Евгений Абросимов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
57. «Я еду по русской равнине. На ней…»
Я еду по русской равнине. На ней
Сугробы снегов, караваны саней,
Тяжелых ветров завыванье,
Прямые столбов изваянья
Проехали малую станцию Вреду,
Несет меня поезд вперед на восток.
Глядишь, этак в лето расцветшее въеду
И встану, костлявый, его поперек.
Мои настроенья несвойственны югу,
Они не менялись раз десять на дню.
Я молодость нянчил под русскую вьюгу,
Под русскую вьюгу ее схороню.
58. «Мы победим. Мои – слова…»
Мы победим. Мои – слова,
Моя над миром синева,
Мои – деревья и кусты,
Мои – сомненья и мечты.
Пусть на дыбы встает земля,
Вопит, и злобствует, и гонит –
Меня к своим ногам не склонит,
Как в бурю мачты корабля.
Я буду жить, как я хочу:
Свободной птицею взлечу,
Глазам открою высоту,
В ногах травою прорасту,
В пустынях разольюсь водой,
В морях затрепещу звездой,
В горах дорогой пробегу.
Я – человек, я – всё могу!
ЗАХАР ГОРОДИССКИЙ
Захар Городисский родился в 1923 году. В восемнадцать лет ушел на фронт, в августе 1943 года был тяжело ранен и скончался в полевом госпитале. Стихотворение «Если мне смерть повстречается близко…» было последним из всего написанного поэтом. Оно появилось в его блокноте за три дня до смерти.
59. Милая моя
Мы с тобою у реки,
Только ты да я.
Собираем васильки,
Милая моя.
В волосах твоих цветы…
Только ты да я…
Весело смеешься ты,
Милая моя.
Никого – кругом лишь лес,
Только ты да я…
Слышен речки тихий плеск,
Милая моя.
Солнце путь свой совершит…
Только ты да я…
Отдохнем в лесной тиши,
Милая моя.
Отдохнем – пойдем домой…
Только ты да я…
Мы счастливые с тобой,
Милая моя.
60. «Здесь всё по-прежнему…»
Здесь всё по-прежнему:
Смеющиеся лица…
Жара и пыль… Красавцы тополя,
А где-то там,
На западной границе,
Перемешались небо и земля…
61. «Серый пепел выжженных полей…»
Серый пепел выжженных полей,
Камни разоренных деревень…
Пни и угли – вместо тополей,
Вместо солнца – сумрачная тень…
Здесь забыли отдых и покой,
Здесь всё время в воздухе висит
Черный дым разрывов над рекой,
Над густыми ветками ракит.
Здесь не знаю, что такое сон.
Вверх взлетает рыхлая земля.
Здесь огонь и смерть со всех сторон
И травой заросшие поля…
Ночью от ракет светло как днем,
Днем темно от дымовых завес.
Люди под губительным огнем
Роют блиндажи, таскают лес.
Зорко смотрит часового глаз,
Спорит с пулеметом пулемет.
Все готовы к бою, каждый час
Ждут приказа двинуться вперед!
62. «Если мне смерть повстречается близко…»
Если мне смерть повстречается близко
И уложит с собою спать.
Ты скажешь друзьям, что Захар Городисский
В боях не привык отступать.
Что он, нахлебавшись смертельного ветра,
Упал не назад, а вперед,
Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра
Вошли в завоеванный счет.
ВЛАДИСЛАВ ЗАНАДВОРОВ
Владислав Леонидович Занадворов родился в 15 сентября 1914 году в Перми в семье инженера-строителя. В 1929 году он окончил в Свердловске школу-восьмилетку и поступил в геологоразведочный техникум, после второго курса уехал в Ленинград, где стал работать в геологоразведочном тресте. В 1933-1934 годах Занадворов участвует в экспедициях на Кольском полуострове, за Полярным кругом, в Казахстане. В 1935 году Занадворов поступил на геологический факультет Свердловского университета. В 1938 году он переезжает в Пермь, где в 1940-м с отличием оканчивает университет и уезжает на работу в город Верх-Нейвинск Свердловской области.
