Сборник - Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии (сборник)
Ждут внимательно кругом,
Чтоб по слову полководца
Зарядить крылатый гром.
От вождя к вождю обратно
Мчатся быстрые гонцы,
Но иного безвозвратно
Смерть хватает на лету!
Против нас дружины, ужас
Завоеванных земель,
Записавшие победу
С давних лет в свою артель;
Славой блещущие лица
И в главе их – вождь побед,
Гордым солнцем Аустерлица
Загоревшее лицо.
Но бледнеет это солнце
И течет на запад свой,
А взойдет другое солнце
Над пылающей Москвой.
И впервые в грудь счастливца
Недоверья хлад проник:
Так с учителем заспорил
Седовласый ученик.
К острову Святой Елены
Здесь проложен первый шаг,
И Кремля святые стены
В казнь себе усвоит враг.
День настал! Мы ждали битвы,
Все возрадовались ей:
Шли давно о ней молитвы
Приунывших усачей.
И на пир веселый словно
Каждый радостно летит,
Будь у каждого три жизни,
Он всех трех не пощадит.
Никогда еще в подлунной
Не кипел столь страшный бой:
Из орудий ад чугунный,
Разразившись, поднял вой;
Целый день не умолкает,
Извергая смерть кругом;
Строй за строем исчезает
Под убийственным огнем.
Но пылают мщенья гневом
Снова свежие ряды,
Свежей кровью и посевом
Смерть плодит свои бразды.
Словно два бойца во злобе,
Набежала рать на рать;
Грудью в грудь вломились обе,
Чтоб противника попрать.
Но победа обоюдно
То дается нам, то им;
В этот день решить бы трудно,
Кто из двух непобедим.
Крепнет боевая вьюга,
Всё сильней растет она,
И вцепившихся друг в друга
Разнимает ночь одна.
Грозный день сей Бородинский
Им и нам в почет равно.
Славься битвой исполинской,
Славься ввек, Бородино!..
1869
Михаил Александрович Дмитриев
1796–1866
Поклонная гора
Там, на покатой горе, зеленели когда-то три дуба.
Хищный орел залетел и, усевшись под теми дубами,
Взглядом кровавым в добычу впился и готовил уж когти.
Был бы пир, да спалило грозою могучие крылья,
Перья ветер разнес, и засыпало зимним их снегом.
Там, за Москвой, на Поклонной горе, зеленели те дубы.
Не орлу с той горы, а пришельцу, вождю легионов,
Наша предстала Москва с золотыми своими верхами;
И, простершись во всю широту, ожидала безмолвно
Жертва смиренная, жертва святая, – да суд совершится.
А по полям шли полки, громовые катились орудья;
Двадцать народов теснились вокруг с знамена́ми Европы;
Двигалось всё, и неслось, и жадно вторгалось; но страшно
Было идти им вдоль улиц безлюдных, безмолвных и слушать
В той тишине только топот копыт бесподковных их ко́ней.
Здесь, из-под этих дубов, он смотрел, выжидая посольства,
Наших сенаторов ждал и бояр, – и сердился, и кликал;
Только они не пришли и торжественной не было встречи!
Правда, Москву в ту же ночь осветили и мы – да пожаром.
Сильный с тех пор под землей, а природа всё вновь зеленеет.
О, как любил я смотреть в тишине на эти три дуба!
В тихом вечернем сияньи они так мирно стояли.
Он же, под тенью их озиравший, как демон, святыню,
Не видал он своей головой, что звезда его гаснет,
Мрачно сошел он с горы, – не сошел он с утеса Елены!
1857
Николай Семенович Соколов
кон. 1810-х – после 1850
Он
Кипел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке,
На высоте стены Кремлевской
Стоял Он в сером сюртуке.
Он видел огненное море;
Впервые полный мрачных дум,
Он в первый раз постигнул горе,
И содрогнулся гордый ум!
Ему мечтался остров дикий,
Он видел гибель впереди,
И призадумался великий,
Скрестивши руки на груди, —
И погрузился Он в мечтанья,
Свой взор на пламя устремил,
И тихим голосом страданья
Он сам себе проговорил:
«Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесет тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда.
И я, водивший за собою
Европу целую в цепях,
Теперь поникнул головою
На этих горестных стенах!
И вы, мной созванные гости,
И вы погибли средь снегов —
В полях истлеют ваши кости
Без погребенья и гробов!
Зачем я шел к тебе, Россия,
В твои глубокие снега?
Здесь о ступени роковые
Споткнулась дерзкая нога!
