Коллектив авторов - Поляна №1 (7), февраль 2014
Давно, в день моего четырнадцатилетия, я отправилась к роднику, тому, что на восточном склоне. Это место всегда меня тянуло, с тех пор, как моя бабушка впервые отвела меня туда. Мне казалось, что там деревья, склонившись над водой, о чем-то шепчутся, родник, выливаясь в озерцо, поддразнивает их, заигрывая с одинокой дикой сливой, растущей в центре полянки.
Там я впервые и увидела его. Тропинка, как обычно, выгнулась, оббегая старое дерево, и из-за его ствола я услышала плеск воды и смех. Низкий, глубокий, словно гул барабанов на весенней церемонии. Я выглянула из-за дерева и увидела только его спину – он стоял на коленях перед родником и умывался. Я замешкалась на секунду – почти никто, кроме нашей семьи и не ходит в ту сторону – я не ожидала встретить человека, да еще незнакомого мужчину. А он, будто почувствовал мое присутствие, застыл на секунду, а потом словно тень, не поднялся и пошел, а перетек одним движением к старой сливе, скрывшись за стволом. Я и не успела разглядеть его, подумав, что, возможно, он испугался, не ожидав, встретить кого-то так далеко от жилья, когда из-за ствола взвилась вверх птица и скрылась среди ветвей. Я вышла из своего укрытия и осторожно подошла к сливе – за ней никого не было. Незнакомец будто растворился. Меня взяла оторопь, я вспомнила рассказы о горных духах, не показывающихся смертным, и о том, что случайная встреча с ними грозит бедой. Не оглядываясь, я пошла обратно, ускоряя шаг по склону.
Спустя некоторое время я поняла, что постоянно думаю о незнакомце, мыслями возвращаюсь в тот день, расплывчатый силуэт преследовал меня, мне казалось, что я вижу его краем глаза. А когда спускалась ночь, на дереве, за моим окном пела незнакомая птица, хлопки ее крыльев преследовали меня всеми ночами. Что-то изменилось во мне, я начала смотреть на мир другими глазами, иначе. А однажды мне приснился сон, очень яркий, словно все было наяву. Я поднималась на поляну перед родником, а под старой сливой меня ждал он, прижавшись к стволу. Даже во сне я не могла толком разглядеть его лица, его облик менялся каждую секунду, как вода, как облака на сильном ветре, я отчетливо видела только его глаза – бездонные, темные, пронизывающие насквозь – это не был взгляд человека, мне показалось, что сама Гора смотрит на меня двумя камнями.
Наше молчание длилось целую вечность, а потом он отвернулся и пошел от меня прочь.
– Подожди, – вдруг сказала я.
Он остановился и сказал, не смотря на меня, бросил слова, как камни через плечо:
– Ты будешь жалеть, если я останусь, в конце всего всегда остается только пустота.
– Тогда зачем ты пришел?
Он пожал плечами и посмотрел на меня – волна тепла поднялась и укутала меня целиком, мне показалось, что земля уплывает из-под ног, а сон начал рваться.
– Приходи, – были его последние слова, и я проснулась.
Весь следующий день прошел для меня, будто сон не кончался. Я была в доме, помогала бабушке и маме, но мыслями я была там, у родника. Вечером под окнами я снова услышала хлопки крыльев. Выглянув из окна, в тени стены я ясно увидела мужчину, неотрывно смотрящего на меня. Испугавшись, я отошла, а когда осторожно выглянула второй раз – никого уже не было. Только та самая незнакомая птица где-то в кронах пела печально, так что мое сердце сжималось.
Людям свойственно колебаться и менять решения. Мирские пути запутанны и опасны. Эти слова мудрого Цзычена вились в моей голове, когда на следующий день я взбиралась по горной тропинке. Вдоль нее распустился шиповник, а в моем сердце расцветало нечто иное. Что, я поняла, когда он повернулся ко мне наяву.
Ветки дикой сливы затеняли его лицо, а я смотрела в его темные глаза, ставшие теплыми, человеческими, и внимала любви, раскрывающей в сердце моем свои нежные лепестки. Мы стояли, обнявшись под деревом, и он шептал мне что-то, я слышала в его голосе жар нагретых на солнце камней, аромат горных трав и биение ледяных родников.
– Мы не сможем быть вместе всегда, – произнес он грустно, – я бессмертен и не могу отказаться от этого и не могу поделиться им с тобой, это не в моей власти.
– Пусть так.
– Я не смогу быть с тобой до конца, люди заметят, что я не старею со временем.
– Пусть так.
– Тебе придется идти до конца одной.
– Пусть. Так.
Бабушка задумалась на мгновение, сжав руку Веики, а потом продолжила.
