Николай Рубцов - Собрание стихотворений

Чуть живой. Не чирикает даже.
Замерзает совсем воробей.
Как заметит подводу с поклажей,
Из-под крыши бросается к ней!
И дрожит он над зернышком бедным,
И летит к чердаку своему.
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему…

Выпал снег —
                  и все забылось,
Чем душа была полна!
Сердце проще вдруг забилось,
Словно выпил я вина.

Вдоль по улице по узкой
Чистый мчится ветерок,
Красотою древнерусской
Обновился городок.

Снег летит на храм Софии,
На детей, а их не счесть.
Снег летит по всей России,
Словно радостная весть.

Снег летит — гляди и слушай!
Так вот, просто и хитро,
Жизнь порой врачует душу…
Ну и ладно! И добро.

Ветер под окошками,
                              тихий, как мечтание,
А за огородами
                       в сумерках полей
Крики перепелок,
                        ранних звезд мерцание,
Ржание стреноженных
                                молодых коней.
К табуну
           с уздечкою
                           выбегу из мрака я,
Самого горячего
                       выберу коня,
И по травам скошенным,
                                  удилами звякая,
Конь в село соседнее
                                понесет меня.
Пусть ромашки встречные
                               от копыт сторонятся,
Вздрогнувшие ивы
                           брызгают росой,—
Для меня, как музыкой,
                               снова мир наполнится
Радостью свидания
                             с девушкой простой?
Все люблю без памяти
                               в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне
                                 в сумерках полей
Крики перепелок,
                        ранних звезд мерцание,
Ржание стреноженных
                                молодых коней…

«Чудный месяц плывет над рекою», —
Где-то голос поет молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!

Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.

Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя все меньше и меньше,
Словно Бог, я хожу в тишине.

И откуда берется такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!

Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Все звенят и звенят бубенцы…

Уже деревня вся в тени.
В тени сады ее и крыши.
Но ты взгляни чуть-чуть повыше —
Как ярко там горят огни!
Одна у нас в деревне мглистой
Соседка древняя жива,
И на лице ее землистом
Растет какая-то трава.
И все ж прекрасен образ мира,
Когда в ночи равнинных мест
Вдруг вспыхнут все огни эфира,
И льется в душу свет с небес,
Когда деревня вся в тени,
И бабка спит, и над прудами
Шевелит ветер лопухами,
И мы с тобой совсем одни!

Осень! Летит по дорогам
Каркает около стога
                 Стая озябших ворон.
Скользкой неровной тропою
                 В зарослях пасмурных ив
Лошадь идет с водопоя,
                 Голову вниз опустив.
Мелкий, дремотный, без меры,
                 Словно из множества сит,
Дождик знобящий и серый
                 Все моросит, моросит…
Жнивы, деревья и стены
                 В мокрых сетях полутьмы
Словно бы ждут перемены —
                 Чистой, веселой зимы!

Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе, — о русская земля! —
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было все: смиренье и гордыня —
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!

Мрачнее тучи грозный Иоанн
Под ледяными взглядами боярства
Здесь исцелял невзгоды государства,
Скрывая боль своих душевных ран.
И смутно мне далекий слышен звон:
То скорбный он, то гневный и державный!
Бежал отсюда сам Наполеон,
Покрылся снегом путь его бесславный…

Да! Он земной! От пушек и ножа
Здесь кровь лилась… Он грозной
                                                 был твердыней!
Пред ним склонялись мысли и душа,
Как перед славной воинской святыней.
Но как — взгляните — чуден этот вид!
Остановитесь тихо в день воскресный —
Ну, не мираж ли сказочно-небесный —
Возник пред вами, реет и горит?

И я молюсь — о русская земля! —
Не на твои забытые иконы,
Молюсь на лик священного Кремля
И на его таинственные звоны…

Легкой поступью,
                       кивая головой,
Конь в упряжке
                     прошагал по мостовой.
Как по травке,
                  по обломкам кирпича
Прошагал себе, телегой грохоча.
Между жарких этих
                            каменных громад
Как понять его?
Он рад или не рад?
Бодро шел себе,
                       накормленный овсом,
И катилось колесо за колесом…
В чистом поле
                   меж товарищей своих
Он летал, бывало, как
                                весенний вихрь,
И не раз подружке милой на плечо
Он дышал по-молодому горячо.
Но однажды в ясных далях сентября
Занялась такая грустная заря!
В чистом поле,
                    незнакомцев веселя,
Просвистела,
                  полонив его,
                                   петля.
Тут попал он, весь пылая и дрожа,
Под огонь ветеринарного ножа,
И поднялся он, тяжел и невесом…
Покатилось
               колесо
                        за колесом.
Долго плелся он с понурой головой
То по жаркой,
То по снежной мостовой,
Но и все-таки,
                   хоть путь его тяжел,
В чем-то он успокоение нашел.
Что желать ему?
Не все ли уж равно?
Лишь бы счастья
Было чуточку дано,
Что при солнце,
                     что при дождике косом.
И катилось колесо
                          за колесом.

В краю, где по дебрям, по рекам
Метелица свищет кругом,
Стоял запорошенный снегом
Бревенчатый низенький дом.

Я помню, как звезды светили,
Скрипел за окошком плетень,
И стаями волки бродили
Ночами вблизи деревень…

Как все это кончилось быстро!
Как странно ушло навсегда!
Как шумно — с надеждой и свистом
Помчались мои поезда!

И все же, глаза закрывая,
Я вижу: над крышами хат,
В морозном тумане мерцая,
Таинственно звезды дрожат.

А вьюга по сумрачным рекам,
По дебрям гуляет кругом,
И весь запорошенный снегом
Стоит у околицы дом…