Редьярд Киплинг - "Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)
«Сэр, с этим купцом мы вели дела, он не мог измениться вдруг.
В ваших словах беззаконный дух, а вот что гласитЗакон:
Хоть роду его Закон незнаком, но нас не трогает он.
Мы ему продаем паруса и рангоут — он отличную цену дает,
И он плачет о том, что Закон так слаб, когда к Финистеру идет.
Коль его и вы и другие еще клеймите позором везде
То английский флот должен знать, что слывет
он честным в нашей среде».
«А мне-то что? —
в высокий борт шкипер сердито вздохнул. —
Да разве янки тот нападет на семьдесят пушечных дул?
Или я линейным кораблем с вашей кажусь кормы?
От заряженных пушек он бежит а грабит таких, как мы,
На Кокос-Киз хоть Закон и гласит, что белый сильнее всех,
Но мы у негров муку не крадем, это их собственный грех.
Что ж! Как жвачку Закон жевать будет он,
иль нацепит его на штурвал?
Значит, он со слезой ведет разбой?
Чего ж ради он грабить стал?»
На несладком слове, очень морском,
шкипер речьсвою оборвал,
И увидел он — три Капитана флоту дают сигнал.
Три флага и два — белизна, синева — сказали, наконец:
«Мы слыхали рассказ, что есть враг у нас,
оказалось, он — просто купец»
Шкипер ко лбу приложил ладонь, мысом Горном поклялся он:
«Капелланом Флота, черт подери, мой вор благословлен!»
Два флага и три, каждый флаг говорит,
и плещет, и рвется вперед:
«Мы тому купцу продавали рангоут, он отличную цену дает».
Прищурил шкипер свой западный глаз
и поклялся тайфуном зло:
«В плащ невинности нарядили его, и чести его тепло».
О мачты щелкал, взвиваясь, фал, вольно звенел флагдук,
Шкипер, плюнув в трюм, до дна пустой,
загрустил о веревке вдруг.
По мачтам взлетал наверх сигнал
вдоль строя английских судов,
И шкипер своих ласкаров созвал
и сказал им несколько слов:
«Ну, ребята, пора — опять все наверх и в море, пока не велят
Нам белить священный пиратский бриг или драитьему канат.
Выбрать грота-фал, пока ветер не спал и волны ласкают борт,
С линейным кораблем мы теперь придем
сюда в английский порт:
Приведем мы сюда корабль боевой
весь от носа и до кормы,
И весть с собой привезем про разбой того приватира мы
Будет месть неплоха — его потроха
на бизань повесим, как флаг,
Голова сойдет за честный диллот, нашей власти на море знак.
Потравить фока-шкот, море пеной встает и ударяет в борт,
Нам платят монетой белых людей, но червонец и черен и тверд
Оранг-Лаутам и Клингам птица-фрегат занесет эту весть на лету,
Как того, кто идет из языческих стран,
обирают в христианском порту
Как обирают в христианском порту, а Три капитана в ответ
Склоняют свой флаг пред работорговцем,
говоря, что честней его нет
пер. А.Оношкович- Яцына
31. БАЛЛАДА О «ГРОМОБОЕ»
Эта баллада написана для «Сент-Джеймс Газетт» как развернутый пародийный отклик на статью одного корреспондента, который, судя по всему, считал, что морские сражения и в следующем веке будут напоминать классические баталии адмирала Нельсона — с таранами, абордажами и т. п. По какой-то случайности балладу с самого начала восприняли как вполне серьезное сочинение и, если мне не изменяет память, даже положили на музыку.
До сих пор я печатал ее без предисловий.
Р.К.
Наш броненосец «Громобой»,
Он охранял Пролив.
Он шел, взрезая буруны,
Задраив люки от волны,
Орудья расчехлив
Их было два: сто тонн в носу
И столько же в корме.
Ныряли в море их стволы.
Вздымались к небу их стволы
В бурлящей кутерьме.
Наш броненосец «Громобой»,
Он встретил крейсер «Грот»:
Две пушки дьявольских при нем,
Что точным славятся огнем;
И очень быстрый ход.
Он начал бить за восемь миль
Как будто мы — буек:
Прицельный залп, потом другой.
Ствол нашей пушки носовой
Поник, как василек.
«Он бьет, как дьявол, капитан,
На палубе беда!
Нам выйти бы из-под огня,
Пока еще цела броня».
И кэп сказал: «О да».
Он нас догнал и с мили бил —
Как будто утку влет.
Мы били с башни кормовой,
Но в страшной качке штормовой
Все время перелет.
