Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).

Земля моя!
Рябая, раненая,
В ямах фугасных —
Ужасно!
Копытами битая,
Траками давленная,
Ты еще под ворогом,
Ты еще не избавленная.
Шли по тебе пАхотники,
Шли по тебе лапотники,
Шли по тебе коробейники.
Шли по тебе корабельщики,
Ты их ютила,
Ты их любила,
Ты им квасу —
К доброму часу.
Ты им сухариков:
— Ешьте, сударики!..—
Где же скатерть
Твоя самобраная?
Нет ее,
Речь кругом басурманная:
— Хальт! Хальт!
— Битте! Битте! —
Правильно, правильно —
Будете биты.
Русь — не рабыня,
Русь — не колония,
Убирайтесь
С нашей земли,
       посторонние!
Молодой лейтенант
Досиня сжал ладонь.
Пора начинать.
— Огонь! Огонь! —
Земля заохала,
Земля застонала
От разрывов,
От аммоналов.
Так! Так!
Тук! Тук!
Вот они, фрицы,
Тут, тут.
Прости нас, белая рыбица,
Что лед на озере дыбится.
Эти
Вынужденные
Волнения
Ради тебя,
Твоего сохранения.
Прости нас, мрамор,
Что мы тебя крошим,
Расправляемся с нехорошим.
Прости, порода,
Что мы тебя портим,
Счеты сводим с коричневым чертом.
Вырвалась месть из каждого дула,
Заколебалась земелька от гула,
От сотрясенья, от мести и гнева.
— Бей его справа!
Бей его слева! —
И раскатилось:
— У-ра-а-а!
— У-ра-а-а! —
И покатилась назад немчура.

Стоймя стоял,
Горьмя горел
Народ,
Отечество спасая,
Кружила смерти
Тень косая,
Грозила:
— Всех сведу на нет! —
Но не свела —
Силенки нет!

Война пахала землю танками
И сеяла овес свинцовый,
И Вейнемейнен пел на кантеле
О том, что край исполосован.

Все было взрыто, искорежено,
Испепелёно в черный пепел.
И в нас из тайника таежного
Жестоко вражий снайпер метил.

Мы выжили. Нам не позволено,
Чтоб мы себя в полон сдавали.
Мы почву Севера подзольную
В слезах победы целовали.

Не отдали мы знамя Ленина,
Оно священно и народно.
И кантеле у Вейнемейнена
Поет: «Карелия свободна!»

Партизаны,
Народные мстители,
Нашей армии
Заместители,
Вы врагов
Нашей Родины-матери
Чем ни по́падя
Колошматили.
Били, мяли,
Рубили, месили
Именем Ленина
И России.
Вы партизанской
Своею дубиной
Искореняли
Их бины, ду бины!
Голову вражью
Снимаючи с плеч,
Вы вызволяли
Русскую речь.
Книгу великой
Войны перелистывая,
Убеждаешься каждый раз
В том, что ненависть
Ваша неистовая
К славной победе
Приблизила нас!

Хмель мой, хме́лина,
Молодо-зелено,
Росно и радостно —
Нет больше рабства.
Дали распахнуты,
Земли распаханы,
Всюду на ниве
Колосья в наливе.
Стали хватает
Нашим заводам,
Мы из-за моря
Ее не завозим.
Сами катаем,
Строгаем,
Привинчиваем,
Изобретаем —
Дело привычное!

Можно высечь из мрамора
Монумент на века.
Но не лучше ли — на́ море,
На волну, где упрямая
Лесная река?..
Монумент — дело лестное,
Слава в люди бежит.
Но не вам ли Онежское
Ближе к сердцу лежит?
Больше вы не встречаетесь
Поцелуями губ.
На Онежском качаетесь
В сизой продыми труб.
Там, где заводи ситцевы,
На борту парохода
Написали: «Лисицына»,
По желанью народа.
Там, где теплые летние
Зори в озере тонут,
Написали: «Мелентьева».
Значит, люди вас помнят!
На причалах, на пристанях,
Как звонок, ваше имя.
Вот бессмертье воистину
Подружило с двоими!

Китеж-град, затонувшее чудо,
Помнишь ты — то грабеж, то пожар.
Как тебе голубая посуда,
Под названием Светлояр?

Может быть, снарядить водолазов,
Чтоб тебя на поверхность извлечь?
Не страшись, Китеж-град, если сразу
Ты услышишь татарскую речь!

