Эдгар По - Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов

Постигнув, что не только человек —
Но ангелы — из всех благословений,
Способных нежность выразить навек,
Не отыскали имени блаженней,
Я «матерью» назвал тебя, и ты
Вошла мне в сердце самою родною
И стала жить в нем — в доме пустоты,
Покинутом покойною женою.
Мою родную мать (по ком я тоже
Скорблю) ты материнством превзошла:
Жизнь дорога — Виргиния дороже,
Ты, дав ей жизнь, мне этим жизнь дала;
Отныне же, когда ее не стало,
И для меня небытие настало.

Многие, многие годы назад,
У моря родной мне земли,
Жила одна девушка, звали ее
Красавицей Аннабель-Ли,
И, кроме любви, ни о чем
И думать мы с ней не могли.

Оба мы были простыми детьми,
Детьми той приморской земли;
Но выше земной была эта любовь,
Любовь к моей Аннабель-Ли, —
Настолько, что даже завидовать ей
И ангелы в небе могли!

Многие, многие годы назад
Осенние тучи пришли,
И ветром холодным убили они
Красавицу Аннабель-Ли.
Родные зарыли в могилу ее
У моря родной ей земли.

Знаю — завидовать нашей любви
И ангелы в небе могли!
И вот где причина (про то говорят
Все люди приморской земли),
Что ветер осенний унес от меня
Красавицу Аннабель-Ли.

Да, наша любовь была выше земной!
Ни взрослые так полюбить не могли,
Ни мудрые так не могли, —
И кто разлучит ее душу со мной?
Ни ангелы неба, ни духи земли —
Не в силах никто меня с ней разлучить
С любимой Аннабель-Ли!

Мне при свете луны в душу крадутся сны
О красавице Аннабель-Ли;
И в мерцаньи ночей вижу свет я очей
Дорогой моей Аннабель-Ли…
Я расстаться с моей дорогой не могу
И всю ночь провожу на морском берегу,
На могиле родной мне земли,
Возле Аннабель-Ли.

Это было давно, было очень давно —
В королевстве приморской земли.
Молодая там радость жила,
Ее звали Аннабель Ли.
Я любил ее, а она меня —
Как любить только мы могли.
Были детьми — и я, и она —
В старом замке приморской земли.
И любовь была красотой любви
Для меня и Аннабель Ли.
О подобной любви одни в небесах
Ангелы знать могли.

За это тогда — далеко, давно —
В старом замке приморской земли,
Из-за тучи злой налетевший вихрь
Убил мою Аннабель Ли.
В замок торжественно люди вошли,
Любимую мной унесли
В пустой, глухой и безмолвный склеп,
В старом замке приморской земли.

Лишь ангелы в страшной зависти к нам
О мести решить могли —
Да, волею их (и то знают все
В королевстве приморской земли)
Из-за туч ночных налетевший вихрь
Смертью сразил мою Аннабель Ли.

Но ведь наша любовь выше тайн и чудес —
Как мы, полюбить не могли
Другие в пределах земли —
И ангелов сонмы на выси небес,
Как и демоны в недрах земли,
Бессильны могильной плитою отнять
От меня мою Аннабель Ли.

Когда светит луна,
вся душа предана
Снам о сладостной Аннабель Ли.
Когда звезды встают,
надо мною цветут
Глаза радостной Аннабель Ли.
Вместе с ней мы одни —
сквозь все ночи и дни —
С дорогой и любимой невестой одни
Под тяжелым настилом земли
Там, в могиле приморской земли.

С тех пор пролетели года и года;
У моря, где край земли,
Вы, может быть, девушку знали тогда
По имени Аннабель Ли,
Друг другу сердца отдав навсегда,
Мы расстаться на миг не могли.

Мы были, как дети, она и я,
У моря, где край земли,
В то давнее, давнее время, когда
Жила здесь Аннабель Ли,
И ангелы неба смотреть на нас
Без зависти не могли.

И вот почему из тучи тогда,
У моря, где край земли,
Ветер холодный смертью дохнул
На прекрасную Аннабель Ли.
И богатый сородич пришел за ней,
И ее схоронили вдали,
В пышной гробнице ее схоронили,
У моря, где край земли.

Да! Ангелы неба смотреть на нас
Без зависти не могли —
И вот (все это знали тогда
У моря, где край земли)
Ветер дунул из туч ночных,
Сгубил и убил Аннабель Ли.

Но самые мудрые никогда
Любить так, как мы, не могли,
Сильнее любить не могли.
И ангелы неба не смели тогда
И демоны недр земли
Разделить, разлучить душу мою
И душу Аннабель Ли.

И сиянье луны навевает мне сны
О прекрасной Аннабель Ли.
Если всходит звезда, в ней мерцает всегда
Взор прекрасной Аннабель Ли.
Бьет ночной прибой — и я рядом с тобой,
С моей душой и женой дорогой, —
Там, в гробнице, где край земли,
Там, у моря, где край земли!

Это было давно, очень, очень давно,
В королевстве у края земли,
Где любимая мною дева жила, —
Назову ее Эннабел Ли;
Я любил ее, а она меня,
Как любить мы только могли.

