Вера Полозкова - Стихи Веры Полозковой разных лет
3/10/06
@@@
Saigon (01:34 AM) :
чего то сентиментальное накатило. наверное в таком состоянии и насилуют барсуков.
Vero4ka (01:35 AM) :
Насилуют, Бергер, и при этом гладят за ухом и шепчут - девочка моя, девочка моя.
Saigon (01:36 AM) :
Барсуку? Девочка? Хм ну фиг знает...
А мадам знает толк в сексе ))
Vero4ka (01:38 AM) :
Нет, нет, понимаешь, вот просто насиловать - это одно; а когда еще при этом стискивают в объятиях и тихо на ушко шепчут - солнышко мое, детка, девочка моя - вот это настоящая, Бергер, сентиментальность. А трахать желательно при этом чем-нибудь железным.
Saigon (01:40 AM) :
Хвостом от шапки первопроходца отломанным от памятника основателю Спрингфилда, да?
Saigon (01:40 AM) :
Вер почему меня дразнят психом?
Vero4ka (01:41 AM) :
Наверное, потому, что антисемиты, мой мальчик.
***
Vero4ka (01:53 AM) :
Бергер, женись, на мне, пожалуйста, и увези меня в Биробиджан.
Saigon (01:54 AM) :
Лять, мы там будем первыми жидами с 1947 года, аборигены решат что боги вернулись!
Vero4ka (01:56 AM) :
Нам дадут девственниц и золота, хм?
Saigon (01:57 AM) :
ой видела б ты тех девственниц. я лучше дома останусь.
4/10/06
@@@
Никто из нас не хорош, и никто не плох.
Но цунами как ты всегда застают врасплох,
А районы как я нищи и сейсмоопасны.
Меня снова отстроят – к лету или скорей –
А пока я сижу без окон и без дверей
И над крышей, которой нет, безмятежно ясно.
Мир как фишечка домино – та, где пусто-пусто.
Бог сидит наверху, морскую жует капусту
И совсем не дает мне отпуску или спуску,
А в попутчики посылает плохих парней.
И мы ходим в обнимку, бедные, как Демьян,
Ты влюбленная до чертей, а он просто пьян,
И бесстыжие, and so young, and so goddamn young,
И, как водится, чем печальнее, тем верней.
***
Всех навыков – целоваться и алфавит.
Не спится. Помаюсь. Яблочко погрызу.
Он тянет чуть-чуть, покалывает, фонит –
Особенно к непогоде или в грозу.
Ночь звякнет браслетом, пряжечкой на ремне.
Обнимет, фонарным светом лизнет тоска.
Он спит – у его виска,
Тоньше волоска,
Скользит тревога не обо мне.
***
Ну все уже: шепоток, белый шум, пустяк.
Едва уловимый, тлеющий, невесомый.
Звонка его ждешь не всем существом, а так
Одной предательской хромосомой.
Скучаешь, но глуше, вывернув звук к нулю.
Как с краю игла слегка шипит по винилу.
Все выдохнула, распутала, извинила,
Но ручку берешь, расписываешь уныло –
И там,
На изнанке чека
«люблюлюблю».
2-3-4 октября 2006 года.
@@@
З. привел меня сегодня в армянский ресторанчик на Цветном, сел напротив окна и вдруг показался мне остро, непростительно красивым - у него глаза при определенном освещении насыщенно-фисташкового оттенка, ресницы бесконечные, чернющие, и сорок тысяч разновидностей ухмылки - глумливая, задумчивая, провокационная, язвительная, недоуменная, обескураженная, улыбка-замыслившего-недоброе - в общем, целый гербарий; и еще волосы, глянцевитые, черные, непослушные, взъерошенные вечно; я при этом все еще хорошо помню свое первое впечатление от этого человека, когда он меня реально ужаснул - в капюшоне от толстовки, с косичкой этой, серьгастый, бородатый - поэтому сидела и думала о том, как у влюбленных женщин смешно перефокусируется, перенастраивается что-то в хрусталике, в системе внутренних линз, в преломлении луча.
