Владимир Высоцкий - Сочинения

— Ну что, Кузьма?
— А что, Максим?
— Чего стоймя
Стоим глядим?

— Да вот глядим,
Чего орут, —
Понять хотим,
Про что поют.

Куда ни глянь —
Все голытьба,
Куда ни плюнь —
Полна изба.

И полн кабак
Нетрезвыми —
Их как собак
Нерезанных.

Кто зол — молчит,
Кто добр — поет.
И слух идет,
Что жив царь Петр!

— Ох не сносить
Им всем голов!
Пойти спросить
Побольше штоф?!
…
— Кузьма! Андрей!
— Чего, Максим?
— Давай скорей
Сообразим!

И-и-их —
На троих!
— А ну их —
На троих!
— На троих,
Так на троих!
…
— Ну что, Кузьма?
— А что, Максим?
— Чего стоймя
Опять стоим?

— Теперь уж вовсе
Не понять:
И там висять —
И тут висять!

Им только б здесь
Повоевать!
И главный есть —
Емелькой звать!

— Так был же Петр!
— Тот был сперва.
— Нет, не пойдет
У нас стрезва!

— Кузьма!
— Готов!
— Неси-ка штоф!
— И-и-их —
На троих!..

— Подвох!
— Не пойдет!
На трех — не возьмет!
— Чего же ждем —
Давай вдвоем!

А ты, Кузьма,
Стрезва взглянешь —
И, может статься,
Сам возьмешь.
…
— Кузьма, Кузьма!
Чего ты там?
Помрешь глядеть!
Ходи-ка к нам!

— Да что ж они —
Как мухи мрут,
Друг дружку бьют,
Калечат, жгут!

Не понять ничего!
Андрей, Максим!
На одного —
Сообразим!

Такой идет
Раздор у них,
Что не возьмет
И на двоих!

— Пугач! Живи!
Давай! Дави!
— А ну его! —
На одного!
…
— Э-эй, Кузьма!
— Э-эй, Максим!
Эх-ма, эх-ма!
— Что так, Кузьма?

— Да всех их черт
Побрал бы, что ль!
Уж третий штоф —
И хоть бы что!

Пропился весь я
До конца —
А все трезвее
Мертвеца!

Уже поник —
Такой нарез:
Взгляну на них —
И снова трезв!

— Мы тоже так —
Не плачь, Кузьма, —
Кругом — бардак
И кутерьма!

Ведь до петли
Дойдем мы так —
Уж все снесли
Давно в кабак!

Но не забыться —
Вот беда!
И не напиться
Никогда!

И это — жисть,
Земной наш рай?!
Нет, хоть ложись
И помирай!

В сон мне — желтые огни,
И хриплю во сне я:
"Повремени, повремени —
Утро мудренее!"
Но и утром все не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.

В кабаках — зеленый штоф,
Белые салфетки, —
Рай для нищих и шутов,
Мне ж — как птице в клетке.
В церкви — смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан…
Нет и в церкви все не так,
Все не так, как надо!

Я — на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло, —
На горе стоит ольха,
А под горою — вишня.
Хоть бы склон увит плющом —
Мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще…
Все не так, как надо!

Я — по полю вдоль реки:
Света — тьма, нет Бога!
В чистом поле — васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги — лес густой
С бабами-ягами,
А в конце дороги той —
Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так!
Все не так, ребята…

В который раз лечу Москва — Одесса, —
Опять не выпускают самолет.
А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса —
Надежная, как весь гражданский флот.

Над Мурманском — ни туч, ни облаков,
И хоть сейчас лети до Ашхабада,
Открыты Киев, Харьков, Кишинев,
И Львов открыт, — но мне туда не надо!

Сказали мне: "Сегодня не надейся —
Не стоит уповать на небеса!"
И вот опять дают задержку рейса на Одессу:
Теперь — обледенела полоса.

А в Ленинграде — с крыши потекло, —
И что мне не лететь до Ленинграда?!
В Тбилиси — там все ясно, там тепло,
Там чай растет, — но мне туда не надо!

