Николай Векшин - Три с половиной мушкетера (сборник)

Она и он. Два тела. Две души.
Почти во всём между собой не схожи.
Случайно встретились. И замерли в тиши.
И вдруг влюбились страстно, аж до дрожи.

И чувство единения во всём
Влюблённых обоюдно посетило.
И так им хорошо было вдвоём,
Что под телами их земля поплыла.

И закружилось небо в блёстках звёзд.
Вселенная открыла им объятья.
И ангел поздравление принёс.
И изнутри их распирало счастьем.

В просторах мироздания, сдурев,
Галактики, вальсируя, кружились.
Созвездья в небе Козерог и Лев
Над парой той молитвенно склонились.

И Бог пролил от радости слезу.
И пела гимн восторженный природа…
Но утром вся любовь исчезла вдруг.
И разбежались быстро два урода.

Козу перед собой увидев молодую,
Козлище старый вдруг почуял похоть в теле.
Как соблазнить ему красавицу такую?
Ведь сам был неказист и сив, как мерин.

Козёл, умом особым не блистая,
Хитёр и ласков был со слабым полом.
Козу он заманил в тепло сарая.
Капусту ей сулил изящным словом.

Коза, развесив уши, вся сомлела.
Козлище ловко сзади взгромоздился.
Коза такого счастья не хотела…
Козёл пыхтел, пердел, в экстазе бился…

Измучил Козочку. И сам без сил остался.
Она решила: «Мне такой не нужен.
Хотя он весь вспотел, когда старался,
Но толку – нуль от этакого мужа».

Коза была развратна и блудлива.
Ушла к другому, кто был помоложе.
Она капусту искренне любила,
Но не хотела спать с поганой рожей.

Козлище вслед ей долго страстно блеял.
Она в ответ: «Я ста козлам давала!
Мне каждый вымя мял и семя сеял.
Но никого козлей тебя я не видала!»

В сей басне нет особенной морали.
Козлы всегда молоденьких хотели,
Но силы не всегда соизмеряли…
Рога – награда в их бесславном деле.

Однажды две гордые сиськи
Сказали: «Не трогайте нас!
Кончайте нас лапать и тискать!
Мужчины, мы здесь не для вас!

Не созданы мы на потеху!
Набухнуть хотим молоком.
Младенца вскормить в человека —
Вот наш от рождения долг.»

Мужчины тотчас охладели.
А сисек загрызла тоска.
Они безнадёжно висели,
Ни капли не дав молока.

Какая мораль этой басни?
Не слушайте женщин, друзья!
Они тем горды чем прекрасны.
И сиськи у них не зазря!

Я тараканов увидал у Вас.
Они из всех щелей ползли наружу.
Мне с ними не понравился пейзаж.
Я никогда не стану Вашим мужем.

Мне Ваши тараканы ни к чему.
Ведь у меня своих вполне хватает.
Я поражаюсь своему уму,
Когда они все дружно вылезают.

Жевалами привычно шевеля,
Они шуршат. И лезут в нос и уши.
И мысли мои буйно шелестят,
Тоской вселенской наполняя душу.

Прогнать я тараканов не могу.
На «кыш!» они спокойно двигают усами.
А дихлофос почуя за версту,
Они убить меня готовы сами.

Давить я их не буду, так как Вы.
Я не люблю жестокого насилья.
Но и принять их с Вами я, увы,
В свой тараканий симбиоз не в силах.

Вам я благодарен за любовь.
Но в ответ не ждите ничего,
Кроме теплых дружественных слов.
Сердце моё пеплом холодно.

Полюбить не в силах я никак
С той поры, когда я был влюблён.
Вёл себя как редкостный чудак.
И за это был испепелён.

Я обжегся так, что обгорел.
Больше не поверю никому.
Я навек застыл и омертвел.
Мне лишь снится, что ещё живу.

Глупо старый пепел ворошить.
Невозможно вновь наивным стать
И кого-то пламенно любить,
Верить и несбыточного ждать.

Ангельские милые черты,
Тихий голос, блеск чудесных глаз…
Всё снаружи – блёстки мишуры.
Побрякушки это не алмаз.

Ты восхитительно краснела,
Когда я весело шутил.
Ты волновалось, словно дева.
А я тебя боготворил.

Изящна, гибка, миловидна…
Кокетство было – просто так.
Ты забавлялась, очевидно.
А я влюбился, как дурак.

В карман за словом ты не лезла.
Твой острый ум я оценил.
Хоть я держался как профессор,
Но еле сдерживал свой пыл.

Однажды ты проговорилась,
Что есть любовник у тебя.
А я бесстрастным притворился,
Дебилом чувствуя себя.