Пусть тебя, Китеж-град, не пугает
Молодой водолаз Абдулла.
Он теперь от души помогает
Делать наши большие дела!

Мы спускаемся под воду вместе,
Он в скафандре, на мне — скафандр.
Он заводит татарские песни,
Я — свои, вот какой кинокадр!

Дай мне руку, мой друг подводный.
— Больно жму? — Ничего. Пустяк.
Ты свободный, и я свободный,
Ты — татарин, а я — русак.

Обступила вода живая,
Отступила наземная тишь.
Постоянно вопрос задавая,
Мы идем: — Китеж-град, где ты спишь?

Где твои переулки, заборы,
Где безделье твое и дела?
Где таинственные соборы
И набатные колокола?

Под ногами мешает что-то.
Кто сюда это все приволок?
Замечательная работа,
Удивительный котелок.

Не из меди он, а из кости,
На затылке пролом и пробой.
Век лежать бы ему на погосте,
Он устроился под водой.

Чей ты череп? Татарский? Русский?
Сколько верст по земле прошагал?
Он упал и тяжелым хрустом
Рыбу донную распугал.

Глухо стелется каменным днищем
Малахитовая трава.
И кого-то во тьме этой ищет
Лошадиная голова.

Зубы выщерены, смеется,
Так и ждешь, что она заржет.
Впечатленье, что в битву несется,
Землю русскую стережет.

Из поддонного можжевеля
Саблю ханскую достаю.
Как она под водой проржавела,
А когда-то была в бою.

А за нами вода бормочет,
На поверхность бегут пузыри.
А вода рассказать что-то хочет,
Ну, немая, давай говори!

— Ты чего это остановился?
Что мешает тебе, Абдулла?
Ты чему это так удивился?
— Уцелевшим остаткам седла.

Посмотри! — Он дает седловину,
Что дошла к нам от древних времен.
Кто сидел в ней, словчился ли вынуть
Ногу воина из стремен?!

За корягою хитрая щука.
Тесно ей, изогнулась ужом.
— Абдулла! Дорогой мой, а ну-ка
Повоюй-ка подводным ружьем.

Он прицелился, загарпунил,
Взял за жабры: — В ней будет пуд! —
На боках ее отсвет лунный,
По спине у нее изумруд.

Чешуя у нее золотая,
Потрудился, видать, золотарь.
Луч глубинный, по щуке играя,
Превратил ее в царский алтарь.

Где ты, Китеж? Скажите, рыбы!
Не уху мы спустились варить!
Но воды многотонные глыбы
Не хотят ничего говорить.

Тьма подводная зеленеет,
Жмется к зарослям озера хвощ.
В Светлояре никто не умеет
Водолазам хоть чем-то помочь.

Где ты, Китеж? Ответь! Не мучай!
Золотые уста разомкни.
Но в подводности этой дремучей
Из историков — мы лишь одни.

Никого. Никакого града.
Ни надгробий и ни могил.
Нет, так нет, ой ты, лель, ой, дид-ладо,
Вот и час расставанья пробил.

Подымаемся с Абдуллою,
Как два света, мелькнувших в грозу.
Не гитара у нас под полою —
Щука хитрая с искрой в глазу.

Светит солнышко над Светлояром,
Пахнут дикой полынью стога.
Так уверенно, видно, недаром
Наступает на землю нога.

Провода разгуделись протяжно
От предчувствия скорой зимы.
Был ли Китеж? А это не важно.
Важно то, что реальность — мы.

Абдулла говорит: — Вот мой домик,
Дом хоронится в камыши.
Ты запомни: двадцатый номер,
Не забудь, из Москвы напиши!

Абдулла! Пусть не будет тайной,
По татарам давно я скучал,
В годы бедствий и тяжких скитаний
Миша Львов меня выручал.

Абдулла черноглазый, как вальдшнеп,
В скулах выражен весь Восток.
В нем ни хитрости нет, ни фальши,
Жизнь и молодость бьют, как ток.

Смотрит на воду дом его отчий.
Крыша падает прямо на дно.
И Союз теперь у нас общий,
И державное знамя одно.

Пей, татарин! Помянем Китеж!
Пробки хлопают, как из ружья.
Люди! Тихо, спокойно спите,
Если мы с Абдуллой друзья!