Решила измерить беспардонность оптического обмана, подлога, посмотрела фотографии в его паспорте, в загране - везде очень красивый, без шуток; стиль нашего общения с З. совсем не предполагает подобных признаний, поэтому, чтобы скрыть смущение, я пару раз назвала его жирным и тупым и еще раз попробовала избить на улице, и он вроде не заметил моего замешательства.
- А ты сможешь что ли жить и работать в Питере? Надо тебя отправить, правда, но я же скучать буду сильно.
- Да смогу, конечно, без вопросов. Что ты там будешь делать?
- Э, хуйню какую-то сморозил, прости.
Мальчик-перекати-поле - это всегда такое щемящее, ломкое счастье; еще в руках держишь, а уже щуришься на горизонт; еще только встретились вроде - а уже галочки ставишь на полях: запоминай, запоминай, пропадет и нету, что ты будешь катать на языке, чтобы чувство голода заглушить? Как смеется, как говорит, как глаза свои цвета подвядшей травы в тебя упирает, будто меч джедая.
06/10/06
@@@
Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак «Не влезай – убьет». Просто ты ведь не Нео – то есть, не вопи потом, как койот. Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит – значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит. Дух захватывало, прохладца прошибала – в такой связи, раз приспичило покататься, теперь санки свои вози. Без кишок на клавиатуру и истерик по смс – да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.
Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы – чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы. Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну – чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну. Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он еще один верный способ остро чуять себя живой.
Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь? Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди; ну какие теперь обиды, когда все уже позади. Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те – и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.
Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы, слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы», блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, - дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, - тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф, в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф; маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой, – только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.
Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив. Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.
Что тебе остается? С полки взять пинцетик; сядь, извлеки эти стеклышки все, осколки, блики, отклики, угольки. Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц – он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц. Он звонит, у него тяжелый день – щетину свою скребя: «я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя». Эти песенки, «вот теперь уж я весь твой», «ну ты там держись».
Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.
12 октября 2006 года.
@@@
Из лета как из котла протекла, пробилась из-под завала.
А тут все палят дотла, и колокола.
Сначала не помнишь, когда дома последний раз ночевала,
Потом – когда дома просто была.
Однако кроме твоих корабля и бала
Есть еще другие дела.
Есть мама – на корвалоле, но злиться в силе,
От старости не загнувшись, но огребя.
Душа есть, с большим пробегом – ее носили
Еще десятки других тебя,
Да и в тебе ей сидеть осталось не так уж долго,
Уже отмотала срока примерно треть,
Бог стиснул, чревовещает ей – да без толку,
Самой смешно на себя смотреть.
Дурацкая, глаз на скотче, живот на вате,
Полдня собирать детали, чтоб встать с кровати,
Чтоб Он тебя, с миллиардом других сирот,
Стерег, муштровал и строил, как в интернате.
Но как-нибудь пожалеет
И заберет.
16 октября 2006 года.
@@@
Похудеть килограммов на семь-десять, чтобы острые, болезненно выступающие бедерные косточки, резко очерченные скулы и попа меньше раза в полтора; побриться наголо, оставив три-четыре миллиметра волос; забить крупный, черный, стилизованный иероглиф "дао" на левое плечо; пробить одно ухо, но сразу двумя или тремя дырками; загореть до оттенка трюфельного масла примерно; спилить ногти, красить черным или бесцветным; говорить мало, слать далеко, заламывать баснословно.
Щуриться по-солдатски, курить, хохотать раскатисто, с хрипотцой, как Йовович; носить майки-борцовки, сумки-планшеты, толстовки с капюшонами, короткие клепаные байкерские куртки, узкие дизелевские джинсы, дорогие расшнурованные сапоги, крупное серебро; держать спину; красить только ресницы; уметь драться; уметь смотреть так, чтобы у собеседника мгновенно леденели ладони; отвечать за то, что обещаешь, тех, кого приручила, то, где налажала.
Не знать компромиссов.
Быть суверенной; автономной; только своей.