– На закате следующего дня он пришел к моему отцу и сосватал меня. Сказал, что родных у него не осталось, но родители оставили ему достаточно денег и он хочет остаться в нашей деревне, поближе к моим родственникам. Всю нашу усадьбу молчаливые люди, которых никто у нас не знал, выстроили за считанные недели. Твоя тетка Дэйю была нашим первенцем. Я плакала, долго, когда мне сказали, что родилась девочка, а он успокаивал меня, говорил, что она унаследует великий дар. Дэйю стала врачевателем, знатоком трав, и молва о ней пошла далеко от нашей деревни. Твой дядя Кианг [8] родился вторым, в пять лет он мог поднять взрослого человека, его сила пугала меня, все наши дети получили от твоего деда в подарок какое-то необычное свойство.
Годы проходили. Небеса, казалось, хранили нас. Работники выстраивались в очередь – на наших наделах урожай всегда был таким обильным, что твой дед пятую его часть каждый год бесплатно раздавал беднякам. Люди вообще тянулись к нему, он отличался от всех, конечно, я одна знала причину, знала, почему разбитый им сад просто исходил цветами до самого снега, почему уходя на охоту один, он приносил лунма или целого юаньху, которых многие охотники и не видели издали, почему рядом с ним в самый холодный день зимы становилось тепло, просто от одного его взгляда.
Я купалась в этом тепле, ни на секунду не сомневаясь в его любви, любовь дарит счастье, долго длящееся счастье укутывает с головой, нежные и сильные руки любимого заставляют забыть обо всем, даже о течении времени. Он же сам, словно ребенок, удивлялся самым простым и обыденным вещам, познавая незнакомый мир, водил дружбу с гончарами, братьями Хи, с кузнецом и господином Фэнем, травником, ему нравились люди-созидатели, он часто говорил, что мастер создающий приближается к бессмертию настолько, насколько позволено смертным.
Однако спустя семнадцать лет, когда Дэйю уже вышла замуж и подарила нам первого внука, я поняла, что наше счастье скоро кончится. Наши дети вырастали, я начала увядать, а твой дед оставался на вид все тем же молодым и полным сил мужчиной. Люди стали шептаться, слухи, они как капельки дождя, сначала не видно, потом ручеек, потом ручьи становятся рекой… и он сам начал смотреть на меня по-другому. Твоя мать, наш последний неожиданный ребенок далась мне очень нелегко. Я чуть не умерла, долго приходила в себя после родов.
В первый день, когда мне позволили встать с постели, пошел снег. Я вышла в сад, а он стоял и смотрел на горы, не отрываясь. Снежинки падали ему на голову и не таяли. Когда он повернулся, я все поняла. Ничего не нужно было даже объяснять – на меня снова смотрела скала. Я лишь поклонилась и ушла в дом.
Мирские пути запутаны. Я не услышала, как он ушел на охоту, как по восточному склону сошли две сильнейшие лавины, как наши работники во главе с твоим дядей Шеном [9] бросились искать его. Все мое мироздание заняла твоя мать.
Я назвала ее Лиу [10] , в память о течении безразличного времени, подарившего мне двадцать шесть лет счастья и унесшего его так же легко прочь. Она и стала его последним даром, в заботах о ней прошли годы, притупившие боль потери. Все мои дети и внуки стали отрадой, вы смотрите на меня его глазами, теплыми, а в ваших голосах я слышу звук ручья, у которого мы познакомились и шелест листьев дикой сливы.
Сумерки сгустились, и Веики видела только абрис лица Хуифанг, слышала ее сбивающееся дыхание и боялась спугнуть прозрачное видение – она вдруг ясно увидела бабушку молодой, почувствовала аромат магнолий – ее любимых благовоний.
– Помни, моя ниу, человек сам выбирает, будет ли счастью место в его жизни или нет, но счастье не может длиться вечно. Ничего не вечно в этом мире, даже склоны гор стачиваются текущей водой.
Спустя восемь дней Веики держала свою маму за руку и сквозь слезы смотрела, как дядя Кианг сжигает на перекрестке дорог за деревней бумажные свитки, сделанные теткой Дэйю. Холодный ветер, налетавший с восточного склона горы, разбрасывал легкие обугленные кусочки в стороны, а в кроне высокого дерева печально пела незнакомая птица.
Форма
Рынок Цюйфу сбивал с ног шумом, запахами и красками. Ю-Цзы еле успевал за Учителем, будто пролетавшим сквозь толпу суетящихся людей. Вот его одежда – изумрудная с лазурью – была рядом, а вот уже мелькала в десяти шагах впереди.
Мальчишка-разносчик больно толкнул Ю-Цзы в плечо, юноша ойкнул и почти уперся носом в спину Учителя. Потирая рукой набухающее место удара, Ю-Цзы увидел, что дорогу им перегородил невысокий мужчина в потертой одежде. Следы глины на синей рубахе и в густых волосах, тронутых сединой – незнакомец явно был гончаром. Улыбаясь и чуть наклонив голову, он протягивал Учителю белую пиалу, а Учитель, обычно стремительный, застыл, словно не зная, что делать.