И ты обиделась до жути,
Что за тебя я не борюсь.
Я не кобель, хотящий суки.
От адюльтера воздержусь.

Я устал от проблем, от забот, от людей и от жизни.
Я смертельно устал, но всё же шагаю вперед.
А усталость, как гиря, на шее свинцовою тяжестью виснет.
И душа вся трепещет, и бьётся как рыба об лёд.

Не хочу ничего: ни побед, ни успеха, ни славы.
Не желаю ни денег, ни должностей или наград.
Мне не жаль ни себя, ни других, ни остатков великой державы,
Где народ, словно быдло, подачке бессовестной рад.

Тут на лицах кругом не сияет печать благородства.
Нечистоты текут по грязи. Процветает засилья содом.
Никакие наряды не спрячут уродства и скотства.
Здесь вертепом стал храм. И пуст мой покинутый дом.

Жизнь пронизана фальшью, безудержным хитрым обманом.
Всё вокруг не моё. Я вообще не от мира сего.
Чистоту сохранить всех святых для меня идеалов
Невозможно в миру. И не жаль мне покинуть его…

Мы с тобой не встретились.
Вроде не беда.
Мимо нас проносятся
Быстрые года.

Где-то по отдельности
Жили мы с тобой,
С кем-то в одинокости
Телом и душой.

Чем-то очень заняты,
Времени в обрез.
Понимаем я и ты:
Мы на свете есть.

Жаль, что шансов свидеться
Не было у нас.
У тебя слезиночки
Катятся из глаз.

Улыбнись, красивая,
Прогони печаль!
И живи счастливая
Тем, чего не жаль.

Есть во мне природный недостаток —
Не умею многое прощать:
Ругань, склоку, грязь и беспорядок…
Долго тут могу перечислять.

Презираю тупость и дебильство,
Серость, пустоту и примитив.
Не приемлю хамства, скотства, свинства
И когда две бабы на троих.

Не люблю коварство, хитрожопость,
Ложь, обман, нечестную игру…
Ненавижу ненависть и подлость
И когда друзья друг другу врут.

Оправданья нет злодейским людям.
Не терплю садистов всех мастей,
Болтунов, воров, продажных судей,
Алкашей, бандитов и блядей.

Пусть грехи им церковь отпускает.
Я не бог, чтоб мерзости прощать.
И подонкам я не позволяю
Об меня ножонки вытирать.

Взрешила ках-то раз велика жопа
Без тела самостийность обрясти:
«Мене побачит вскоростi Явропа!
3 башкою мнi ийтi не по путi

I з серцем ми не кровнi и не брати,
Не двi сестри и дажi не рiдня.
З руками не потребу мнi обьятя.
I мозк – вiн трохи не гловне, нiж я.

Пiд мнi – запас прекрасняйшага сала.
А тiло, немов прищ, на мнi сидить.
Я бi давно вже вiпросталась, встала,
Но тiло мнi мiшае i пердить».

И жопа объявила незалэжность,
Надев блакитно-жовтые трусы.
И газ струёй направила в промэжность.
И спи…дила три тонны ковбасы.

Но тут запор случився в бедалаги.
Ей клизьму вставили и опустили враз.
В червоно-чорные молилась она флаги.
Но ей помох лишь токо унитаз…

Иногда я вспоминаю Вас.
Уж простите, я не виноват,
Что пленённый блеском Ваших глаз
До сих пор тоскую, как дурак.

Иногда я забываю Вас.
Но проходит день или второй —
Снова представляю Ваш анфас
Красоты небесной, неземной.

Иногда я в женщине другой
Сходство с Вами вижу. И тогда
Втюриваюсь сразу. Сам не свой
Волочусь за нею невпопад.

Иногда я думаю о том,
Что вернуть Вас мог бы без труда.
Вы наверно замужем давно
И верны супругу иногда…

Скоро 1-е апреля.
Чем Стихиру насмешить?
Может, шутку мне посеять?
Может, песенку сложить?

Иль пародькой шаловливой
Мне отметить этот день?
Написать полтонны строчек?
Что-то мне, ребята, лень.

Не вдохновляй меня, не надо!
Ведь вдохновенья перебор —
Такая тяжкая награда,
Как гильотина иль топор.

Когда приходит вдохновенье,
Слова слагаются в стихи.
И нет свободного мгновенья
От рифмоплётства чепухи.

А жизнь проходит быстро мимо.
За хвост нельзя её поймать.
И, вдохновением гонимый,
Поэт торопится мечтать.

Но толку нет в таком безумстве.
Ведь вдохновенье на обед
Не скушать. Все порывы чувства
Не стоят супа иль котлет.