Я слышу: ростовчане вылетают, —
А мне в Одессу надо позарез!
Но надо мне туда, куда меня не принимают, —
И потому откладывают рейс.

Мне надо — где сугробы намело,
Где завтра ожидают снегопада!..
Пусть где-нибудь все ясно и светло —
Там хорошо, — но мне туда не надо!

Отсюда не пускают, а туда не принимают, —
Несправедливо — грустно мне, — но вот
Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
Доступная, как весь гражданский флот.

Открыли самый дальний закуток,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт, — но мне туда не надо!

Взлетим мы, распогодится — теперь запреты снимут!
Напрягся лайнер, слышен визг турбин…
А я уже не верю ни во что — меня не примут, —
Опять найдется множество причин.

Мне надо — где метели и туман,
Где завтра ожидают снегопада!..
Открыты Лондон, Дели, Магадан —
Открыли все, — но мне туда не надо!

Я прав, хоть плачь, хоть смейся, — но опять задержка рейса —
И нас обратно к прошлому ведет
Вся стройная, как «ТУ», та стюардесса мисс Одесса, —
Похожая на весь гражданский флот.

Опять дают задержку до восьми —
И граждане покорно засыпают…
Мне это надоело, черт возьми, —
И я лечу туда, где принимают!

Вот Вы докатились до сороковых…
Неправда, что жизнь скоротечна:
Ведь Ваш «Современник» — из «Вечно живых»,
А значит, и быть ему — вечно!

На «ты» не назвать Вас — теперь Вы в летах,
В царях, королях и в чекистах.
Вы «в цвет» угадали еще в «Двух цветах»,
Недаром цветы — в «Декабристах».

Живите по сто и по сто пятьдесят,
Несите свой крест — он тяжелый.
Пусть Вам будет сорок полвека подряд:
Король оказался не голый!

Их восемь — нас двое, — расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину —
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит — и шансы равны.

Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты, —
Им даже не надо крестов на могилы —
Сойдут и на крыльях кресты!

Я — «Первый», я — «Первый», — они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака — я прикрою!
В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надежность строп!
Нет, поздно — и мне вышел «мессер» навстречу, —
Прощай, я приму его в лоб!..

Я знаю — другие сведут с ними счеты, —
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолета, —
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»
Но только ворота — щелк, —
Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!"

И я попрошу Бога, Духа и Сына, —
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!

Мы крылья и стрелы попросим у Бога, —
Ведь нужен им ангел-ас, —
А если у них истребителей много —
Пусть примут в хранители нас!

Хранить — это дело почетное тоже, —
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Сережей,
И в воздухе и на земле.

Я — «ЯК», истребитель, — мотор мой звенит,
Небо — моя обитель, —
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он — истребитель.

В этом бою мною «юнкерс» сбит —
Я сделал с ним, что хотел, —
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел!

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал, —
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет — в штопор!

Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому, —
А кажется — стабилизатор поет:
«Мир вашему дому!»

Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт», —
Уйду — я устал от ран!..
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил — на таран!

Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке, —
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике!

Я — главный, а сзади… Ну, чтоб я сгорел! —
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул — и запел:
«Мир вашему дому!»

И тот, который в моем черепке,
Остался один — и влип, —
Меня в заблужденье он ввел — и в пике
Прямо из мертвой петли.

Он рвет на себя — и нагрузки вдвойне, —
Эх, тоже мне — летчик-ас!..
Но снова приходится слушаться мне, —
Но это — в последний раз!

Я больше не буду покорным — клянусь! —
Уж лучше лежать на земле…
Но что ж он не слышит, как бесится пульс:
Бензин — моя кровь — на нуле!

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло, —
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу…
Но что это, что?! Я — в глубоком пике, —
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я не много успел, —
Но пусть повезет другому!
Выходит, и я напоследок спел:
« Мир вашему дому!»