Впервые стихотворения Занадворова появились в печати в журналах Свердловска («Штурм») и Москвы («Комбайн») в 1932 году. В Ленинграде он входил в кружок молодых писателей при журнале «Резец», в этом издании публиковались его произведения. Многие стихи и рассказы Занадворова были посвящены труду геологов, об этом и повесть «Медная гора», вышедшая в 1936 году отдельной книгой. В 1941 году в Перми увидел свет первый сборник его стихов – «Простор».
В феврале 1942 года Занадворов был призван в Красную Армию, в июне закончил военную школу. В звании лейтенанта командовал подразделением минометчиков. Участник Сталинградской битвы, Владислав Занадворов геройски погиб 28 ноября 1942 года в бою у деревни Русаково Ростовской области. Похоронен в братской могиле в станице Чернышевской.
63. Родина
Вот она – лесная родина:
Над рекой падучая гроза,
Наливная черная смородина,
Черная, как девичьи глаза.
А в лесах, за горными вершинами,
Травы стынут в утренней росе,
И березы с лопнувшими жилами
Падают, подвластные грозе.
И навек плененная просторами,
Выбегает узкая тропа.
Дальнее село за косогорами,
В воздухе повисли ястреба.
И потайно за густыми травами
Сказывали парням молодым,
Как по Волге с Емельяном плавали,
Жили с атаманом Золотым.
Над крестами, над моими предками,
Над крутыми строками стиха
Снова машет огненными ветками
Дикая заречная ольха.
И хоть сколько бы дорог ни пройдено,
Ни отмерено далеких верст –
Хлебом-солью повстречает родина,
Улыбнется тысячами звезд.
А меж гор, что с тучами обвенчаны,
Кама силу пробует свою.
Я ни друга, ни отца, ни женщины
Не любил, как родину мою.
64. «Я искал тебя у вод падучих…»
Я искал тебя у вод падучих
На далекой родине ветров,
У гнездящихся на снежных кручах
Белокрылых северных бродов.
Узнавал я по примятым травам,
По следам, оставленным в росе,
По каким тяжелым переправам
Ты прошла в девической красе.
И кочевника с оленьим стадом
В полдень настигал я на тропе,
С ним делился крепким самосадом,
Спрашивал всю правду о тебе.
И скитался вновь, чтоб тем же летом,
В горе, в одиночестве, в тоске,
Радом с маленьким девичьим следом
След мужской увидеть на песке;
Чтобы за полночь простой охотник,
На медведя ладя самострел,
О тебе сказал бы неохотно,
На меня б спокойно посмотрел;
Чтоб я понял ночью равнодушной,
Как дымятся горы впереди,
Что тебя разыскивать не нужно,
Если ты стучишь в моей груди!
65. Шлем
В той комнате, где мать
Проводит много дней,
Стоит железная кровать
И шлем висит над ней.
Висит он с выцветшей звездой,
Чуть разошелся в швах,
Он материнскою рукой
Заштопан в двух местах.
Немало лет, за годом год,
Он бережно храним, —
Она и пыль с него смахнет,
И загрустит над ним.
И встанут в памяти те дни,
Тот легендарный год,
Когда походные огни
Пылали у ворот.
Он вскоре выцвел на ветру,
До нитки пропотел:
Отец из шлема пил в жару
И шлемом уши грел.
Отец за озером Ит-Куль
Закончил трудный путь —
Пробила шлем одна из пуль,
Вошла другая в грудь.
А мать с любовью и тоской
В те дни ласкала нас
И шлем дрожащею рукой
Чинила первый раз.
Мы по нему прочли стократ
Преданья бранных дел…
Настало время — старший брат
Отцовский шлем надел
Он честь отца хранить везде,
Прощаясь, клятву дал…
На Заозерной высоте
Он смертью храбрых пал.
Его друзья, где он лежал,
Пробитый шлем нашли…
В сведенных смертью пальцах сжал
Он горсть родной земли.
И снится матери во сне,
Что с нею сын опять.
Но шлем, висящий на стене,
Сама зашила мать.
Она к нему в теченье дня
Подходит много раз.
Потом, задумавшись, с меня
Не сводит долго глаз.
О мать родная! Ведь и мне,
Как брату и отцу,
Не раз испытанный в войне,
Придется шлем к лицу!
И потому, что мне всегда
Простор отчизны мил,
Не опозорю никогда
Я славу двух могил!
А коль со знаменем в руках
Меня убьют враги,
Ты шлем, зашитый в трех местах,
Для внуков сбереги.
66. Щит
