Владимир Маяковский - Том 13. Письма, наброски и другие материалы

Вдвое больше б написал для Жевержеева,
каб не боялся попортить «верже»* его.

Тифом дураки пословицей ловятся.
Пословицы буржуазные просейте в сите.
1 <первая> совет<ская> послов<ица>:
сор из избы выносите.

Все, кто грязь вычищал, кто любил чистоту на деле,
докажите, следы работы смыв, в день банной недели.

Сначала в этом чистилище
тело [шва<брой>] мылом вылощи.

Много народу ходит разного.
Не пускаем в коммуну такого грязного.

Побывавши в бане,
иди без колебаний.

В чистилище сначала
тело потри мочалой.

[Зовут монархисты]
[Если [мо] генерал зовет рабоче<го>]
Так
[Деникин тоже] раскланивается перед рабочими
пусть верят ему дураки.
Вот куда приведет их Деникин.
[Если] так меньшевики [зов] заманивают рабочего.
Пошли за ними германские рабочие*
и вот куда пришли.
Так зовут коммунисты рабочих,
[по] и если за ними пойдут,
придут вот куда.

Надев овцы наряд,
  волки рыскают.
Овцам речь говорят
  меньшевистскую.
То не между овец
  волки рыскают.
Речь ведет молодец
  меньшевистскую.

Коммуна у нас. В Варшаве тож
верши по красному праву.

   Даешь
   Варшаву!

Паны прут, к винтовке нож.
Марша ширьте лаву.

   Даешь
   Варшаву!

Шляхта зарвалась, отучим ее ж.
Ваши марш в славу.

   Даешь
   Варшаву!

Нам грязным что может казаться привольнее —
сплошною ванною туча, и вы в ней.
В холодных прозрачнейших пахнущих молнией
купаетесь в душах душистейших ливней.

А может быть, это в жизни будет,
на что же иначе, когда не на это,
поэтов каких-то придумали люди.
Или я в насмешку назван поэтом?

Что ж ты в лекциях поешь*,
будто бы громила я,
отношение мое ж
самое премилое.

Не пори, мой милый, чушь,
крыл не режь ты соколу,
на Сенной не волочу ж*
я твою Чукоккалу.

Скрыть сего нельзя уже.
Я мово Корнея
третий год люблю (в душе!)
аль того раннее.

Всем в поясненье говорю:
для шутки лишь «Чукроста».
Чуковский милый, не горюй —*
Смотри на вещи просто!

Плевать я хочу на эту книжку,
автографом не снабжу ее новым.
Не хочу расписываться рядом с Ионовым.

Хорошенько запомните
и заполните
эту
анкету.
Товарищ,
рабоче-крестьянской властью
те или иные [законы] декреты даны.
Каждый обязан знать законы своей страны.

Наобещал во.
А получили вот это
[прямо как]
Вот так и меньшевики
на выборах Московского Совета.

Как начался [в партии] промеж большевиками разговорный зуд,
думал, они друг другу глотки перегрызут.
А [она] после X съезда,
в рот те дышло,
партия-то из разговоров окрепшая вышла.

В будущее
мчись искусства конница.*
Под марш
революции
легше идти.
Раздуйте зарю в огромное солнце.
Нудные будни
театром
расцветим.

«Учи ученых!» —
сказал Крученых.

Квалифицированных работников было мало.
Конечно, незабыли ни о Шершеневиче, ни о Мариенгофе.
Шершеневич в приемной лежал вместо журнала,
а Мариенгоф разносил заждавшимся кофе.

Союз борется
      с натисками
предпринимательскими.

Печка для лапов,
        чтоб лапы те
могли разрастаться
        в абсолютной теплоте.

Вода отшумит,
и я умыт.

Те, которые жизнь доскакали,
кто учились любить допотопное,
будут мямлить о старом закале
и тому подобное.

Я мало верю в признанье отцов,
чей волос белее ваты.
Хороший дядя Степанов-Скворцов,
но вкус у него староватый.

В туманы крыши спрятавши,
стоят дворцы и ратуши.

Две щеки рыданьем вымыв,
весь в слезах Борис Ефимов.
[Исстрадавшийся] Разгрустившийся Кольцов
трет кулачиком лицо.
Напролет ничком в диван,
от бессонной ночи бледный,
исстрадавшийся Демьян
плачет грустный, плачет бедный.
Изо всей гигантской мочи
Маяковский сыплет плачи,
и слезой насквозь промочен
фельетон, который начат.

Мы посылаем эти розы Вам,
чтоб жизнь
     казалась
        в свете розовом.
Увянут розы…
      а затем мы
к стопам
   повергнем
        хризантемы.
              Маркиз W. M.

      Один
     (не воз!).
      Поить водой.
      Чтоб цвел
      и рос
      вдвоем с Тато́й.

      Я в зависть взят:
      проклятый —
      стой!
      где мне
     нельзя
      стоять с Тато́й.