Лариса Рубальская - Собрание сочинений в одном томе

Вошла, стряхнула с шубы снег,
Прикинута по-модному.
Блеснули из-под синих век
Глаза твои холодные.
Прошла, коленками дразня,
Мол, делай ставки крупные.
Уже бывали у меня
Такие недоступные.

Куда ты денешься,
Когда разденешься,
Когда согреешься в моих руках.
В словах заблудишься,
Потом забудешься,
Потом окажешься на облаках.

Отпив глоточек коньяка,
Пускаешь дым колечками
И намекаешь свысока,
Что мне ловить тут нечего.
Куда нам, маленьким, до вас —
Величество, Высочество.
Но в уголках надменных глаз
Я видел одиночество.

Куда ты денешься,
Когда разденешься,
Когда согреешься в моих руках.
В словах заблудишься,
Потом забудешься,
Потом окажешься на облаках.

Учти, я опытный игрок,
Не знавший поражения.
Сейчас пойдет по нервам ток
Большого напряжения.
И ты отпустишь тормоза,
И вся надменность кончится.
Ведь можно то, чего нельзя,
Когда уж очень хочется.

Пруд в белых лилиях прозрачен,
Все лето солнце отражал.
Я как-то раз к соседней даче
Одну девчонку провожал.
Мы с ней друг друга полюбили.
Мою соседку звали Лиля.

А я в пруду для Лилии
Сорвал три белых лилии.
А я в пруду для Лилии
Три лилии сорвал.
И я в окошко Лилии
Три лилии бросал.

Кружились синие стрекозы,
У нас совпали вкус и цвет.
И было все вполне серьезно,
Как может быть в шестнадцать лет.
Мы пожениться с ней решили,
И торопила время Лиля.

А я в пруду для Лилии
Сорвал три белых лилии.
А я в пруду для Лилии
Три лилии сорвал.
И я в окошко Лилии
Три лилии бросал.

Как у Ромео и Джульетты,
Не обошлась любовь без бед.
Соседу Ваське в это лето
Отец купил велосипед.
Поднял Василий клубы пыли,
И от меня умчалась Лиля.

Студил Петербург разгулявшийся ветер,
По звездному небу катилась луна.
Прекрасная дама летела в карете,
Вся в локонах темных, горда и нежна.

Моя незнакомка из прежних столетий,
С картины сойди и на миг оживи.
Хочу я с тобой прокатиться в карете
По грустным мгновеньям минувшей любви.

Я свечи зажгу и у зеркала сяду,
И там, в Зазеркалье, пригрезится мне
Прекрасная дама с заплаканным взглядом,
И ветер студеный забьется в окне.

Был тот рассвет очень медленным,
Ночь не спешила пропасть.
Я себя чувствовал пленником,
Знала ли ты свою власть?

Холод во взгляде отсвечивал,
Пряча печаль и испуг.
Но выдавала доверчивость
Ласку непомнящих рук.

Я твой пленник,
Я твой пленник заколдованный,
Я потерять тебя боюсь.
Я твой пленник,
В вечный плен закованный,
Добровольно в плен сдаюсь.

Время стекало песчинками
В конусе старых часов.
Сильная и беззащитная,
Ты прогоняла любовь.

Может быть, что-то изменится,
Быть перестану чужим.
Чья-то забытая пленница,
Стала ты пленом моим.

Вечер был безоблачный и звездный,
От луны рассеивалась мгла.
Помнишь, ты пришла в мой дом с мороза
И такой растерянной была.

От вина оттаивали губки,
Мы вели негромкий разговор.
Я тебя весь вечер называл голубкой,
Сколько дней промчалось с этих пор.

Моя голубка, моя голубка,
Согрелась ты в моих руках,
Моя голубка, моя голубка,
И снова скрылась в облаках.
Моя голубка, моя голубка,
С тех пор я словно во хмелю!
Моя голубка, моя голубка,
В тревожных снах тебя ловлю.

Я тебя не спрашивал о прошлом,
Все былое можно зачеркнуть.
Я с тобой был в ласках осторожным,
Чтоб тебя случайно не вспугнуть.

Но любовь — беспомощная шлюпка,
Жизни шторм накрыл ее волной.
Улетела утром ты, моя голубка,
Только боль оставила со мной.

Было нам когда-то лет
Восемнадцать-девятнадцать.
Разливалось солнце вслед,
И хотелось целоваться.
Вечерами саксофон
Раскалялся весь от страсти,
Тот далекий, чудный сон
Назывался просто — счастье.

Были юными и счастливыми
В незапамятном том году,
Были девушки все красивыми
И черемуха вся в цвету.

Во дворе у нас жила
То ли Нинка, то ли Милка.
Всех она с ума свела,
Все в нее влюбились пылко.
И рыдала про любовь
Граммофонная пластинка,
И гнала по жилам кровь
То ли Милка, то ли Нинка.

Были юными и счастливыми
В незапамятном том году,
Были девушки все красивыми
И черемуха вся в цвету.

Попивали мы пивко
И шалели от свободы,
Были где-то далеко
Наши будущие годы.
Что там будет? А пока
Мы все были молодыми.
Кстати, вышла за Витька
Та, чье я не помню имя.

Я все время вспоминаю
Наши старые дворы,
Где под осень расцветали
Золотые шары.
В палисадниках горели
Желтым радостным огнем.
Плыли тихие недели,
Так и жили день за днем.

Золотые шары — это детства дворы,
Золотые шары той далекой поры.
Золотые шары, отгорели костры,
Золотые костры той далекой поры.

Возвращались все с работы,
Был не нужен телефон.
Были общие заботы
И один патефон.
Танго старое звучало,
Танцевали, кто как мог.
От двора легло начало
Любви, судьбы, дорог.

Золотые шары — это детства дворы,
Золотые шары той далекой поры.
Золотые шары, отгорели костры,
Золотые костры той далекой поры.

Я с утра куплю на рынке
Золотых шаров букет.
Выну старые пластинки,
Словно память тех лет.
Всех, с кем жили по соседству,
Теплый вечер соберет,
И опять дорогой детства
Нас память поведет.

Три часа самолет над тайгою летит,
У окошка японец сидит и глядит.
И не может, не может понять самурай —
Это что за огромный, неведомый край?

Удивленно таращит японец глаза —
Как же так? Три часа все леса да леса.
Белоснежным платком трет с обидой окно,
Я смотрю, мне смешно, а ему не смешно.

Самурай, самурай, я тебе помогу,
Наливай, самурай, будем пить за тайгу.
Про загадочный край
Я тебе расскажу.
Наливай, самурай,
Я еще закажу.

И пока самолет задевал облака,
Он сказал, что в Японии нет молока,
Что в Японии нет ни лугов, ни лесов
И что негде пасти ни овец, ни коров.

Я тебя понимаю, мой маленький брат,
Ведь таежный мой край и красив, и богат!
Ты не зря, Панасоник, завидуешь мне.
Так налей же еще в голубой вышине.

Ты говоришь — расставаться полезно…
Вот я и ушла.
В город чужой ненадолго, проездом
Судьба занесла.

Осень покинув, в тревожную зиму
Поезд влетел.
Мне расставаться невыносимо,
Ты так хотел.

Я так просила: удержи!
Ты слова не сказал.
Я твой транзитный пассажир,
Ты мой транзитный зал.

Ты говоришь — расставаться полезно…
Так и сбылось.
В жизни твоей побывала проездом,
Поезд унес.

Там без меня догорают осины,
Желтая грусть.
Мне расставаться невыносимо,
Я не вернусь.