Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

- Вы любите цветы? - Я задал вам вопрос,
Удачно вас застав с любовником в постели,
И судорожно сжал букет роскошных роз,
Что в кругленькую мне копеечку влетели.

- Да, я люблю цветы, - упавшим голоском
Ответили вы мне, и я сказал: - Ну что же,
Извольте, леди, съесть их в случае таком,
А юный ваш бойфренд пусть в этом вам поможет.

Вы стали, как козлы, обгладывать букет,
Не глядя на меня в молчании сердитом;
Внимательно следил за вами пистолет,
И ели вы с весьма завидным аппетитом.

"Какой дешёвый фарс! Как в нем безвкусен я! -
Я мрачно размышлял под чавкание ваше. -
Как это глупо все! Как мелка месть моя!
Как это не смешно! И не забавно даже!..

А может, всё забыть? Купить другой букет?
И вам преподнести?.." - Я усмехнулся криво,
Вздохнул и разрядил обойму в ваш дуэт,
Стыдясь своей души прекрасного порыва.

Поклонников жалует взором холодным
Прекрасная фея принцесса Адель,
А где-то в ином измереньи бесплотном
Стоит на высокой скале цитадель.

Любовь несравненной принцессы Адели
Укрылась за стенами толстого льда
Внутри неприступнейшей той цитадели
От рыцарей, склонных проникнуть туда.

Они словно чашей святого Грааля
Любовью принцессы хотят завладеть;
В лихих крестоносцев уже отыграли
Несметные сонмы попавшихся в сеть

принцессиных чар. И ведётся осада
который уж год, но сей лёд растопить,
Увы, невозможно и пламенем ада,
Лишь душу свою суждено погубить

тому, кто решится на штурм цитадели.
А что до меня, я покорный слуга.
Не знаю, чего уж там в этой Адели
такого, чтоб к дьяволу лезть на рога.

Коль ей ненавистен напев трубадура,
То, стало быть, эта принцесса Адель
Одно из двух - иль лесбиянка, иль дура,
Фригидная, как и её цитадель.

Луна за окном безмятежно сияла
И в спальню струила серебряный свет.
Вы вылезли тихо из-под одеяла
С внезапным желаньем сходить в туалет.

Скользнувши по комнате заспанным взглядом,
На миг вы его задержали на мне,
Давившем подушку пуховую рядом
И мерно храпевшем в ночной тишине.

Губами моих губ коснувшись как чаши,
На них поцелуй привнесли вы хмельной.
Невнятное что-то в ответ пробурчавши,
Я к вам повернулся широкой спиной.

Вы ноги с улыбкою на пол спустили
И мышь ощутили ногой сей же миг.
Мышь вякнула нагло в присущем ей стиле,
Надеясь услышать ответный ваш крик.

С незыблемой верой в законы природы
Она вам являла оскал до ушей,
Не зная того, что вы долгие годы
Охотились в джунглях на крыс и мышей.

Когда, поскупившись на праздные визги,
Вы вынули из-под подушки тесак
с застенчиво-детской улыбкой садистки,
До мыши дошло вдруг, что что-то не так.

Вы вспомнили детство голодное в Конго;
Мышь пятиться стала к щели половой.
Тесак, что был вами ей послан вдогонку,
Над серой её просвистел головой.

Мышь с воплем исчезла. Тесак же вонзился
В ободранный плинтус, вибрируя в нём.
Мой сон потревожен был. Я завозился
И встретил ваш взгляд, полыхавший огнём.

- You've got any problem? - Спросил я спросонок.
Вы страстно сдавили мне мышцу бедра.
- О да, - прошептали вы, - О мой мышонок!..
В ту ночь вы не слезли с меня до утра.

Я бабку, с прохожих взимавшую дань,
Узрел с высоты двухметрового роста,
Пристроился рядом и, высунув длань,
Подумал, что всё гениальное просто.

