Владимир Солоухин - Стихотворения
Ошибок — воз, но этот путь жесток,
И ничего нельзя начать сначала.
Не изорвать в сердцах черновика,
Не исправима каждая строка,
Не истребима каждая черта.
С рассветом в путь, в привычную дорогу.
Ну а пока дописан, слава богу,
Венок сонетов — давняя мечта.
15Венок сонетов — давняя мечта,
Вершина формы строгой и чеканной,
Когда невыносима суета,
К тебе я обращаюсь в день туманный.
О, белизна бумажного листа!
Она источник жажды окаянной,
Манящий образ женщины желанной,
В ночи осенней яркая звезда!
Себя другим в угоду не иначь.
Души от ветра времени не прячь,
Чтобы ее, как факел, раздувало
Хранится в сердце мужества запас.
И свет во тьме, как прежде, не погас,
И тьма его, как прежде, не объяла!
ГРУЗИЯ
(Венок сонетов)
О Грузии слагаю свой сонет.
За ледяными глыбами Кавказа,
Укрыта им от холода и сглаза
Страна, что вся похожа на букет.
Но почему никто еще ни разу
Не написал другой ее портрет?
Воспеты розы, вина, свадьбы, сазы —
Полдневный труд под солнцем не воспет,
В раю, увы, не райская работа.
На бронзе капли бронзового пота,
И у лопаты бронзов черенок.
Но мы в саду. Хозяева нам рады.
И цвет и плод возделанного сада
Пускай украсят бедность этих строк.
2Пускай украсят бедность этих строк
Вершины снежной лунное свеченье,
Арагвы синей шумное теченье,
Во тьме Дарьяла бешеный поток,
Воды сквозь камень тихое точенье,
На черной пашне розы лепесток
И — в книге перевернутый листок —
Старинных башен дремлющее бденье.
Остатки битв: и меч, и шлем, и щит
До наших дней земля в себе хранит
И помнит все от плена до побед.
Она и тех времен не позабыла,
Когда святая Нина исходила
Ее простор от Вардзии до Млет.
3Ее простор от Вардзии до Млет.
От алазанских струй и до Колхиды,
Да не узнает горестей и бед,
Не понесет урона и обиды.
Родства дороже не было и нет,
Любовный гимн звучит — не панихида,
Где на горе прославленной Давида
Хранит могила верности обет.
Здесь Пушкин строфы звучные читал,
Шумя крылами, Демон пролетал
И в крепком замке Мцыри изнемог,
Там, где в струи Арагвы и Куры
Глядятся склоны каменной горы
и древний Джвари — каменный цветок.
4И древний Джвари — каменный цветок,
И рядом Мцхета — древняя столица,
Дошли до нас, чтоб каждый видеть мог
Всю красоту в одной ее крупице.
Суровость, нежность, слезы и восторг
Нашли себе и форму и границы,
Когда, как в сказке, мастера десница
Соединила Запад и Восток.
В ущельях темных, в зелени долины
То целый храм, то жалкие руины
Тех золотых, величественных лет.
Когда судьба так много обещала,
Когда царица взоры обращала
К тебе, Шота, блистательный поэт.
5К тебе, Шота, блистательный поэт,
Пришла сегодня слава, слава, слава.
Ты на груди грузинской — амулет,
Ты светлый камень — Грузия оправа.
Так от звезды доходит давний свет,
Так древний дуб стоит среди дубравы.
«Прекрасное должно быть величаво» —
Ты разгадал поэзии секрет.
Она — в пустыне чистая вода,
Она — огонь среди снегов и льда,
Среди базара — царственный чертог.
На свет ее сквозь дождь и темноту,
На зов ее сквозь ложь и немоту
Я прихожу, как путник на порог.
6Я прихожу, как путник на порог,
К тебе, Григол, Ираклий и Отари,
Карло, Фридон, Иосиф и Нодари,
И вылетает пробка в потолок.
Наш тамада, как водится, в ударе,
Ковер стола просторен и широк,
По кругу ходит полновесный рог,
На скатерть льется красное маджари.
Легко-легко хмелеет голова,
Легко приходят нужные слова,
И тост звенит, как вскинутый клинок.