Я был дитя и она дитя
В королевстве у края земли,
Но любовь была больше, чем просто любовь
Для меня и для Эннабел Ли —
Такой любви серафимы небес
Не завидовать не могли.

И вот потому много лет назад
В королевстве у края земли
Из-за тучи безжалостный ветер подул
И убил мою Эннабел Ли,
И знатные родичи милой моей
Ее от меня унесли
И сокрыли в склепе на бреге морском
В королевстве у края земли.

Сами ангелы, счастья такого не знав,
Не завидовать нам не могли, —
И вот потому (как ведомо всем
В королевстве у края земли)
Из-за тучи слетевший ветер ночной
Застудил и сгубил мою Эннабел Ли.

Но наша любовь сильнее любви
Тех, что жить дольше нас могли,
Тех, что знать больше нас могли,
И ни горные ангелы в высях небес,
Ни демоны в недрах земли
Не в силах душу мою разлучить
С душой моей Эннабел Ли.

Ведь коль светит луна, то приносит она
Мечтанья об Эннабел Ли;
Если звезды горят — вижу радостный взгляд
Прекраснейшей Эннабел Ли;
Много, много ночей там покоюсь я с ней,
С дорогой и любимой невестой моей —
В темном склепе у края земли,
Где волна бьет о кромку земли.

О времена! О нравы! Видеть грустно,
Как все вокруг нелепо и безвкусно.
О нравах, о приличиях смешно
И говорить — приличий нет давно!
Что ж до времен, то каждому известно:
О «старых добрых временах» нелестно
Толкует современный человек
И хвалит — деградировавший век!

Сидел я долго, голову ломая
(Ах, янки, до чего у вас прямая
Манера выражаться!), я не знал,
Какой избрать зачин, какой финал?
Пустить слезу, как Гераклит Эфесский
В душещипательной плаксивой пьеске?
Или за едким Демокритом вслед
Швырнуть, расхохотавшись, книгу лет,
Затрепанную, как учебник в школе,
И крикнуть: «К дьяволу! Не все равно ли?»

Предмет мой, надо знать, имеет вес,
Не дай Господь, займется им Конгресс!
Дебаты будут длиться две недели:
Мы обе стороны во всяком деле
Должны заслушать, соблюдая закон,
У Боба восемь таковых сторон!
Возьмусь я, посмеявшись иль поплакав,
Вердикт присяжных будет одинаков.
Пока мне лесть и злость не по плечу,
Обняв обоих греков, — поворчу.

— На что же будешь ты ворчать, приятель?
Героя притчи описать не кстати ль?
— Ах, сэр, едва не ускользнула нить!
Но, черт возьми, зачем народ дразнить?
Зачем, раскланиваясь постоянно,
По улицам гуляет обезьяна?
Читатель, брань случайную прости!
Давно ли шимпанзе у нас в чести?
(О нет, мы главного не упустили,
Быть нелогичными не в нашем стиле:
Меняясь, как политик, на ходу,
Я к правильному выводу приду!)

Друзья, вы много ездили по свету,
Я сам топтал порядком землю эту,
Перевидал немало городов
И клясться хоть на Библии готов,
Что в общем (мы же на Конгресс не ропщем
За аргументы, принятые в общем),
Так вот, уютней в мире нет лагун,
Где всякий расторопный попрыгун
Коленца б мог выделывать лихие,
Сновать, как рыба в собственной стихии.
Иль, рулоны кружев подхватив,
Скакать через прилавки под мотив
Прославленных Вестри, а вечерами
К обсчитанной галантерейно даме
Лететь на бал и предлагать ей тур!
Из выставляемых кандидатур
Судьба всех милостивей к претенденту,
Отмерившему вам тесьму и ленту.

Не пренебрег и нашим городком
Такой герой-любовник, — незнаком
Я, к счастью, с ним, но видел эту прелесть:
От корчей, от ужимок сводит челюсть!
Его бегу (в душе я страшный трус) —
Вдруг не сдержусь и прысну — вот конфуз!
Безмерна власть его над женским полом:
Кто ж, фраком опьянясь короткополым
С раздвоенным, как у чижа, хвостом,
Захочет на мужчин смотреть потом?

А черный шелк цилиндра франтовского? —
Он частью стал пейзажа городского.
Ни дать, ни взять Адонис во плоти! —
Воротнички, воздушные почти,
А голос создан для небесных арий.
Спор о наличьи разума у тварей,
Неразрешимый философский спор
Бесповоротно разрешен с тех пор,
Как был рассмотрен новый наш знакомый:
Мы данный факт считаем аксиомой.

Нам Истина важней ученых смех!
Вопроса нет, он мыслит. Только чем?
Готов с любым философом правдивым
Я голову ломать над этим дивом.
Философ, ты не понял ничего —
Упрятан в пятку разум у него!
Подумаю — душа уходит в пятки!
Не приведи Господь сыграть с ним в прятки:
Как пнет для правоты моих же слов!
Я перед величайшим из ослов,
Как зеркало, стихи раскрою эти,
И дабы в недвусмысленном портрете
Себя узнал тупица из тупиц,
Внизу проставлю имя: Роберт Питтс.