Александр Радищев - Русская поэзия XVIII века

1 Скучен вам, стихи мои, ящик, десять целых
Где вы лет тоскуете в тени[234] за ключами!
Жадно воли просите, льстите себе сами,
Что примет весело вас всяк, гостей веселых,[235]
5 И взлюбит, свою ища пользу и забаву,
Что могу и вам и мне достанете славу.
Жадно волю просите, и ваши докуки
Нудят меня дозволить то, что вредно, знаю,
Нам будет; и, не хотя, вот уж дозволяю
10 Свободу. Когда из рук пойдете[236] уж в руки,
Скоро вы раскаетесь, что сносить не знали
Темноту[237] и что себе лишно вы ласкали.
Славы жадность, знаю я, многим нос разбила;
Пока в вас цвет новости[238] лестной не увянет,
15 Народ, всегда к новости лаком, честь нас станет,
И умным понравится[239] голой правды сила.
Пал ли тот цвет? больша часть чтецов уж присудит,
Что предерзостный мой ум в вас беспутно блудит.
Бесстройным злословием назовут[240] вас смело,
20 Хоть гораздо разнится злословие гнусно
От стихов, кои злой прав пятнают искусно,
Злонравного охраня имя весьма цело.[241]
Меня меж бодливыми причислят быками:[242]
Мало кто склонен[243] смотреть чистыми глазами.
25 Другие, что в таком я труде упражнялся,
Ни возрасту своему приличном, ни чину,
Хулить станут; годен всяк к похулке причину
Сыскать, и не пощадят того, кто старался
Прочих похулки открыть. Станете напрасно
30 Вы внушать и доводить слогом своим[244] ясно,
Что молодых лет плоды вы не ущербили,
Ни малый мне к делам час важнейшим и нужным;
Что должность моя всегда нашла мя досужным[245];
Что полезны иногда подобные были
35 Людям стихи.[246] Лишной час, скажут, иметь трудно,[247]
И стихи писать всегда дело безрассудно.
Зависть, вас пошевеля, найдет,[248] что я новых
И древних окрал творцов и что вру по-русски
То, что по-римски давно уж и по-французски
40 Сказано красивее. Не чудно с готовых
Стихов, чает,[249] здравого согласно с законом
Смысла,[250] мерны две строки кончить[251] тем же звоном.
Когда уж иссаленным[252] время ваше[253] пройдет,
Под пылью, мольям на корм кинуты, забыты
45 Гнусно лежать станете, в один сверток свиты
Иль с Бовою, иль с Ершом;[254] и наконец дойдет
(Буде пророчества дух служит мне хоть мало)
Вам рок обвертеть собой иль икру, иль сало.[255]
Узнаете вы тогда, что поздно уж сети
50 Боится рыбка, когда в сеть уже попалась;
Что сколь ни сладка своя воля им казалась,
Не без вреда своего презирают дети
Советы отцовские. В речах вы признайте
Последних моих любовь к вам мою. Прощайте.

На что Друз Лиду берет? дряхла уж и седа.
С трудом ножку воробья сгрызет и пол-обеда —
К старине охотник Друз, в том забаву ставит;
Лидой медалей число собранных прибавит.

Кто я таков — не скажу, а вот мне примета:
Не русак, дик именем, млады мои лета.

Природа быкам — рога,
Копыто дала коням,
Зайцам — ноги быстрые,
Львам — свирепы челюсти,
Рыбам — плавать искусство,
Птицам — удобность летать,
Мужам — рассуждение.
Женам дала ль что? — Дала!
Что ж такое? — Красоту,
Вместо всякого ружья,
Вместо всякого щита:
Красавица бо и огнь
И железо победит.

Говорят мне женщины:
«Анакреон, ты уж стар.
Взяв зеркало, посмотрись.
Волосов уж нет над лбом».
Я не знаю, волосы
На голове ль иль сошли,
Одно только знаю то,
Что найпаче старику
Должно веселитися,
Ибо к смерти ближе он.

Превосходнейший меж всеми
Живописцы и начальник
Ты родийского искусства,[257]
Ну-тко, примись напиши мне
Полюбовницу отсущу[258],
Такову, как я скажу ти;
Напиши ты мне вначале
Мягки черноваты кудри,
И, буде воск[259] того сможет,
Пусть те будут благовонны.
Напиши от двух щек выше,
Под пресмуглою косою,
Чело из кости слоновой.
Брови пусть не отдалены.
Не близки будут друг к другу,
Да не чувственное будет
Что порожжее меж ними;
Пусть черны будут ресницы,
Огненные сделай очи,
Как Минервинные серы
И как Венусовы светлы.
Шипки с молоком смешавши,[260]
Тем напиши нос и щеки,
Уста сделай таковые,
Чтоб все чувства побуждали
И лобзания прощали.
Ниже мягкого бородка,
Вокруг белой, как снег, шеи,
Пусть летят все Благодати.
Облачи ты ее в прочем
В бледно-багряну одежду,
И сквозь ту мала часть плоти
Пусть видна будет, чтоб, тело
Каково, с того познати.
Полно столько: уж всю вижу:
И вот воск говорить станет.

Не бегай ты от меня,
Видя седу голову;
Ни затем, что красоты
Блистает в тебе весна,
Презирай мою любовь!
Посмотри, хотя в венцах,
Сколь красивы, с белыми
Ландышами смешанны,
Розы нам являются.

Кони убо на стегнах
Выжженный имеют знак,
И парфянских всяк мужей
По шапке может узнать.[260]
Я уже любящих тотчас,
Лишь увижу, познаю;
Того бо, что, бедные,
В сердце скрывают своем —
На лице видится знак.

Там сей любовник, могл ей который угодить,[262]
Счастию небо чиня все зависно,[263]
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!

Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий все оно краснело.
Руки ей давил, щупал и все тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!

Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!

Перестань противляться сугубому жару[264]:
Две девы в твоем сердце вмястятся без свару[265],
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть коли надо чиву.

Мощной богини любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога.
Ах! Коль есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо,
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чинится.

Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую!

Не кажи больше моей днесь памяти слабкой,[266]
Что невозможно в свете жить без любви сладкой,
Не кажи,[267] мое сердце, надобно, чтоб Слава
Больше тысячи Филис[268] возымела права.
Ступай и не противься куды ведет тая:
Сей любви не может быть лучше иная.
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.