За матерей. За мужество. За встречу!
Сердца друзей открытыми я встречу
Здесь после всех скитаний и дорог.
7Здесь после всех скитаний и дорог
Был даже Демон снова очарован
И, красотой грузинки околдован,
Гранит слезой раскаянья прожег.
Да, этот край для радости дарован.
Двухчасовой, стремительный прыжок
Из Внукова, где серенький снежок,
И вот он, рай, из золота откован.
Когда народам земли раздавали,
Грузины, как обычно, пировали,
Зато счастливый вынули билет.
Но что земля без дружбы и привета?
Среди сплошного солнечного лета
Я дружбой больше солнца обогрет.
8Я дружбой больше солнца обогрет.
Но я и сам носитель этой дружбы,
Ее сторонник и ее полпред,
Ее слуга — прекрасней нету службы.
Меч, ятаган, кинжал и пистолет,
Пожар и мор, дымящиеся лужи
Вдруг прерывали мирный ход бесед,
Кольцо сжимало Грузию все туже.
Из мудрых книг слагаются костры,
Чернеют в храмах фрески от жары.
Но все осталось в прошлом и былом.
Давно «за гранью дружеских штыков»
Земля не слышит цокота подков,
Долины спят голубоватым сном.
9Долины спят голубоватым сном,
На дне долин поблескивают реки.
За золотым таинственным руном
К земле грузин причаливали греки.
За веком век проходят чередой
Цари, герои, пахари, калеки…
Жизнь прорастает почкой и звездой
И каплей света в каждом человеке.
Легенды и сказания земли
Уходят в дымку, словно корабли,
В тумане тонут зыбком и седом.
Но все легенды явью обернутся,
Когда грузины вместе соберутся
В Алаверды на празднике ночном.
10В Алаверды на празднике ночном
Горят костры, неистовствуют тени,
Все времена сливаются в одном,
Спектакль времен играется на сцене.
О легендарном, близком и родном
Гремит мужское слаженное пенье,
То молнию, то трудное терпенье
Я вижу в танце огненном потом.
Соседство древних ритмов и нейлона,
Автомашин и чинного поклона,
Транзисторов и пышущих углей.
Руками рвет баранье мясо каждый.
Я тоже рву. Я тоже тоста жажду.
Налейте рог серебряный полней!
11Налейте рог серебряный полней,
За Родину еще не пита чаша,
За крестный путь, за скорбь и славу нашу,
Отца отцов и матерь матерей!
Мечом единства чресла препояшет
Пусть каждый из достойных сыновей,
Иль нас, как пыль, развеет суховей,
Могилы наши время перепашет.
Красивый, как бы бронзовый народ
В Алаверды на празднике поет
При виде звезд, под сенями чинар.
Зарей окрасив снежные бока,
Гомборы в небе спят, как облака, —
Земля Давида, Нины и Тамар.
12Земля Давида, Нины и Тамар…
Платформ тяжелых длинные составы,
Заводы Кутаиси и Рустави,
Печей плавильных преисподний жар.
Рабочей жизни новые уставы,
Труба, шоссе, плотина и ангар,
Турбины, краны, станции и станы
И на горе вертящийся радар.
На холмах тех, где некогда спала
Та голубая пушкинская мгла,
Я слышу взрыва ищущий удар.
Но Грузия теперь, дымя и строя,
Теперь — в одеждах нового покроя —
Полна, как встарь, и прелести и чар.
13Полна, как встарь, и прелести и чар
Грузинка в танце. Как бы безмятежно
Плывет, скользит — лишь бубен застучал,
И тонок стан, и платье белоснежно.
Никто ни разу взгляда не встречал
Из-под ресниц, опущенных прилежно:
Как там за ними — пламенно иль нежно?
Что там за ними — лед или пожар?
Танцор вокруг, как черный сатана,
Кружит, кипит. Но царствует она.
Он вихрь, он взрыв. Но сдержанность сильней.
Плавна, гибка, подвижна и пряма,
Грузинка в танце — женственность сама,
Горит звезда поэзии над ней.
14Горит звезда поэзии над ней
