Владимир Раевский - Полное собрание стихотворений

Мой век — как день туманный
Осеннею порой
Пред бурей и грозой —
Средь мрака и забвенья
Течет без возвращенья,
Печалью омрачен.

Ни солнца свет лазурный,
Ни бледный свет луны,
Ни радости весны,
Ни голос филомелы,
Ни нимфы взор веселый
Меня не веселят.

Напрасно к наслажденью
Прелестный Ганимед
Меня с собой зовет!
О юноша счастливый!
Твой взор полустыдливый
Опасен, но не мне.

Ни клич друзей веселых
В час вакховых пиров,
При голосе певцов,
При шуме упоенья,
Меня на путь веселья
Опять не воззовет!

И взор вельможи тихий,
С улыбкой пара слов
И вслед ему льстецов
В приязни уверенье —
Вселяют лишь презренье
К невеждам и льстецам!

От почестей ничтожных —
Средь марсовых полей,
Где братий и друзей
Струится кровь рекою, —
Мой взор, увы, с слезою
Далеко отвращен!

Но, бури уклоненный,
Я радуюсь мечтой!
И тихий голос свой
В минуты вдохновенья
Сливаю с песнопеньем
Божественных певцов!

Хотели знать тому причину,
Что в возрасте цветущих лет
Наскучил мне подлунный свет,
Что я без страха жду кончину?
Внимайте! Истина пером
Моим почти всегда водила.
Еще тоска не изнурила
Мой дух, пылающий огнем, —
Огнем счастливым пеонопенья!
Лиша меня телесных сил,
Еще Сатурн не истребил
Восторг и силу вдохновенья!

Едва шестнадцатой весной,
Как сын природы сильный, вольный,
Собой и жребием довольный,
Я свет увидел пред собой
И, обольщенный блеском славы,
Честей наружной мишурой,
Уже протоптанной тропой
Спешил на путь войны кровавой.
Я видел груды падших тел,
Свист пуль и ядер направленье!
И сам безумием горел.

С холодным взором созерцал
Я рока гибельные кары —
И стон, убийства и пожары,
И сам себя не узнавал!
Прошли минуты заблужденья,
И я вдали увидел свет;
Оставя мне несродный след,
Спешил в пучину наслажденья.
И вдруг неопытным очам
Толпа прелестниц появилась,
И в сердце пылком страсть родилась;
Я пал к венериным стопам!..

Итак, осьмнадцатой весною
Я дань неверным приносил,
В любви всё благо находил
И страсти жертвовал собою.
Не раз в диванной вечерком
При бледном отсвете лампад,
Страшась завистливых преград,
Я рай любови пил тайком.
Не раз блестящий луч денницы
Меня с восторгом заставал
Иль сон роскошный прерывал
На персях пламенной девицы.

Не раз пылающая кровь
Меня томила, волновала
И к неге новой наклоняла.
Я пил и счастье и любовь!
Увы! Почто искать измены?
Порочный! Я бросаю взор
На жриц венериных собор
С желаньем сильным перемены —
Я с ними страсть мою делил…
Вдруг гаснет чувство наслажденья,
Здесь кубок полный пресыщенья,
Безумный! я до дна испил…

Мне цвет утехи изменил,
И я, поблекший, утомленный,
Болезнью черной изнуренный,
По свету, как мертвец, ходил
И, слабые бросая взгляды,
Повсюду скорбь и мрак встречал,
Распутниц злобных проклинал,
И сгибнул самый луч отрады!
Брожу с полмертвою душой,
И слабнут ноги, меркнут вежды,
К возврату счастья нет надежды,
Я вижу камень гробовой!

Но вот рукою Эскулапа
Исторгнут я из-под косы.
Погибни! Скорбные часы
Пиров! В обитель приими!
Природа для меня цветет,
Я ею снова восхищаюсь
И снова в замыслах теряюсь:
Где благо верное живет?..
То новый <нрзб.> питьем целебным
Мне жизнь для жизни возвратил;
Божественный я нектар пил
Со вкусом, к роскоши врожденном…

О Вакх! Тебя у ног твоих
Я полным кубком прославляю!
С тобой невольно забываю
Причину беспокойств лихих:
Твой глас скорбей моих награда!
Среди собратий, на пирах,
Я трезвых обращаю в страх!..
Мой друг, жрецам твоим отрада!
Отведайте со мною сил
А<раку> иль вина напиться?
Мой дух не устыдится, —
Я, други, мертвой чашей пил!

Не раз бутылки исчезали
В одну минуту предо мной,
Не раз погребщики толпой
Меня с расчетом штурмовали.
Где есть вино — там есть и ум.
Не лез в карман я за словами,
Простыми, краткими речами
Я унимал бурливый шум.
Конечно бы, Катон и Цицерон
Мне в красноречии дивились,
Когда вино и пунш струились,
Когда я слышал рюмок звон!..