«Пробита башня, капитан,
В машинном — сущий ад:
Из труб горячий хлещет пар,
А это хлеще, чем пожар!»
И кэп сказал: «Назад».
Наш броненосец «Громобой»
Вернулся на убой:
Он шел на крейсерский бушприт
Так на акулу белый кит
Идет в последний бой.
«На ладан дышим, капитан,
И мочи нет терпеть!
Ну как так можно воевать:
Нельзя врага за горло взять
И к стенке припереть!
Мы беззащитны, капитан.
По нам, как в тире, бьют.
И остается лишь одно:
Безропотно идти на дно
Под вражеский салют».
Наш броненосец «Громобой»,
Он потерял броню.
Он шел, едва топя котел,
И как свиное брюхо гол,
Подставив нос огню.
«Корабль, как сито, капитан,
За нами черный шлейф.
Весь уголь наш на дне лежит,
По бункерам шрапнель визжит».
И кэп сказал: «Лечь в дрейф».
Наш броненосец «Громобой»
Прилив вперед понес.
Орудья мертвые торчат.
Клубится пар. И все молчат…
Уткнулся в крейсер нос.
Сдавайте шпагу, капитан,
Корабль сдавайте ваш.
И кэп сказал: «Идет война.
Хотите шпагу — вот она!
Вперед! На абордаж!»
Наш броненосец «Громобой»,
Четыреста мужчин
Матросы, боцман, старшина —
Плечо к плечу, к спине спина —
Все бились как один.
Мы взяли крейсер, крейсер — наш.
Кровавый этот бал
По пояс голые бойцы
Справляли так, как их отцы,
Как Нельсон завещал.
Наш броненосец «Громобой»
Тонул, как дань морям:
Труд миллионов умных рук,
А человечий мертвый тук —
На дно, на корм угрям.
Матросы «Громобоя» в ряд
На крейсере стоят.
Врага заклятого сразив,
Очистили родной Пролив,
Как долг и честь велят.
Пер. Игорь Болычев
32. БАЛЛАДА О «БОЛИВАРЕ»
Снова мы вернулись в порт — семь морских волков.
Пей, гуляй, на Рэдклиф-стрит хватит кабаков.
Краток срок на берегу — девки, не зевай!
Протащили «Боливар» мы через Бискай!
Погрузились в Сандерленде, фрахт — стальные балки,
Только вышли — и назад: скачет груз козлом.
Починились в Сандерленде и поплыли валко:
Холодрыга, злые ветры, бури — как назло.
Корпус, гад, трещал по швам, сплевывал заклепки,
Уголь свален на корме, грузы — возле топки,
Днище будто решето, трубы — пропадай.
Вывели мы «Боливар», вывели в Бискай!
Маяки нам подмигнули: «Проходи, ребята!»
Маловат угля запас, кубрик тоже мал.
Влруг удар — и переборка вся в гармошку смята,
Дали крен на левый борт, но ушли от скал.
Мы плелись подбитой уткой, напрягая душу,
Лязг как в кузнице и стук — заложило уши,
Трюмы залиты водой — хоть ведром черпай.
Так потрюхал «Боливар» в путь через Бискай!
Нас трепало, нас швыряло, нас бросало море,
Пьяной вцепится рукой, воет и трясет.
Сколько жить осталось нам, драли глотки в споре,
Уповая, что Господь поршень подтолкнет.
Душит угольная пыль, в кровь разбиты рожи,
На сердце тоска и муть, ноги обморожены.
Проклинали целый свет — дьявол, забирай:
Мы пошли на «Боливаре» к дьяволу в Бискай!
Нас вздымало к небесам, мучило и гнуло,
Вверх, и вниз, и снова вверх — ну не продохнуть,
А хозяйская страховка нас ко дну тянула,
Звезды в пляске смерти нам освещали путь.
Не присесть и не прилечь — ничего болтанка!
Волны рвут обшивку в хлам — ржавая, поганка!
Бешеным котом компас скачет, разбирай,
Где тут север, где тут юг, — так мы шли в Бискай!
Раз взлетели на волну, сверху замечаем:
Мчит плавучий гранд-отель, весь в огнях кают.
«Эй, на лайнере! — кричим. — Мы тут загораем,
Вам, салаги, бы сюда хоть на пять минут!»
Тут проветрило мозги нам порывом шквала.
Старый шкипер заорал: «Ворот закрепляй!»
«Ну-ка, парни, навались, румпель оторвало!»
Без него, на тросах — так мы прошли Бискай!
Связка сгнивших планок, залитых смолой,
