
Все те миры из бриллиантов,
Все те хрустальные пространства,
Где блещут стройные созвездья,
Кочуют полчища планет,
В теченьи лет мне были книги,
Где на бумаге из алмаза,
В тетрадях пышных из сафира,
По золотым скользя строкам,
Слагая явственные буквы,
Всегда записывают небо
И благодатные событья,
И всю превратность наших дней.
И так я быстро их читаю,
Что духом следую свободно
За быстротою их движений
По всем дорогам и путям.
О, если б небо пожелало,
И прежде чем мой ум явился
Его замет истолкованьем
И росписью его листов,
О, если б небо пожелало,
И я погиб бы первой жертвой
Его карающего гнева,
Явив трагедию судьбы,
Затем что, кто несчастен в мире,
Тому кинжал - его заслуги,
И тот, кто в знаньи вред находит,
Убийца самого себя!
Так я могу сказать, и лучший
Тому пример - в событьях странных,
И чтоб, дивясь, вы их узнали,
Вторично я прошу внимать.
Моей супругой Клориленой
Мне сын рожден был злополучный,
И небеса в его рожденьи
Свои явили чудеса.
Пред тем как ласковому свету
Он отдан был живой гробницей,
Гробницей чрева, так как схоже
Родиться в мир и умирать {10},
В ночном бреду и в сновиденьях
Неоднократно повторялось
Одно жестокое виденье
Несчастной матери его {11}:
Имея форму человека,
На свет чудовище рождалось,
И дерзновенно разрывало
Все сокровенности ее,
И той, что жизнь ему давала,
Ее окрашенное кровью,
Давало смерть своим рожденьем,
Как бы ехидна меж людей.
И день пришел его рожденья,
И совершилось предвещанье,
Предвестья знамений зловещих
Не изменяют никогда.
При гороскопе он родился
Таком ужасном, что, беснуясь,
Окрашено своею кровью,
Вступило солнце в бой с луной,
Для них земля была оплотом,
И два светильника небесных
Боролись всею силой света,
Как в рукопашной два бойца.
Произошло затменье солнца,
Какого не было с тех пор, как
Слезами крови в день распятья
Оно оплакало Христа.
Все области земного шара,
Как бы в последнем пароксизме,
Тонули в зареве пожаров,
И затемнились небеса,
Высокие дрожали зданья,
И дождь камней из туч струился,
И тучи грозно вырастали,
И кровь текла по руслам рек.
И при таком-то вот ужасном
Безумьи или бреде солнца
На свет родился Сехисмундо,
И сразу выказал свой нрав:
Убивши мать своим рожденьем,
Такой свирепостью сказал он:
Я человек, и начинаю
Вознаграждать за благо злом.
К моим познаниям прибегнув,
Я в них, как и во всем, увидел,
Что Сехисмундо в мир вступил бы
Как дерзновенный человек,
Что был бы он жестоким принцем,
Монархом самым нечестивым,
И потому его правленье
В умах посеяло б раздор;
Его правленье было б смутой,
И школой низостей, предательств,
И академией пороков,
А сам он, бешенством объят,
Среди безумств и преступлений,
Меня к стопам своим повергнув,
Стыжусь сказать, - в моих сединах
Был должен видеть свой ковер.
Кто не поверит в предвещанье
Своих несчастий, чью угрозу
Он увидал в той сфере знанья,
Где царствует любовь к себе?
Итак, доверившись созвездьям,
Что предвещали мне несчастья
В своих пророчествах зловещих,
Решил я зверя запереть,
Дабы, лишив его свободы,
Иметь возможность этим самым
Проверить, не дано ли мудрым
Предотвратить влиянье звезд.
Я объявил, что рок превратен,
И что Инфант родился мертвым,
И чтоб случайности избегнуть,
Я башню выстроить велел
Среди вон тех утесов мрачных,
Где свет едва находит доступ,
Где сонмы диких обелисков
