Сергей Есенин - Том 3. Поэмы
В соответствии с общими принципами издания в своде вариантов этого тома «не учитываются разночтения орфографического и пунктуационного характера, изменения в графике строк и строф» (см. т. 1, с. 10 наст. изд.), а также отбивка точками между строк, имеющая композиционный характер; необходимые пояснения даются в комментариях (см., например, с. 581, 584, 585, 643, 677, 678). В черновых есенинских автографах пунктуация, как правило, отсутствует; в своде вариантов смысловые знаки препинания проставлены в соответствии с основным текстом.
Одной из наиболее сложных текстологических проблем настоящего тома являлось прочтение черновых автографов. Выделение слоев авторской правки, расшифровка есенинских строк, написанных мелким бисерным почерком, зачастую карандашом, густо зачеркнутых или стертых и выцветших от времени, являлось крайне трудоемкой работой. Теперь они, как правило, прочитаны. Многие — впервые, другие — более точно. Благодаря этому в разделе «Варианты» публикуется много неизвестных ранее строк Есенина. Только в вариантах к беловому автографу «Страны Негодяев» имеется свыше 50 подобных строк, в том числе несколько отрывков, которые не вошли в окончательный текст (см. с. 365, 366 и 367–368).
К сожалению, далеко не все автографы поэм Есенина в настоящее время обнаружены. Неизвестны как оригинал, так и фотокопии автографа первой части поэмы «Страна Негодяев», который Есенин передал В. М. Левину до 3 февраля 1923 г. в Нью-Йорке (по словам последнего, автограф пропал, а две фотокопии были отданы в 1929 г. в русский отдел нью-йоркской Публичной библиотеки и в Отдел авторских манускриптов той же библиотеки, где впоследствии они не были обнаружены — РЗЕ, 1, 227, 316).
До сих пор не обнаружен автограф «Черного человека», по которому, как свидетельствуют современники, Есенин читал эту вещь после зарубежной поездки, в августе-сентябре 1923 г.
В комментариях к тому составитель следует общим принципам, принятым для настоящего издания, хотя здесь имеются свои особенности.
Наибольшее внимание уделяется текстологическим вопросам и творческой истории произведений. Представленный в томе анализ рукописей поэм «Черный человек», «Песнь о великом походе», «Поэма о 36» позволил показать не только процесс работы поэта над словом, строкой, фрагментом текста, но также над композицией произведений, к которой Есенин был особенно внимателен.
Впервые широко освещена история восприятия и оценок поэм Есенина прижизненной критикой, включая русское зарубежье. Однако обилие материала (например, только о поэме «Пугачев» выявлено более 80 критических отзывов, а вместе с информационными и рекламными объявлениями более 110) не позволило уделить всем откликам одинаковое внимание. Некоторые, не содержащие свежих наблюдений, ограничены беглыми ссылками или не упомянуты. Особое место уделено тем, которые находились в тетрадях Есенина с газетными, журнальными и книжными вырезками отзывов о его творчестве (Тетр. ГЛМ).
Значительно расширена фактическая основа историко-литературного и реального комментария за счет материалов государственных архивов, Государственного музея-заповедника С. А. Есенина в селе Константиново, частных собраний Москвы, Санкт-Петербурга. Выявляя литературные и иные источники, получившие прямое или косвенное отражение в поэмах Есенина, комментаторы опирались прежде всего на книги, которыми поэт постоянно пользовался.
«Большими» поэмами Есенин называл произведения различных жанров: драматические поэмы «Пугачев» и «Страна Негодяев», а также «Поэму о 36», которая в первоначальном варианте имела заглавие «26. Баллада», лироэпическую поэму «Анна Снегина» (в черновике имела подзаголовок «Повесть») и философскую поэму «Черный человек», которую критики нередко называли «стихотворением».
Интерес к лироэпическому жанру возник у Есенина очень рано и владел им на протяжении всей жизни. Не все поэмы и драмы Есенина дошли до нас. Самое раннее из крупных произведений Есенина («черновик — 10 листов больших, и 10 листов — беловых», см. письмо к М. П. Бальзамовой от 26 янв. 1913 г.) — драма в стихах «Пророк». Первое упоминание о ней содержится в письме к Г. А. Панфилову, написанному в сентябре-октябре 1912 г.: «Хочу писать „Пророка“, в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу». В письме М. П. Бальзамовой от 21 октября 1912 г.: «Начал драму „Пророк“. Читал ее у меня довольно образованный человек, кончивший университет историко-филологического факультета. Удивляется, откуда у меня такой талант, сулит надежды на славу…» Ей же 26 января 1913 г.: «„Пророк“ мой кончен, слава Богу…» (подробнее см. т. 4, с. 456 наст. изд.).
В другом письме к М. П. Бальзамовой, написанном в 1913 г., упоминается также не дошедшая до нас поэма «Тоска»: «Последнее время пишу поэму „Тоска“, где вывожу под героем самого себя и нещадно критикую и осмеиваю».
