Владислав Ходасевич - Стихотворения

    О детках никто не заботится.
    Мама оставила с нянькой.
    Плачут, сердечки колотятся…
«Дети, не кушайте перед банькой».

    Плачут бедные дети.
    Утирают слезы кулачиком.
    Как больно живется на свете!..
«Дети, играйте мячиком».

    Скучно. Хочется чудной сказки,
    Надоела старая нянька.
    Просят утешения грустные глазки…
«Глядите: вот Ванька-встанька…»

Над рекою
Голубою
Я стою…
На холме я,
Сладко млея,
Запою.

Ветер дышит,
Чуть колышет
Лепестки,
Обвевает,
Налетает
От реки.

Песня льется,
Донесется
До людей…
Пусть вздыхают,
Пусть внимают
Тихо ей.

О творец, ослепшей жизни
Погрузивший нас во мглу,
В час рожденья и на тризне
Я пою тебе хвалу.

Неизведанный губитель
Вечно трепетных сердец,
Добрый пастырь, правый мститель,
Ты — убийца, ты — отец.

Если правда станет ложью,
Бог, тебя я восхвалю
И молитвы смутной дрожью
Жажду сердца утолю.

О, поставь слепую душу
На таинственный рубеж!
Я смиренья не нарушу,
Погуби — или утешь!

Был я робок и опаслив,
Но на радостной заре
Буду светел, буду счастлив
Жертвой пасть на алтаре!

Чело в лучах и члены гибки.
Бросаю в воздух звонкий Диск.
Кружась, летит, и блески зыбки.
В струях зефира — свист и визг.

Смотрю: взметнулись в синем небе
Два Солнца: Диск и Аполлон.
Я посвящаю юной Гебе
Размах руки и меди звон.

Взлетел. Дрожит… Сейчас сорвется.
И вот — упал к моим ногам.
Еще удар — опять взовьется
Навстречу блещущим лучам.

Ухожу. На сердце — холод млеющий,
Высохла последняя слеза.
Дверь закрылась. Злобен ветер веющий,
Смотрит ночь беззвездная в глаза.

Ухожу. Пойду немыми странами.
Знаю: на пути — не обернусь.
Жизнь зовет последними обманами…
Больше нет соблазнов: не вернусь.

Тяжки шаги моих солдат.
Мерно идет за рядом ряд.

Едкая пыль… «Вперед! Вперед!»
Каждый из вас убьет, умрет.

Гром барабанов. Стук костей.
Жизнь неустанна… «Марш, смелей!»

Пройдены версты. Смерть не ждет.
Призрак возник… «Вперед, вперед!»

Верны шаги слепых солдат.
К смерти идет за рядом ряд.

Внимая дикий рев погони,
И я бежал в пустыню, вдаль,
Взглянуть в глаза моей Горгоне,
Бежал скрестить со сталью сталь.

И в час, когда меня с врагиней
Сомкнуло бранное кольцо, —
Я вдруг увидел над пустыней
Ее стеклянное лицо.

Когда, гремя, с небес сводили
Огонь мечи и шла гроза —
Меня топтали в вихрях пыли
Смерчам подобные глаза.

Сожженный молнией и страхом,
Я встал, слепец полуседой,
Но кто хоть раз был смешан с прахом,
Не сложит песни золотой.

Друзья! В тот час, когда, усталый,
Я вам скажу, что нет Мечты,
Залейте кровью, ярко-алой,
Мои позорные черты.

И в этом будет правда — знайте.
Свой приговор изрек я сам.
Мой труп проклятый растерзайте
И на съеденье бросьте псам!

И ныне я, завету верен,
В того, кто снял с чела венок,
Кто перед Жизнью — лицемерен, —
Вонжу отравленный клинок!

Затянут тиной темный пруд.
Смотрю в него. Лицо так бледно.
А за стеной уже несут
Светильник свой. Поют победно.

Боюсь их пенья. Там, за мглой,
Предстанет ужас пробуждеиья…
В ответ на радость под землей
Чуть шепчут песни погребенья…

Уйдите, ах, уйдите прочь!
Я слышу смерть, вам нет надежды.
О, как ужасно смотрит ночь
На эти брачные одежды.

Скорее, плачьте. Зной сокрыл
Провал. С улыбкой пенью внемлет
И дуновеньем темных крыл
Огонь светильника колеблет.

Заслышав голос прорицанья,
Я Сына Божия казнил.
Хвалите Бога за избранье!
Меня покой не соблазнил.

О, вынул тот жестокий жребий,
Кто над Царем взнесет удар!
Но разве не был в дальнем небе
На землю сброшенный Икар?

Омыты руки пред толпою,
Но перед Небом, я — судья, —
Кровавых пятен с них не смою! —
Я ими свят. Несись, ладья!

Тому, кто верен Вечной Воле,
Дорогой торной не идти.
Отныне я — единый в поле,
На непроложенном пути.

Стучался я у тайной двери.
За ней — спасенье или смерть.
И мне в неколебимой вере
Предстала вскрывшаяся твердь.

И ныне знаю: в час желанный —
За миг мученья — вознесусь.
Последней Правдой осиянный,
Меня обнимет Иисус!

Только вечером нежное
Мне понятно и близко…
Говорит Неизбежное
В блеске Лунного Диска.

В ленте, медленно тающей,
Озаренных туманов
Словно блеск замирающий
Голубых океанов…

Только вечером нежное
Сердцу тяжкому близко…
Как всегда Неизбежное —
Тайне Лунного Диска…

Меня роднят с тобою дни мечтаний,
Дни первых радостей пред жертвенным огнем…
И были мы во власти обаяний,
И сон ночной опять переживали днем.

Ты отступил от жертвоприношений,
Богам неведомым. Ушел в страну отцов,
Вершить дела домашних устроений,
Заботы будущих и прежних мертвецов.

Я вышел в жизнь. Быть может, мой удар —
Защитник от Судьбы — и робок, и не меток.
Но жизнь благодарю за то, что я — не стар
И не герой в театре марьонеток.

Навсегда разорванные цепи
Мне милей согласного звена.
Я, навек сокрытый в темном склепе,
Не ищу ни двери, ни окна.

Я в беззвучной темноте пещеры
Должен в землю ход глубокий рыть.
И, изведав счастье новой веры,
Никому объятий не раскрыть.

Мы все изнываем от жизненной боли.
И нет исцеленья. Нам больно, нам больно.
Я тысячи раз умирал против воли —
И тысячи раз воскресал подневольно.

Как будто бы взор, неестественно меткий,
Нас издали знаком мучений отметил.
Я долго махал призывающей веткой,
Кричал над морями — никто не ответил.

Прошли корабли, не меняя дороги,
Боясь наскочить на утес придорожный,
Там, за морем где-то, — рождаются боги,
А мы — на скале, позабытой, безбожной.