Я пью, и всё рекой струится
Бордо, рейнвейн и вендеграв.
Но ух! Средь радостных забав
Весь свет вокруг меня вертится…
Итак, я много, много пил
И до того уже распился,
Что чувств и разума лишился
И хуже твари дикой был!
Ланиты пухлые пылали
Румянцем синим, тусклый взгляд
Являл там влитый в сердце яд,
И члены слабые дрожали.

Стрельба и сильный лом в ногах,
От пищи самой отвращенье,
Средь шуму и забав томленье
И в сердце мертвом — тайный страх
Меня к постели проводили.
И я двадцатою весной
Проклял и жизнь и жребий злой,
Когда недуги посетили
Меня со всех сторон толпой.
Увы! На костылях согбенный,
Как старец, веком удрученный,
Я жил надеждою одной!

О Аристиппы! Эпикуры!
Где ваше благо под луной?
Смотрите, как бегут толпой
К Харону ваши креатуры!
Но всё не вечно. От людей
Сокрыт их жребий неизвестный.
Какой-то чарою чудесной
Моих остаток хилых дней
Врач смелый снова укрепляет.
Но век забав и игр протек,
Всему приспел урочный срок:
Меня ничто не восхищает!

Я видел часто, как блистает
Стекло в оправе золотой;
Я видел, как безумцев рой
В среду величия ступает!
Я видел подлость, дерзость, месть,
Которая в венце сияет!
И как безумец унижает
Таланты, разум, правду, честь!
Презренье им!.. Такой стезею
Могу ль бессмертье получить?
Я был моей отчизны щит,
Теперь пора спешить к покою!

Под кровом родины святой
С пером и книгами в беседе
Я верный путь найду к победе,
Не льстя наружной мишурой!
Глупцов оставя рассужденье,
Льстецов и низких душ содом,
Где чтут безумие умом
И ложь — за истинное мненье,
Где пустословие толпой
Часы у мудрых отымает!
Нет! Нет! В отчизне ожидает
Меня утраченный покой.

Вдали от милых фей задумчивый брожу
И силу верного рассудка отвергаю;
На вакховых пирах потупя взор сижу
И трезвый, други, вас за чашей оставляю.

Зельмира гордая признанья нежный глас,
Как бы из милости, с беспечностью внимала;
На слезы, на восторг — с насмешкою отказ;
И двери навсегда безумцу указала…

О боги радостей! зарею пылких лет
Пусть я не ведаю страданий и напасти;
Доступны будьте вы, услышьте мой обет —
И в девственную грудь вдохните силу страсти!

Отвергнуты мольбы… и Вакх, вожатый мой,
Нескладный строй вдохнул в гармонию цевницы,
И музы прочь бегут, и жребий роковой
Начертан на челе цитерския царицы!

Сатурн губительной рукою
Изгладит зданья городов,
Дела героев, мудрецов
Туманною покроет тьмою,
Иссушит глубину морей,
Воздвигнет горы средь степей,
И любопытный взор потомков
Не тщетно ль будет вопрошать:
Где царства падшие искать
Среди рассеянных обломков?..

Где ж узрит он твой бренный прах,
Сын перси слабый и надменный?
Куда с толпою, дерзновенный,
Неся с собою смерть и страх,
По трупам братий убиенных,
Среди полей опустошенных
[Ты вслед стремился за мечтой —
И пал!.. Где ж лавр побед и славы?]
Я зрю вокруг следы кровавы
И глас проклятий за тобой!..

Полмертвый слабый сибарит,
Мечтой тщеславия вспоенный
И жизнью рано пресыщенный,
Средь общих бедствий в неге спит.
Проснись, сын счастья развращенный!
Взгляни на жребий уреченный:
Тебя предвременно зовет
Ко гробу смерти глас унылый,
Никто над мрачною могилой
Слезы сердечной не прольет.

Вельможа, друг царя надежный,
Личина истины самой,
Покрыл порок корысти злой,
Питая дух вражды мятежной.
Каких ты ждешь себе наград?
Тебе награда — страшный ад;
Народ, цепями отягченный,
Ждет с воплем гибели твоей.
Голодных до́быча червей,
Брось взор ко гробу устрашенный…

Тиран, как гордый дуб, упал,
Перуном в ярости сраженный,
И свет, колеблясь, изумленный
С невольной радостью взирал,
Как шаткие менялись троны,
Как вдруг свободу и законы
Давал монарх — граждан отец —
И цепи рабства рвал не силой,—
Тебя ждет слава за могилой,
Любовь детей — Тебе венец!