- Подайте, пожалуйста, ради Христа, -
Со светлой надеждой заблеял я хрипло.
Но шляпа моя оставалась пуста
И вера в людей всё стремительней гибла.

Старушка же, сволочь, проворной рукой
Монеты ссыпала в карман то и дело,
И в свете пристрастности явной такой
Моё возмущенье не знало предела.

Зачем предпочтенье отдали они
Ничтожной старушке со взглядом коровьим?
Я лучше - под майкою мышцы одни,
Я младостью брызжу, красой и здоровьем...

Они все завистливы просто и злы,
Что видно по их отвратительным рожам.
И я бормотал поминутно: "Козлы..." -
Вдогонку всё новым и новым прохожим.

То так свой цилиндр простирал я, то сяк,
С трудом сохраняя спокойствие трупа.
Когда же запас оптимизма иссяк,
Я понял, что выгляжу несколько глупо.

"Вот он мне, пожалуй, сейчас и подаст," -
Решил я, задумчиво глядя при этом
Туда, где какой-то седой педераст
Тщедушным мой взор раздражал силуэтом.

Я выследил гниду в режиме "хвоста"
И нож показал у безлюдной скамейки.
- Подай-ка мне быстренько ради Христа, -
сказал я, и подал он всё до копейки.

"Нет-нет, - размышлял я, трофей свой неся, -
Добро и гуманность есть нонсенс собачий.
Нам милостынь ждать от народа нельзя,
Но взять их является нашей задачей."

Я вышел на бульвар, где предложила мне
Широкий спектр услуг какая-то гетера.
Я выяснил тариф. Мы не сошли в цене,
Хотя я в тот момент не чужд был адюльтера.

Реакция моя была весьма проста -
Я камнем запустил в нее, как в ту блудницу,
Которую спасло вмешательство Христа,
С подачи чьей разврат и смог распространиться.

Венера, обретя заслуженный кирпич
в накрашенный свой глаз, затихла в смрадной луже.
Прохожий подошёл, пространный выдал спич
И задал мне вопрос: - А чем её ты лучше?

Я камушек собрал, что мной разбросан был,
И снова разбросал, уже во цель иную.
Идальго в лужу сел, безмолвен и уныл,
А я сказал: - Тебе дам заповедь одну я.

Ссылаясь впредь на текст библейского стиха,
Потщательней прикрой свою, мой критик, рожу.
В того, кто скажет мне, что я не без греха,
Иллюзий ты не строй, я первым камень брошу...

Я не буду писать вам стихов
И вручать вам торжественно шпагу.
Ныне, присно, во веки веков
И единственно к вашему благу;

Я не буду писать вам стихов,
Неподвластных понятию меры,
Потому как эффект их таков,
Что они превратят вас в химеру;

Я не буду писать вам стихов,
Чтоб не вытеснил мрамор натуру,
Чтоб я в свете всех ваших грехов
Разлюбить не надумал вас, дуру;

Я не буду писать вам стихов
И одаривать вас постаментом.
Я ещё не лишился мозгов,
Чтобы делать себя импотентом.

Я подкрался походкой куницы
И, прицелившись, топнул ногой.
Таракан чуть успел уклониться
И пустился бежать, гад такой.

Я ругнулся, как мне показалось,
И преследовать начал врага.
Словно молния в землю вонзалась
в пол моя то и дело нога.

Таракан оказался смышлёный
И зигзаги стал делать, подлец.
Но мой рёв не стихал разъярённый:
- Всё равно тебе, сволочь, конец!..

Я, сопя и пыхтя от натуги,
Но сумев всё ж его обойти,
Встал, расставивши ноги и руки,
Вратарём у него на пути.

Он свалил меня импульсом тела,
Как бульдозер поленницу дров.
Я, упав, проворчал обалдело:
- До чего же, собака, здоров!..

В животе самогон сотрясался,
Какового с ведро я хлебнул.
"И чего ты к жучку привязался?.." -
Удивился я вдруг и уснул.