Владимир Высоцкий - Книга 2

Как засмотрится мне нынче, как задышится!
Воздух крут перед грозой, круто вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится!
Птицы вещие поют, и все из сказок.
Птица Сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнезд,
А напротив тоскует, печалится,
Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черед:
Это птица Гамаюн
Надежду подает!
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал.
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великой да сказочной страною,
Перед солоно- да горько- кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая, жирной да ржавой
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моем встает:
Это птица Гамаюн
Надежду подает.
Душу сбитую да стертую утратами,
Душу сбитую перекатами,
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще господь замечал.

Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня опять, как вчера,
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.
Из-за ели хлопочут двустволки,
Там охотники прячутся в тень.
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
Идет охота на волков,
Идет охота.
На серых хищников
Матерых и щенков.
Кричат загонщики,
И лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука.
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка!
Волк не может нарушить традиций.
Видно, в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!
Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же, вожак, дай ответ,
Мы затравленно рвемся на выстрел
И не пробуем через запрет?
Волк не должен, не может иначе!
Вот кончается время мое:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружье.
Но а я из повиновения вышел,
За флажки: жажда жизни сильней,
Только сзади я с радостью слышал
Изумленные крики людей.
Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня не так, как вчера.
Обложили меня, обложили,
Но остались ни с чем егеря!
Идет охота на волков,
Идет охота.
На серых хищников
Матерых и щенков,
Кричат загонщики,
И лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Прошла пора вступлений и прелюдий,
Все хорошо, не вру, без дураков!
Меня к себе зовут большие люди,
Чтоб я им пел охоту на волков.
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь,
Как знать, но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл,
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял, да и нажал на кнопку «Пуск».
И там, не разобрав последних слов
(Прескверный дубль достали на работе),
Услышал он охоту на волков
И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: автора «Охоты..»
Ко мне пришлите завтра в кабинет.
Я не хлебнул для храбрости винца,
И подавляя частую икоту,
С порога, от начала до конца
Я проорал ту самую охоту.
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице,
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: да это ж про меня!
Про всех про нас, какие, к черту волки?!
Ну все, теперь, конечно что-то будет:
Уже три года в день по пять звонков.
Меня к себе зовут большие люди,
Чтоб я им пел охоту на волков.

Не пиши мне про любовь: не поверю я,
Мне вот тут уже дела твои прошлые.
Слушай лучше: тут с лавсаном материя.
Если хочешь, я куплю, вещь хорошая.
Водки я пока не пью, ну ни стопочки.
Экономлю, и не ем даже супу я,
Потому что куплю тебе кофточку,
Потому что я люблю тебя, глупая!
Был в балете: мужики девок хапают.
Девки все, как на подбор, в белых тапочках.
Вот пишу, а слезы душат и капают,
Не давай себя хватать, моя лапочка!
Наш бугай один из первых на выставке,
А сперва кричали, будто бракованный.
Но очухались и вот дали приз-таки.
Весь в медалях он лежит запакованный.
Председателю скажи, пусть избу мою
Кроет нынче же и пусть всю травку выкосит.
А не то я телок крыть не подумаю,
Рекордсмена портить мне? На-кось, выкуси!
И пусть починит наш амбар, ведь не гнить зерну.
Будет Пашка приставать, с ним — как с предателем.
С агрономом не гуляй — ноги выдерну!
Можешь раза два пройтись с председателем.
До свидания, я в ГУМ за покупками,
Это вроде нашего амбара, но со стеклами.
Ведь ты мне можешь надоесть с полушубками,
В сером платьице с узорами блеклыми.

Постскриптум: Тут стоит культурный парк по-над речкою.
В нем гуляю и плюю только в урны я.
Но ты, конечно, не поймешь, там, за печкою,
Потому ты — темнота некультурная

Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный!
Во первых строках письма шлю тебе привет.
Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный,
Не заглянешь и ко мне, сразу в сельсовет.
Как уехал ты, я в крик, бабы прибежали,
Ох разлуки, говорят, ей не перенесть.
Так скучала за тобой, что меня держали,
Хоть причины не скучать очень даже есть.
Тут вот Пашка приходил, кум твой окаянный.
Еле-еле не далась, даже щас дрожу.
Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный
Перед тем, как приставать, пьет для куражу.
Ты, болтают, получил премию большую,
Будто Борька, наш бугай, первый чемпион!
К злыдню этому — быку я тебя ревную
И люблю тебя сильней, нежели чем он.
Ты приснился мне во сне, пьяный, злой, угрюмый.
Если думаешь чего, так не мучь себя!
С агрономом я прошлась, только ты не думай,
Говорили мы весь час только про тебя.
Ты уж Коля, там не пей, потерпи до дому.
Дома можно хоть чего, можешь хоть в запой.
Мне не надо никого, даже агронома,
Хоть культурный человек, несравним с тобой.
Наш амбар в дожди течет: прохудился, верно.
Без тебя невмоготу, кто ж создаст уют?
Хоть какой, но приезжай, жду тебя безмерно!
Если можешь, напиши, что там продают.

А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
Даже в дозоре можешь не встретить врага.
Это не горе, если болит нога.
Петли дверные многим скрипят, многим поют.
Кто вы такие? Здесь вас не ждут.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
Многие лета тем, кто поет во сне.
Все части света могут лежать на дне.
Все континенты могут гореть в огне,
Только все это не по мне.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…

Вот главный вход, но только, вот,
Упрашивать — я лучше сдохну.
Хожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня тепленького,
Хоть бываю и хуже я сам,
Оскорбили до ужаса.
И плюнув в пьяное мурло,
И обвязав лицо портьерой
Я вышел прямо сквозь стекло
В объятья к милиционеру.
И меня окровавленного,
Всенародно прославленного
Прям как был я в амбиции
Довели до милиции.
И кулаками покарав,
И попинав меня ногами
Мне присудили крупный штраф
За то, что я нахулиганил.
А потом перевязанному,
Несправедливо наказанному
Эти добрые мальчики
Дали спать на диванчике.
Проснулся я — еще темно,
Успел поспать и отдохнуть я.
Я встал и, как всегда, — в окно,
А на окне стальные прутья.
И меня патентованного,
Ко всему подготовленного
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
А рано утром, верь не верь,
Я встал, от слабости шатаясь,
И вышел в дверь, я вышел в дверь…
С тех пор в себе я сомневаюсь.
В мире тишь и безветрие,
Тишина и симметрия,
На душе моей гадостно,
И живу я безрадостно.