Федор Сологуб - Том 1. Книги стихов

В дубраве дом сосновый
  Вблизи ручья.
Хозяин в нём суровый,
  Один, как я.

Хранит в тоске ревнивой
  Его земля.
Лежит он, терпеливый,
  Как я, дремля.

И враг всегда лукавый,
  С паденьем дня,
Восходит над дубравой,
  Как у меня.

Я сжечь её хотел, колдунью злую.
Но у неё нашлись проклятые слова, –
Я увидал её опять живую, –
Вся в пламени и в искрах голова.

И говорит она: «Я не сгорела, –
Восстановил огонь мою красу.
Огнём упитанное тело
Я от костра к волше́бству унесу.

Перебегая, гаснет пламя в складках
Моих магических одежд.
Безумен ты! В моих загадках
Ты не найдёшь своих надежд».

Сквозь пыльный столб, как яркое мечтанье,
    Пронизаны лучи.
Создатель мой, прости моё страданье
    И смеху научи.

Сухая пыль вздымается с дороги,
    Каменья на пути.
Наскучило в медлительной тревоге
    Невесть куда идти.

Томят меня, как знойное дыханье,
    Небесные лучи.
Создатель мой, прости моё скитанье,
    Покою научи.

В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи
    Улики явственные есть.
    О, духи зла! Закройте очи
И не мешайте мне безропотно отцвесть.

Меня и вас одна объемлет неизбежность,
    Ненарушим всемирный строй.
Всё должно быть: для жизни – радость и мятежность,
    Для смерти – тленье и покой.

Усмиривши творческие думы,
К изголовью день мой наклоня,
Погасил я блеск, огни и шумы,
Всё, что здесь не нужно для меня.

Сквозь полузакрытые ресницы
Я в края полночные вхожу,
И в глаза желанной Царь-Девицы
  Радостно гляжу.

Понимать твою игру,
Может быть, и нелегко.
Ослабею – и умру,
Этот день недалеко.

Я умру, – а ты опять
Будешь звёзды зажигать,
Сеять чары и мечты, –
Будем снова я и ты.

Будем дети, будет смех,
Будет сладкая любовь,
Будет зло, и будет грех,
И опять прольётся кровь.

Снова круг мой завершив,
Стану мёртв и стану жив,
И твою игру прерву,
Может быть, и наяву.

Этот сон-искуситель,
  Он неправдою мил.
Он в мою роковую обитель
Через тайные двери вступил, –

  И никто не заметил,
  И не мог помешать.
Я желанного радостно встретил,
И он сказочки стал мне шептать.

  Расцвели небылицы,
  Как весною цветы,
И зареяли вещие птицы,
И пришла, вожделенная, ты…

  Этот сон-искуситель,
  Он неправдою мил.
Он мою роковую обитель
Безмятежной мечтой озарил.

Постройте чертог у потока
В таинственно-тихом лесу,
Гонцов разошлите далёко,
Сберите живую красу, –
  Детей беспокровных,
  Голодных детей
Ведите в защиту дубровных
  Широких ветвей.

Проворные детские ноги
В зелёном лесу побегут
И в нём молодые дороги
  Себе обретут,
Возделают детские руки
Эдем, для работы сплетясь, –
И зой их весёлые звуки
Окличет, в кустах притаясь.

  Ветер в трубе
Воет о чьей-то судьбе, –
  Жалобно стонет,
Словно кого-то хоронит.

«Бедные дети в лесу!
Кто им укажет дорогу?
Жалобный плач понесу
Тихо к родному порогу,

Ставнями стукну слегка,
Сам под окошком завою, –
Только немая тоска
К ним заберётся со мною.

Им непонятен мой зов.
Дети, обнявшись, заплачут.
Очи голодных волков
Между дерев замаячут».

  Ветер в трубе
Плачет о чьей-то судьбе, –
  Жалобно стонет,
Словно кого-то хоронит.

  Ангельские лики,
  Светлое хваленье,
  Дым благоуханий, –
  У Творца-Владыки
  Вечное забвенье
  Всех земных страданий.

  Ангел вопрошает:
«Бледный отрок, ты откуда?
Рано дни тебе наскучили».
  Отрок отвечает:
«На земле мне было худо.
Мать с отцом меня замучили».

  У Творца-Владыки
  Вечное забвенье
  Всех земных страданий, –
  Ангельские лики,
  Светлое хваленье,
  Дым благоуханий.

  «Целый день бранили,
Ночью руки мне связали,
На чердак свели раздетого,
  Долго палкой били,
Долго розгами терзали, –
Вот и умер я от этого».

  Ангельские лики,
  Светлое хваленье,
  Дым благоуханий, –
  У Творца-Владыки
  Вечное забвенье
  Всех земных страданий.

Келья моя и тесна, и темна.
Только и свету, что свечка одна.

Полночи вещей я жду, чтоб гадания
  Снова начать,
  И услыхать
Злой моей доли вещания.

Олово, ложка да чаша с водой, –
Всё на дощатом столе предо мной.

Олово в ложке над свечкой мерцающей
  Я растоплю,
  И усыплю
Страх, моё сердце смущающий.

Копоть покрыла всю ложку мою.
Талое олово в воду я лью.

Что же пророчит мне олово?
  Кто-то стоит
  И говорит:
«Взял же ты олова, – злого, тяжелого!»

Острые камни усеяли путь,
Меч изострённый вонзился мне в грудь.

Голос наш ужасен
Нашим домовым;
Взор наш им опасен, –
Тают, словно дым.

И русалки знают,
Как мы, люди, злы, –
Вдалеке блуждают
Под защитой мглы.

Нечисть вся боится
Человечьих глаз,
И спешит укрыться, –
Сглазим мы как раз.

Много было вёсен, –
И опять весна.
Бедный мир несносен,
И весна бедна.

Что она мне скажет
На мои мечты?
Ту же смерть покажет,
Те же все цветы,

Что и прежде были
У больной земли,
Небесам кадили,
Никли да цвели.

Узкие, мглистые дали.
Камни везде и дома.
Как мне уйти от печали?
Город мне – точно тюрьма.

Кто же заклятью неволи
Скучные стены обрёк?
Снова ль метаться от боли?
Славить ли скудный порок?

Ждать ли? Но сердце устало
Горько томиться и ждать.
То, что когда-то пылало,
Может ли снова пылать?

Венком из руты увенчали
Меня суровые печали, –
И охладела мысль моя,
В душе смирилася тревога,
Сужу отчётливо и строго,
Моей неправды не тая.

Не поклоняюсь я иному,
Ни богу доброму, ни злому,
Но и не спорю тщетно с ним:
Творцу ль сердиться на созданья?
Огню ль в минуту угасанья
Роптать на пепел и на дым?

Всё благо, – только это тело
В грехах и в злобе закоснело,
Но есть могила для него, –
И смерть бесстрастно я прославлю,
И так же всё легко поправлю,
Как создал всё из ничего.