Сборник - Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии (сборник)
Взглянет он – дрожат народы,
Во́йска движутся вдали.
А пойдет он, строгий, бледный,
Словно памятник живой, —
Под его стопою медной
Содрогнется шар земной,
В поле вспыхнет буря злая,
Вспыхнут громы на морях,
И ложатся, умирая,
Люди в кровь и царства в прах!
И в те дни своей гордыни
Он пришел к Москве святой,
Но спалил огонь святыни
Силу гордости земной.
Опускайте ж тело бренно
В тихий, темный, вечный дом,
И обряд мольбой смиренной
Совершите над вождем.
Пусть из меди, пусть из злата,
Камней, красок и резьбы
Встанет памятник богатый
Той неслыханной судьбы!
Пусть над перстью благородной
Громомещущей главы
Блещет саван зим холодный,
Пламя жаркое Москвы;
И не меч, не штык трехгранный,
А в венце полнощных звезд —
Усмиритель бури бранной —
Наша сила, русский крест!
Пусть, когда в земное лоно
Пренесен чрез бездну вод,
Бедный прах Наполеона,
Тленью отданный, заснет, —
Перед сном его могилы
Скажет мир, склонясь главой:
Нет могущества, ни силы,
Нет величья под луной!
Конец 1840
7 ноября
Когда мы разрыли могилу вождя
И вызвали гроб на сияние дня,
В нас сердце сжалось от страха:
Казалось, лишь тронем свинец гробовой,
Лишь дерзко подымем преступной рукой
Покров с могучего праха —
Сердитые волны вскипят на морях,
Сердитые тучи взбегут в небесах
И вихрь средь знойного поля!
И снова польется потоками кровь,
И, вставши, всю землю потребует вновь
Боец – железная воля!
Мы сняли покровы: глядим – небеса
Спокойны, безмолвны поля и леса
И тихи, зеркальны волны!
И всё озлатилось вечерним лучом,
И мы вкруг могилы стоим и живем,
И сил и юности полны;
А он недвижим, он – гремящий в веках,
Он, сжавший всю землю в орлиных когтях,
Муж силы, молния брани!
Уста властелина навеки молчат,
И смертью закрыт повелительный взгляд,
И смертью скованы длани.
И снова скрепляя свинец роковой,
Тогда оросили мы горькой слезой
Его доску гробовую:
Как будто сложили под вечный покров
Всю силу души, и всю славу веков,
И всю гордыню людскую.
Конец 1840
Еще о нем
Нe сила народов тебя подняла,
Не воля чужая венчала,
Ты мыслил и властвовал, жил, побеждал,
Ты землю железной стопой попирал,
Главу самозданным венцом увенчал,
Помазанник собственной силы!
Не сила народов повергла тебя,
Не встал тебе ровный соперник;
Но тот, кто пределы морям положил,
В победном бою твой булат сокрушил,
В пожаре святом твой венец растопил
И снегом засыпал дружины.
Скатилась звезда с омраченных небес,
Величье земное во прахе!..
Скажите, не утро ль с Востока встает?
Не новая ль жатва над прахом растет?
Скажите!.. Мир жадно и трепетно ждет
Властительной мысли и слова!..
Начало 1841
Каролина Карловна Павлова
1807–1893
Москва
День тихих грез, день серый и печальный;
На небе – туч ненастливая мгла,
И в воздухе звон переливно-дальний,
Московский звон во все колокола.
И, вызванный мечтою самовластной,
Припомнился нежданно в этот час
Мне час другой, – тогда был вечер ясный,
И на коне я по полям неслась.
Быстрей! быстрей! И у стремнины края
Остановив послушного коня,
Взглянула я в простор долин: пылая,
Касалось их уже светило дня.
И город там палатный и соборный,
Раскинувшись широко в ширине,
Блистал внизу, как бы нерукотворный,
И что-то вдруг проснулося во мне.
Москва! Москва! что в звуке этом?
Какой отзы́в сердечный в нем?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?
Зачем сдается, что пред нами
В тебе вся Русь нас ждет, любя?
Зачем блестящими глазами,
Москва, смотрю я на тебя?
Твои дворцы стоят унылы,
Твой блеск угас, твой глас утих,
И нет в тебе ни светской силы,
Ни громких дел, ни благ земных.
Какие ж тайные понятья
Так в сердце русском залегли,
Что простираются объятья,
Когда белеешь ты вдали?
Москва! в дни страха и печали
Храня священную любовь,
Не даром за тебя же дали
Мы нашу жизнь, мы нашу кровь.
Не даром в битве исполинской
Пришел народ сложить главу
И пал в равнине Бородинской,
Сказав: «Помилуй Бог Москву!»
Благое было это семя,
Оно несет свой пышный цвет,
И сбережет младое племя
Отцовский дар, любви завет.
1844
Михаил Юрьевич Лермонтов
1814–1841
Два великана
В шапке золота литого
Старый русский великан
Поджидал к себе другого
Из далеких чуждых стран.
За горами, за долами
Уж гремел об нем рассказ,
И помериться главами
Захотелось им хоть раз.
И пришел с грозой военной
Трехнедельный удалец, —
И рукою дерзновенной
Хвать за вражеский венец!
Но улыбкой роковою
Русский витязь отвечал:
Посмотрел – тряхнул главою…
Ахнул дерзкий – и упал!
Но упал он в дальнем море
На неведомый гранит,
Там, где буря на просторе
Над пучиною шумит.
1832
Бородино
– Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то Господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил снаряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За Родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил, весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена́, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Все смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны —
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!
1837
Воздушный корабль
(Из Зейдлица)
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
