Вячеслав Воробьев - ЛиПа
Ведь мог бы стать почётным пошехонцем.
Опять нас качка извела,
И проолифенка, что панцирь...
Но был упрям СРТ-эР,
А капитан —
Тем паче...
От киля содрогаясь до клотика,
Мы идём в розоватый туман.
(Марк Кабаков. Мои корабли)
МОРСКОЙ ВОЛК
Это вам не ныряние в омуты,
Не над озером тихий ночлег:
Закрутились в баранку шпангоуты,
Ватерлиния скрылась навек.
Затрещала по швам проолифенка,
Словно струны, гудят леера.
Ох, хлебнули мы нонеча лихонька!..
Описать — не хватает пера!
От киля и до самого клотика
Я мечусь ухватившись за фал.
Видно, участь несчастного ботика
Разрешит восемнадцатый вал.
Отказали и чувства, и органы,
И в поджилках — сплошной колотун.
Этот шторм был отмечен рекордами
На дистанции кубрик — гальюн.
Стихла буря. Меня, невредимого,
Обнимает родной экипаж
И советует: — Необходимо вам
Подлатать в отпуску такелаж!
Жизнь моя сухопутная, бедная
Душу крепко зажала в тиски.
Только вспомню словцо корабельное
Вою волком морским от тоски.
Наш удел, наверное, таков,
Так, представьте, сроки подоспели:
Дети черноморских моряков
Каждый год рождаются в апреле.
(Вячеслав Качурин. Ощущение времени)
ПО СТРОГОМУ ГРАФИКУ
Рыбаков с надеждой дома ждут.
Впереди — приятная работа...
А в апреле двери распахнут
Роддома родного Минморфлота.
Если же рождаются не в срок
Дети (скажем, на исходе года) —
Жён не пустят на родной порог
Рыбаки, вернувшись из похода.
Снова от родимых берегов
Свежий ветер траулер уносит.
В Африке у наших рыбаков
Дети появляются под осень.
Писал я много на веку,
Но всё, народ, сожги,
Коль хоть одну мою строку
Вдруг запоют враги!
(Игорь Кобзев. Красное с золотым)
НА РАСТОПКУ
От всех пародий отрекусь,
Когда среди забот
Хотя б одну его строку
Вдруг запоёт народ.
Кудрявый Пушкин, выглянув в окно,
Сквозь иней любовался этой елью
И — сам подобен чудному мгновенью —
Читал стихи жене и пил вино.
(Геннадий Колесников. Фламинго)
СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ
Я Пушкина себе вообразил
В невероятно чудное мгновенье.
Оно так просится в стихотворенье,
Что удержаться просто нету сил:
Сусальный иней падает легко,
На кудри с елей оседая плавно.
Читает он Наталье Николавне
Стихи про Анну Керн и пьёт «Клико»...
Когда мосты сжигаешь за собой,
Сперва валежник отыщи сухой
И по настилу уложи плотней.
Затем бензином не скупясь полей.
(Диомид Костюрин. Мужчины не плачут)
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ
Когда быка берёте за рога,
При этом не валяйте дурака:
С подветренной крадитесь стороны
И берегите новые штаны.
Коль надо вставить палку в колесо,
Полезно взять оглоблю иль весло
И ждать, в кювете затаившись, — вдруг
Появится начальник или друг.
Когда из мухи делаешь слона,
Травою муху накорми сполна,
Немного удлини ей хоботок
И крылья оборви — и будет прок.
Когда пришить кобыле надо хвост,
Сначала подберите нужный ГОСТ,
А соберётесь лавры пожинать —
Побольше тару не забудьте взять.
И что б вы ни хотели совершить —
В галошу сесть ли, небо ли коптить —
Все мелочи продумайте всегда.
И чушь нести — полезно знать, куда!
Без меня отцвели возле дома тюльпаны,
Без меня отсвистал и умолк соловей.
(Иван Лысцов. Принесение даров)
СВЕЖИЙ ОСЕННИЙ МОТИВ
Без меня наступило затишье в природе
И на дачном участке случилась беда:
Отцвели хризантемы в моём огороде,
От ромашек и лютиков нет и следа.
Утомлённое солнце мне сердце не греет,
И гостей не везёт городской экипаж.
Свист осенний мне словно верёвка на шее...
Ночью мыши проникли на первый этаж.
Все терзанья души я излил на бумагу,
И, услышав меня из-за голых ветвей,
Не успев отсвистать и не сделав ни шагу,
От инфаркта навеки умолк соловей.
Я в детстве обожал учителей!
Их обувь к полу прибивал гвоздями,
копал для них в снегу ловушки-ямы
и, в общем, жил намного веселей.
(Леонид Манзуркин. Чужая боль)
ВЗРОСЛЫЕ ПРОКАЗЫ
...Включась в общественно-полезный труд,
приколы детства вспоминаю часто.
Гляжу я с вожделеньем на начальство,
хоть с ним такие шутки не пройдут.
А кой над кем неплохо б подшутить,
чтобы прошли суровой жизни школу.
Желанье есть порой гвоздями к полу
не обувь — их самих приколотить.
Готов копать я до скончанья дней
в бетоне и в снегу ловушки-ямы,
где сгинут все они, их помы, замы...
Жить станет лучше, станет веселей!..
Мы снова проплываем Дарданеллы,
Я начинаю свой четвёртый том.
(Лев Ошанин. «Пока я дышать умею...»)
ХОЖЕНИЕ ЗА ЧЕТЫРЕ ТОМА
Да, всё имеет сроки, даже визы.
Корабль ложится на обратный курс,
И я из всех участников круиза
Везу, конечно, самый ценный груз.
Свой первый том я дописал в Афинах.
Закончил близ Неаполя второй.
Пора и ускоряться... Близок финиш.
Не с чистой же бумагой плыть домой!
Но, слава Богу, за два дня на Крите
И третий том я одолел вчерне.
Теперь, пожалуй, самый строгий критик
Не сможет приписать безделья мне.
Заморские пейзажи надоели.
Турецкий берег тает за окном.
Мы снова проплываем Дарданеллы.
Я начинаю свой четвёртый том.
В цейтноте! Но — лиха беда начало.
Мне не впервой работать до зари.
Пока идём к одесскому причалу,
Я допишу его. Держу пари!
Я пережил желанье славы.
Не знаю, с чем
и как едят её — как джем,
что нам привозят югославы?
Или как соль?..
(Михаил Поздняев. Белый тополь)
КТО КОГО ПЕРЕЖИВЁТ? (сонет)
О слава! Неизменная приправа
изысканных, неповторимых блюд,
где в качестве основы — тяжкий труд,
а сверху возлежит она, отрава.
Любые формы принимает слава:
то фунт изюму, то вдруг — соли пуд,
то табаку понюх... Из этих пут
не просто мне освободиться, право.
Но, свято веруя в своё призванье,
я пережить сумел её желанье
и показал дорогу от ворот.
Сижу молчком, не требую признанья.
Страшнее ей не будет наказанья.
Она такого не переживёт.
Он ростом был два метра с лишком,
рычал и скалился, как дог...
Я поднял руку для замаха,
чтоб посчитаться с наглецом,
и увидал, как холод страха
перекосил его лицо.
(Михаил Ронкин. Костры на снегу)
ПОЕДИНОК
Я только с виду очень робкий,
но коль серьёзный оборот —
любой ответит вам, что Ронкин
себя в обиду не даёт.
Однажды встретил хулигана,
