Владимир Маяковский - Том 12. Статьи, заметки, стенограммы выступлений
«Кошкин. Работает над повестью из жизни фабрично-заводского пролетариата северного и южного полюсов под обоюдным названием «Полюс на полюс».
Сметанчик. Пишет роман-двенадцатилогию из жизни последней дюжины египетских фараонов. Первые семь (по порядку) уже написаны. Для оставшихся пяти изучается подлинный материал в библиотеке имени Луначарского третьего городского района.
Каплан по заданию Губполитпросвета выполняет цикл сонетов, возрождающих пушкинское мастерство и вполне посвященных смычке.
Козлов, Клязин, Спальников, Мундблеф, Русскин и т. д., и т. д. (люди, очевидно, без воображения) работают над разворачиванием больших эпических полотен».
Просто и мило.
Но я никогда не узнавал из газет и журналов ничего интересного из жизни и работы интересующих меня писателей.
Почему?
Должно быть, потому, что занятые и флегматичные писатели разговаривают с интервьюерами приблизительно так же, как разговариваю и я:
— А идите вы к чорту… Ну, что пристали? Когда будет надо, и без вас напишу — сам писатель.
Ну так вот:
Главной работой, главной борьбой, которую сейчас необходимо весть писателю, это — общая борьба за качество.
Качество писательской продукции (в связи с этим и положение писателя в нашем советском обществе) чрезвычайно пошатнулось, понизилось, дискредитировалось.
Здесь были и объективные причины временного понижения — многолетняя работа последнего времени от срочного задания к срочному заданию, отсутствие времени на продумывание формальной стороны работы. Это сознательное временное приспособление слова имело и свои положительные результаты — очищение языка от туманной непонятности, сознательный выбор, поиск целевой установки.
Значительно хуже — субъективные причины принижения качества. Это писательская бессовестная, разухабистая халтурщина: постоянное предпочтение фактических заказов всем социальным, циничное предположение, что неквалифицированный читатель сожрет всё, и т. д.
Этому способствует, конечно, и скверная постановка литературного дела вообще: странное поведение Гиза, при котором исчезла связь читателя с массой, вручение критики безответственным губошлепам, непригодным ни к какому другому труду, и т. д.
Ощущению квалификации посвящено мое главное стихотворение последних недель — «Разговор с фининспектором о поэзии»* (выйдет в ближайшем номере «Нового мира»). В нем я считаю необходимым напомнить, что:
Поэзия —
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
рядом
с тлением
слова-сырца.
Эти слова
приводят в движение
тысячи лет
миллионов сердца.
Та же тема и в характеристике критики:
Марксистский метод —
дело человечье,
бей,
своим не причиняя увечья.
Штыками
двух столетий стык
закрепляет
рабочая рать.
Но некоторые
употребляют штык,
чтоб им
в зубах ковырять.
Это стихотворение с длинным заглавием: «Марксизм — оружие, огнестрельный метод, применяй умеючи метод этот»* — выйдет в ближайшем номере журнала «Журналист». Интересно, что мои язвительные слова* относительно Лермонтова — о том, что у него «целые хоры небесных светил и ни слова об электрификации», изрекаемые в стихе глупым критиком, — писавший отчет в «Красной газете» о вечерах Маяковского приписывает мне, как мое собственное недотепистое мнение. Привожу это как образец вреда персонификации поэтических произведений.
Ответственность за халтуру и деквалификацию лежит на всех. У каждого своя роль, выведенная в моем стихе «Четырехэтажная халтура»*, помещенном в московской «Комсомольской правде».
С молотка
литература пущена.
Где вы,
сеятели правды
или звезд сиятели?
Лишь в четыре этажа халтурщина:
Гиза,
критика,
читаки
и писателя.
С этим должны бороться все. Об этом орет мой стих «Передовая передового»*, имеющий выйти в журнале «На литературном посту»:
Наша
в коммуну
не иссякнет вера.
Во имя коммуны
жмись и мнись.
Каждое
сегодняшнее дело
меряй,
как шаг
в электрический,
в машинный коммунизм.
Довольно домашней,
кустарной праздности!
Довольно
изделий ловких рук!
Республика искусств
в смертельной опасности —
в опасности слово,
краска
и звук.
Безобразие халтуры не поборешь в одиночку, необходимо помочь кадрам начинающих писателей разбираться в собственном производстве, воспитать в себе чувство отбора, знать, при каких условиях стихотворный выстрел достигает цели, попадает в цель.
Поэтому я написал брошюру «Как делать стихи?»*, которую собираюсь выпустить в издательстве «Огонек», ввиду дешевизны и большого распространения книг этого издательства.
Я думаю, что такая брошюра особенно нужна на фоне беспринципных и вредных руководств, каким, по моему убеждению, является хотя бы третьим изданием выходящая книга Шенгели* «Как писать статьи, стихи и рассказы».
Рядом с этой работой приходится выполнять и работу, потребованную нашими днями.
Стихотворение «Сергею Есенину»*, имеющее цель разбить поэтическую цыганщину и пессимизм, выйдет в «Новом мире».
Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
Этого же разряда стихи «Английским рабочим», «Первомайское поздравление»* и др. Выйдут отдельным сборником осенью.
Халтура, конечно, всегда беспринципна, она создает безразличное отношение к теме — избегает трудную, избегает скользкую.
Настоящая поэзия всегда, хоть на час, а должна опередить жизнь. Я стараюсь сейчас писать как можно меньше, выбирая сложные, висящие в воздухе вопросы, — чиновничество, бюрократизм, скука, официальщина.
Этот ряд стихов я начал с маленького «Строго воспрещается»*, выходящего в «Красной ниве». Это стих о вывеске Краснодарского вокзала: «Задавать вопросы контролеру строго воспрещается» —
…а хочется спросить:
— Ну, как дела?
Как здоровьице?
Как детки?
Прошел я,
глаза к земле низя,
и только подхихикнул,
ища покровительства.
И хочется задать вопрос,
а нельзя —
еще обидются:
правительство!
Остальные стихи этого цикла будут выходить в московских «Известиях».
Трудность продвижения на международную арену труднопереводимых стихов (разумеется, это не единственная главная причина) заставила меня начать большой (двадцатилистный) прозаический роман*, который я обязался договором сделать к 1 августа.
Роман я начну окончательно дорабатывать после сдачи по договору своей комедии-драмы* театру Мейерхольда.
Особняком стоят стихи об американском путешествии, дорабатываемые сейчас, такова поэма «Сифилис»* (выйдет в журнале «Молодая гвардия»). Это стих о занятиях прогнивших хозяев в завоеванных долларом колониях:
В политику
этим
не думал ввязаться я.
А так —
срисовал для видика.
Одни говорят —
«цивилизация»,
другие —
«колониальная политика».
Отдельными книгами выходят и выйдут:
Гиз: 1) Полное собрание сочинений* в четырех томах. С автобиографией и вступительной статьей и примечаниями О. М. Брика под его же редакцией.
2) «Мое открытие Америки» — четыре листа прозы. Факты и мысли путешествия.
3) «Испания, Атлантический океан, Куба, Мексика и другие Америки». Сборник американских и мексиканских стихов.
Заккнига — отдельные издания поэм* с фотомонтажем и обложками исключительного Родченко:
1) «Сергей Есенин», 2) «Разговор с фининспектором о поэзии», 3) «Сифилис», 4) «Что ни страница, то тигр, то львица» — детская книга о зверях. (Первые три в 25-копеечных книжицах.)