Неизвестен текст поэмы «Галки» (предположительно датируется сент. 1914), сданной в печать, запрещенной военной цензурой и конфискованной в наборе. Г. Д. Деев-Хомяковский в 1926 г. вспоминал: «В августе ‹1914 г.› социал-демократическая группа выпустила литературное воззвание против войны. Есенин написал небольшую поэму „Галки“, в которой отобразил ярко поражение наших войск, бегущих из Пруссии, и плач жен по убитым» (Восп., 1, 149). Дата цензурного запрещения поэмы «Галки» не установлена. Но известно, что Есенин неоднократно предпринимал попытки издать это произведение. 12 марта 1915 г. поэт предложил поэму издателю «Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбову (Книга регистрации рукописей, поступивших в «Ежемесячный журнал», № 1906 — ИРЛИ, ф. В. С. Миролюбова). Поэма не была опубликована. Позже, как вспоминал вологодский краевед С. В. Клыпин, Есенин вел переговоры об издании поэмы в Вологде, куда приехал с А. А. Ганиным: «18 июля ‹…› наш вологодский поэт Алексей Ганин ‹…› представил какого-то поэта Есенина, который хотел бы свою поэму „Галки“ напечатать в Вологде, т. к. в Петрограде ее не печатают. Я дал сведения о стоимости издания и как направить рукопись в цензурный комитет г. Москвы, где легче проходят рукописи, чем в Петрограде» (Письмо С. Клыпина, в 1915 г. заведующего типографией, датировано 23 янв. 1962 г. и адресовано Ю. Л. Прокушеву. Хранится в его архиве). Рукопись поэмы «Галки» Есенин в Вологду не выслал (см.: Парфенов Н. Сергей Есенин в Вологде. — Газ. «Красный Север», Вологда, 1965, 3 окт., № 234).
Есть сведения о том, что в 1916 г. Есенин написал пьесу «Крестьянский пир». М. П. Мурашев слышал в чтении поэта два акта этой пьесы (см. сб. «Сергей Александрович Есенин: Воспоминания», М., 1926, с. 51). И. Н. Розанов вспоминал, что поэт говорил ему в 1921 г. в связи с завершением работы над «Пугачевым»: «А знаете ли, это второе мое драматическое произведение. Первое — „Крестьянский пир“ — должно было появиться в сборнике „Скифы“; начали уже набирать, но я раздумался, потребовал его в гранках, как бы для просмотра, и — уничтожил. Андрей Белый до сих пор не может мне этого простить: эта пьеса ему очень нравилась, да я и сам иногда теперь жалею» (Восп., 1, 440).
Не сохранился «драматический отрывок», который Есенин читал И. В. Грузинову в 1920 г. «Действующие лица: Иван IV, митрополит Филипп, монахи и, кажется, опричники. Диалоги Ивана IV и Филиппа. Зарисовка фигур Ивана IV и Филиппа близка к характеристике, сделанной Карамзиным в его „Истории государства Российского“. Иван IV и Филипп, если мне не изменяет память ‹воспоминания написаны в 1926 г.›, говорят пятистопным ямбом. Два других действующих лица, кажется, монахи, в диалогах описывают тихую лунную ночь. Их речи полны тончайшего лиризма: Есенин из „Радуницы“ и „Голубени“ изъясняется за них обоих. В дальнейшем, приблизительно через год, Есенин в „Пугачеве“ точно так же описывает устами своих героев бурную дождливую ночь» (Восп., 1, 352).
Имеются сведения о задуманной, но ненаписанной драме В. Э. Мейерхольда, В. М. Бебутова и С. А. Есенина «Григорий и Димитрий». Она была включена в репертуарный план Театра РСФСР Первого (Москва) в конце 1920 г. В 1936 г. на репетициях «Бориса Годунова» В. Э. Мейерхольд вспоминал, что он сочинил сценарий, который потом предложил Есенину. «Я сказал ему, что дам ему сценарий и чтобы он на основании этого сценария написал драму в стихах». По замыслу Мейерхольда, в пьесе встречались два мальчика — царевич Димитрий и Григорий Отрепьев (Мейерхольд Вс. Статьи, письма, беседы. М., 1968, с. 383, 573 см. также ВТ, 1921, № 78–79, 4 янв., с. 25).
К концу 1925 г. относится замысел поэмы «Пармен Крямин», в которой, по «тогдашним предположениям» Есенина, «должно было быть 500 строк» (Восп., 2, 299). Заглавие, данное по имени единственного вымышленного персонажа из «Пугачева», Есенин хотел изменить.
Тексты, варианты и комментарии к настоящему тому (кроме реального комментария к «Пугачеву» и «Песни о великом походе», выполненного Е. А. Самоделовой) подготовлены Н. И. Шубниковой-Гусевой.
