Пьер-Жан Беранже - Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни

— Неужто звездочки, пастух,
Над нашими судьбами
На небе смотрят? — Да, мой друг!
Невидимая нами
Звезда для каждого горит…
— Ах, дедушка, кто знает,
Чья это звездочка блестит,
Блестит — и исчезает?

— То умер человек, мой друг,
И с ним звезда упала.
Его веселость тесный круг
Друзей одушевляла;
Его бокал едва допит…
Он мирно отдыхает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Ясней и чище в эту ночь
Звезды не зажигалось!
Отец оплакивает дочь;
Ей счастье улыбалось:
Венок из роз невесте свит…
Алтарь любви сияет…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Дитя, с мелькнувшею звездой
Сын умер у вельможи.
Покрыто тканью золотой
Младенческое ложе…
Голодный льстец, смутясь, глядит,
Как жертва ускользает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Мой сын, надменный временщик
Упал звездой кровавой…
Он думал: силен я, велик!
Упал — и раб лукавый
Иному идолу кадит,
Его портрет бросает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Она упала! Сын мой, плачь!
Лишились мы опоры:
С душою доброю богач
Смежил навеки взоры;
К порогу нищий прибежит —
И горько зарыдает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Скатилась яркая звезда
Могущества земного!
Будь чист, мой сын, трудись всегда
Для блага мирового.
Того, кто суетно гремит,
Молва уподобляет
Звезде, которая блестит,
Блестит — и исчезает.

«Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!»

Видя рухнувшим Ахилла,
В беспорядке малыши
Расплясались над могилой,
В свет полезли из глуши:

«Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Сквозь доспехи, по обломкам,
К жирной трапезе ползем.
Он упал, — при звоне громком
Наши плошки мы зажжем.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Тем, кто славу с ним делили,
Возвратим сторицей в срок
Мы пинки, что получили
От Ахилловых сапог.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Подними-ка меч героя,
Миронтон!{58} Воссядь на край,
И, как пугало ночное,
Детям страх теперь внушай!

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Из его простого платья,
Пощаженного ядром,
Мы десятку, без изъятья,
Королей мундир сошьем.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Скиптр его над нашей кучей
Слишком длинен и тяжел;
Хлыст его возьмем мы лучше,
Чтоб народ наш вскачь пошел.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Нестор учит нас напрасно:
«У врагов идет прогресс».
Мы в ответ молчим бесстрастно,
Чтоб не слышал нас конгресс!{59}

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Тишине законов внемля,
Спрячем глубже свой испуг,
Мы, измерившие землю
Лишь длиною наших рук.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Пусть Ахилл был поэтичен, —
Мы ж хихикали над ним;
Он — для эпоса отличен,
Мы ж куплетцы вдохновим.

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!

Все ж дрожим мы каждой жилой:
Нас ничто не защитит, —
Боже мой — там тень Ахилла!
Нет, ребенок то стоит…{60}

Мелюзга, я расплодилась,
Мелюзга, —
Я теперь уж не слуга!
Волей Зевса воцарилась
Я над миром, мелюзга!»

Ночь нависла тяжелою тучей
Над столицей веселья и слез;
С вечной страстью и с песнью могучей
Вы проснулись, любовники роз!
Сердце мыслит в минуты покоя,
О, как счастлив, в ком бодрствует дух!
Мне понятно молчанье ночное…
Соловьи, услаждайте мой слух.

От чертогов, где царствует Фрина,
Улетайте, влюбленные, прочь;
Заповедные льются там вина
С новой клятвою каждую ночь;
Хоть не раз испытало потерю
Это сердце, сжимаясь от мук,
В правду чувства я все еще верю…
Соловьи, услаждайте мой слух.

Вот чертоги тельца золотого:
Не запасть вашим песням туда!
Очерствелому сердцу скупого
Благодать этих песен чужда.
Если ночь над богатым витает,
Принося в каждом звуке испуг, —
В бедный угол мой муза влетает.
Соловьи, услаждайте мой слух.

Улетайте далеко, далеко
От рабов, к вашим песням глухих,
Заковавшихся с целью жестокой
Заковать в те же цепи других.
Пусть поет гимны лести голодной
Хор корыстью измученных слуг —
Я, как вы, распеваю свободно…
Соловьи, услаждайте мой слух.

Громче, громче доносятся трели…
Соловьи, вы не любите злых:
Ароматы весны долетели
В ваших песнях ко мне золотых.
В моем сердце вселилась природа,
От восторга трепещет мой дух…
Ах, когда бы всю ночь до восхода
Соловьи услаждали мой слух!

Вам письмо, при всем желанье,
Сочинить не в силах я:
В слишком вольном толкованье
Понимает все судья,
И при имени Марии
Закричит Ватимениль:{61}
«Ах, Мария? Мать Мессии?
Нового? Какая гиль!
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!»

Коль скажу чистосердечно,
Что талант ваш свеж и нов,
Что картины ваши вечно
Привлекают знатоков,
Что вы плачете, жалея
И о краже и о лжи, —
«А, так вы насчет музея? —
Зашипит тут Маршанжи.{62} —
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!»

Коль скажу я, что стремленье
Есть и к музыке у дев,
Что приводит вас в волненье
Героический напев,
Даже тут найдет отраву
И нахмурится Гюа:{63}
«Петь про Францию? Про славу?
Подозрительно весьма!
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!»

Коль скажу, что вы сумели
Много добрых дел свершить
И к одной стремились цели —
Слезы бедных осушить, —
«Кто же бедных обижает? —
Обозлится Жакино. —
Он властей не уважает,
С бунтарями заодно!
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!»

Что мне делать? Я в кручине.
Я боюсь и намекнуть,
Что пятнадцатое ныне,{64} —
Не решаюсь и шепнуть.
«Как, пятнадцатое? — в раже
Завопит Беллар-шпион. —
В этот день — забыть нельзя же! —
Родился Наполеон!
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!»

Я молчу, стал осторожен…
Ограничу свой привет
Лишь цветами… Но, мой боже!
Он трехцветный, мой букет!
Коль пронюхают об этом —
Мы погибли, вы и я…
Что теперь не под запретом?
Даже милость короля.
Эй, постой,
Сударь мой,
Пахнет дело здесь тюрьмой!