Твоя обширная столица —
Последний шаг мечты моей,
Она – надежд моих гробница,
Погибшей славы мавзолей».
<1850>
Антон Антонович Дельвиг
1798–1831
Русская песня
Как разнесся слух по Петрополю,
Слух прискорбнейший россиянину,
Что во матушку-Москву каменну
Взошли варвары иноземныи.
То услы́хавши, отставной сержант
Подозвал к себе сына милого,
Отдавал ему свой булатный меч
И, обняв его, говорил тогда:
«Вот, любезный сын, сабля острая,
Неприятелей разил коей я,
Бывал часто с ней во сражениях,
Умирать хотел за Отечество
И за батюшку царя белого.
Но тогда уже перестал служить,
Как при Требио калено́ ядро
Оторвало мне руку правую.
Вот еще тебе копье меткое,
С коим часто я в поле ратовал.
Оседлай, мой друг, коня доброго,
Поезжай разить силы вражески
Под знаменами Витгенштеина,
Вождя славного войска русского.
Не пускай врага разорити Русь
Иль пусти его через труп ты свой».
7 сентября 1812
Отставной солдат
Русская идиллия
СОЛДАТ
Нет, не звезда мне из лесу светила:
Как звездочка, манил меня час целый
Огонь ваш, братцы! Кашицу себе
Для ужина варите? Хлеб да соль!
ПАСТУХИ
Спасибо, служба! Хлеба кушать.
СОЛДАТ
Быть так,
Благодарю вас. Я устал порядком!
Ну, костыли мои, вам роздых! Рядом
Я на траву вас положу и подле
Присяду сам. Да, верст пятнадцать
Ушел я в вечер.
1-й ПАСТУХ
А идешь откуда?
СОЛДАТ
А из Литвы, из Виленской больницы.
Вот как из матушки-России ладно
Мы выгнали гостей незваных, я
На первой заграничной перестрелке,
Беда такая, без ноги остался!
Товарищи меня стащили в Вильну;
С год лекаря и тем и сем лечили
И вот каким, злодеи, отпустили.
Теперь на костылях бреду кой-как
На родину, за Курск, к жене и сестрам.
2-й ПАСТУХ
На́ руку, обопрись! Да не сюда,
А на тулуп раскинутый ложися!
СОЛДАТ
Спасибо, друг, Господь тебе заплатит!
Ах, братцы! Что за рай земной у вас
Под Курском! В этот вечер словно чудом
Помолодел я, вволю надышавшись
Теплом и запахом целебным! Любо,
Легко мне в воздухе родном, как рыбке
В реке студеной! В царствах многих был я!
Попробовал везде весны и лета!
В иных краях земля благоухает,
Как в светлый праздник ручка генеральши —
И дорого, и чу́дно, да не мило,
Не так, как тут! Здесь целым телом дышишь,
Здесь все суставчики в себя впивают
Простой, но сладкий теплый воздух; словом,
Здесь нежишься, как в бане старых бар!
И спать не хочется! Играл бы всё
До солнышка в девичьем хороводе.
3-й ПАСТУХ
И мы б, земляк, играть не отказались!
Да лих нельзя! Село далёко! Стадо ж
Покинуть без присмотра, положившись
Лишь на собак, опасно, сам ты знаешь!
Как быть! Но вот и кашица поспела!
Перекрестяся, примемся за ужин.
А после, если к сну тебя не клонит,
То расскажи нам (говоришь ты складно)
Про старое свое житье-бытье!
Я чай, везде бывал ты, все видал!
И домовых, и водяных, и леших,
И маленьких людей, живущих там,
Где край земли сошелся с краем неба,
Где можно в облако любое вбить
Крючок иль гвоздь и свой кафтан повесить.
СОЛДАТ
Вздор мелешь, милый! Уши вянут! Полно!
Старухи врут вам, греясь на печи,
А вы им верите! Какие черти
Крещеному солдату захотят
Представиться? Да ныне ж человек
Лукавей беса! Нет, другое чудо
Я видел, и не в ночь до петухов,
Но днем оно пред нами совершилось!
Вы слышали ль, как заступился Бог
За православную державу нашу,
Как сжалился он над Москвой горящей,
Над бедною землею, не посевом,
А вражьими ватагами покрытой, —
И раннюю зиму послал нам в помощь,
Зиму с морозами, какие только
В Николин день да около Крещенья
Трещат и за щеки и уши щиплют?
Свежо нам стало, а французам туго!
И жалко и смешно их даже вспомнить!
