Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

Зажглась звезда, поднялся ветерок,
Склонялся день за горы Дагестана.
И все, молясь, глядели на восток.
Татаре повторяли стих Корана,

Рабы Христа творили знак святой,
Калмыки в тишине взывали к ламе,
И чуждый всем еврей скорбел о храме
И богу докучал своей тоской.

Лишь я один, к кому взывать, не зная,
Глядел на мир. И прелесть неземная
Была в журчаньи вод, в лучах светил,
Как будто в рай держали мы дорогу.

Один в тот вечер слезы я пролил
И, может быть, один молился богу.

Нежно-бесстрастная,
Нежно-холодная,
Вечно подвластная,
Вечно свободная.

К берегу льнущая,
Томно-ревнивая,
В море бегущая,
Вольнолюбивая.

В бездне рожденная,
Смертью грозящая,
В небо влюбленная,
Тайной манящая.

Лживая, ясная,
Звучно-печальная,
Чуждо-прекрасная,
Близкая, дальная…

Я цепи старые свергаю,
Молитвы новые пою.
Тебе, далекой, гимн слагаю,
Тебя, свободную, люблю.

Ты страсть от сердца отрешила,
Твой бледный взор надежду сжег.
Ты жизнь мою опустошила,
Чтоб я постичь свободу мог.

Но впавшей в океан бездонный
Возврата нет волне ручья.
В твоих цепях освобожденный,
Я — вечно твой, а ты — ничья.

Город закутан в осенние ризы.
Зданья теснятся ль громадой седой?
Мост изогнулся ль над тусклой водой?
Город закутан в туман светло-сизый.
Белые арки, навесы, шатры,
Дым неподвижный потухших костров.
Солнце — как месяц; как тучи — сады.
              Гул отдаленной езды,
Гул отдаленный, туман и покой.

В час этот ранний иль поздний и смутный
Ветви без шума роняют листы,
Сердце без боли хоронит мечты
В час этот бледный и нежный и мутный.
Город закутан в забывчивый сон.
Не было солнца, лазури и дали.
Не было песен любви и печали,
Не было жизни, и нет похорон.
Город закутан в серебряный сон.

              На том берегу наше солнце зайдет,
Устав по лазури чертить огневую дугу.
              И крыльев бесследных смирится полет
                                 На том берегу.

              На том берегу отдыхают равно
Цветок нерасцветший и тот, что завял на лугу.
              Всему, что вне жизни, бессмертье дано
                                 На том берегу.

              На том берегу только духи живут,
А тело от зависти плачет, подобно врагу,
              Почуяв, что дух обретает приют
                                 На том берегу.

              На том берегу кто мечтою живет,
С улыбкой покинет всё то, что я здесь берегу.
              Что смертью зовем, он рожденьем зовет
                                 На том берегу.

              На том берегу отдохну я вполне,
Но здесь я томлюсь и страданий унять не могу,
              И внемлю, смущенный, большой тишине
                                 На том берегу.

Переводимы все — прозаик и поэт.
Лишь переводчикам — им перевода нет.

Встал он с бодрою душою
И пошел по дальним селам
Речью пламенной будить
Крепко спавших сном тяжелым.

Видишь холм? Здесь погребли
Вопиявшего в пустыне.
Тот, кто бодрым был, уснул.
Кто же спал, тот спит доныне.

Он вправе громить тунеядцев бесчестность,
Богатства его, гражданина-певца,
Хоть скромны: два тома стихов неизвестных —
Зато каждый стих добыт в поте лица!

Везде, где мог, сей стихотвор
Мне пакостил тайком.
Как хорошо, что до сих пор
Он с музой незнаком!

Сперва блуждал во тьме он,
Потом измыслил мэон.
Нет, не в своем уме он.

Устроил с богом ты невыгодную мену,
Владимира отдав и взявши Поликсену.

Нет двух путей добра и зла —
           Есть два пути добра.
Меня свобода привела
           К распутью в час утра.
И так сказала: «Две тропы,
           Две правды, два добра —
Раздор и мука для толпы,
           Для мудреца — игра.
То, что доныне средь людей
           Грехом и злом слывет,
Есть лишь начало двух путей,
           Их первый поворот.
Сулит единство бытия
           Путь шумной суеты.
Другой безмолвен путь — суля
           Единство пустоты.
Сулят и лгут — и к той же мгле
           Приводят гробовой.
Ты — призрак бога на земле,
           Бог — призрак в небе твой.
Проклятье в том, что не дано
           Единого пути.
Блаженство в том, что всё равно,
           Каким путем идти.
Беспечно, как в прогулки час,
           Ступай тем иль другим,
С людьми волнуясь и трудясь,
           В душе невозмутим.
Их правду правдой отрицай,
           Любовью жги любовь.
В душе меня лишь созерцай,
           Лишь мне дары готовь.
Моей улыбкой мир согрей,
           Поведай всем, о чем
С тобою первым из людей
           Теперь шепчусь вдвоем.
Скажи, я светоч им зажгла,
           Неведомый вчера.
Нет двух путей добра и зла,
           Есть два пути добра».

Прости мне, боже, вздох усталости.
                       Я изнемог
От грусти, от любви, от жалости,
                       От ста дорог.

У моря, средь песка прибрежного,
                       Вот я упал —
И жду прилива неизбежного,
                       И ждать устал.

Яви же благость мне безмерную
                       И в этот час
Дай увидать звезду вечернюю
                       В последний раз.

Ее лучу, всегда любимому,
                       Скажу «прости»
И покорюсь неотвратимому,
                       Усну в пути.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Наша сила, наша воля, наша власть.
В бой последний, как на праздник, снаряжайтесь.
Кто не с нами, тот наш враг, тот должен пасть.

Станем стражей вкруг всего земного шара,
И по знаку, в час урочный, все вперед!
Враг смутится, враг не выдержит удара,
Враг падет, и возвеличится народ.

Мир возникнет из развалин, из пожарищ,
Нашей кровью искупленный новый мир.
Кто работник, к нам за стол! Сюда, товарищ!
Кто хозяин, с места прочь! Оставь наш пир!

Братья-други! Счастьем жизни опьяняйтесь!
Наше всё, чем до сих пор владеет враг.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Солнце в небе, солнце красное — наш стяг!