Эльвира Бочкова - Девятая книга
УРОЖАЙ
Прихода апреля не зря опасаюсь:
Куда подеваю запас малокровья?
…И август, плодов мне подавший на зависть,
Едва ль, как лекарство, поправит здоровье.
И жизнь прожила, а к дарам не привыкла.
Они мне природой отпущены с горя.
Лежит на земле изумрудная тыква,
А семечки в ней – янтари, что из моря.
К чему напрягать ослабевшие вены,
Их талой водою поить, очищая?
…А те янтари, что из моря, – нетленны,
И стоит дождаться пескам урожая.
Их выпустит море на свет из пучины –
Янтарные, солнцу подобные слитки.
Украсят собою и долы отчизны,
И узкие тропки, и просто развилки.
В АКВАПАРКЕ
Весь в детском визге майский гром –
Звучит фанфарами над нами!
…Не забывала я о том,
Что май победный – со слезами.
И молний ветки там и сям
Гуляют всласть по аквапарку,
Не удивляясь чудесам
И… от Америки подарку.
…Не «новый», –
Русский человек,
Товарищ мой, мой современник,
Глаза откроешь – тяжесть век
Весома, словно пачка денег,
Вон у того, кто тут стоит –
В экстазе, в радостном накале
Махрой солдатскою дымит…
…Пока солдатки обнимали
Мужей чужих, но … как своих,
Не в чистом поле, на вокзале,
Пацан звал папой семерых,
А те – родства не отрицали.
БЕРЁЗА НА КРЫШЕ
…Пусть сумрак приходит, хотя не ждала.
Пусть всё погружается в тьмищу.
…Не сгинь, белоствольная! Память ствола
Походит на дряхлую крышу:
Она год за годом идёт на износ,
Хотя и обкатана веком…
…Берёзовый ствол, ты сквозь крышу пророс,
Из прошлого выпущен эхом?
Берёза устала от войн без числа,
Берёзу изъели осколки, –
Но белая-белая память ствола
Не помнит о чьей-то двухстволке.
* * *
Дохнул морозцем майский день.
В саду – махровая сирень,
Слегка посыпанная снегом,
Как пудрой сахарной: сладка!
Она не сходит с языка,
Сирень, –
Слеза стоит под веком
Хозяйки лет за шестьдесят:
Врагам не выдаст с головою!..
Хозяйке – свадебной фатою
Не вред представить майский сад –
И с обручального кольца
Сронить предательскую влагу,
К груди с медалью «За отвагу»
Прижать заплаканность лица.
У ТЕЛЕВИЗОРА
День ото дня
всё пустей
Телепоказ «Новостей».
Цепи смертей и разрух
Режут и зренье, и слух.
Уши заткну
и глаза
От новостей отведу.
«…Ух!..» – из орудий гроза
Ухнет, пророча беду.
Молния ранит жасмин
В самое сердце стрелой.
…Гром вбил невидимый клин
В землю с больной головой.
* * *
…Чем дальше в лес, тем больше дров:
Не понимаем мы друг друга.
Тебе я – книжная подруга,
Со мной, как с девочкой, – суров.
Ты говоришь: «Не надо сцен!» –
Но в годы вечной перестройки
Всё ходишь в клетчатой ковбойке
И в джинсах с плешью вдоль колен.
Не замечать бы я должна
Тебя, мой умный современник, –
Ведь я ледащая княжна…
…А ты – ТВ свободный пленник!
…Пока тасуешь словеса,
Демократический риторик,
Иду в забытый тихий дворик,
Где, сев на крышу, небеса
Купают в облаке трубу,
Как мать ребёнка в мыльной пене,
Покамест «ботает на фене»,
По пьянке слыша голоса,
Отец его…
…И от тюрьмы
Он не ушёл, и поговорка
На нём обкатана, поскольку
Он не ушёл и от сумы.
ВСЁ ПУТАЕШЬ ТЫ, ЛЕТО…
1
Всё путаешь ты, лето. Всё – не так.
Земля полна осенней грязной влаги
Не только в колее, но и в овраге,
Где талый снег журчал, как весть, как знак
Весны, пришедшей с моря, из-за гор…
…И соловьёв лесных бессонный хор
Как будто провалился в яму с хламом.
Всё свалено стихией кой-куда:
И лохмы от осиного гнезда,
И речка с отражённым белым храмом.
Повсюду плесень, щепки от досок.
…А вот – на нет затёртый образок –
С груди земли в небытие упавший…
И только
Вглубь июля солнца луч
Летит копьём несломанным, –
Живуч,
Как хлопоты курьёзной жизни нашей.
2
Дожди, нельзя остановить
Вас даже царственной рукою,
А Бога нам ли осудить
За наводнение такое?
Пропало лето. Ах, зачем
Я родилась на свет унылый?
…Как тля, я листья яблонь съем –
Зачем кропить дождём бескрылым?
По ним губами проведу:
Их жилку – каждую! – понежу…
В июльском плачущем саду
Найду на лучшее надежду.
Сидит в углу. Садовый мох
Уже покрыл её сандалии.
…И – грянул дождь! Глаза эпох
Дождя такого не видали!
Я ей, надежде, грею лоб
Дыханьем, горло затопившим, –
Дыханьем тёплым-тёплым, чтоб
Надежде горе стало бывшим.
* * *
Течёт заботливый июнь:
Дождь – тёплый, а жара – терпима…
…Моя же боль – преодолима:
Возьми в ладонь, с ладони сдунь
Её – и места нет в душе
Занозе-мысли о потере.
…Стихи пришли, стоят у двери:
Им и цвести, и хорошеть
В такой июнь… Он – в самый раз
Чуть ослабевшему поэту.
…А ты, поэт, доверься лету –
И будешь счастлив!..
Без прикрас
Напишешь чудную строку:
Ей не подвешивай серёжки.
…В траве лесной – сороконожки:
У них с рожденья на слуху
С какой ноги начать ходить,
Последний шаг ступить какою.
…Запутать путь стиха и нить,
Не повредив его здоровью,
Поэту надобно уметь!
С благословенья небосвода –
Сороконожьего похода
Не грех поэту
Не воспеть.
* * *
Даже мне сто лет была ненужной
Боль, – поскольку дождик моросящий
Угодил душе моей недужной,
В дверь стучась дверной петлёй скрипящей.
Для тебя распахнута терраса…
Глянь, берёза руку протянула –
На стекольца – даже после часа! –
Солнышко полдневное вернула,
Несмотря на то, что уходило
За леса за синие, за горы.
…Солнышко, раздуй-ка жизнь-горнило:
Выдашь вскоре радости узоры.
Ну а ты сиди и наслаждайся
Хлебом заработанным и солью…
Об одном прошу: ни в чём не кайся –
Даже в том, что плечи сводит болью.
ТРИДЦАТОЕ ИЮНЯ
Ну наконец-то – первый летний день!
(Все двадцать девять дней боролась с летом осень.)
Тридцатый же – кишит многоголосьем:
Запели все, кому запеть не лень.
Я голосá привыкла различать:
