Владимир Маяковский - Стихотворения (1925)

Что такое?
                    Елки-палки!
По Москве —
                         землечерпалки.
Это
       улиц потроха
вырывает МКХ.
МКХ
         тебе
                  не тень
навело
             на майский день.
Через год
                  без всякой тени
прите
          в метрополитене.
Я
   кататься не хочу,
я
   не верю лихачу.
Я
   полезу
               с Танею
в метрополитанию.
Это
       нонече
                    не в плане —
в тучи
           лезть
                     на ероплане.
Я
   с милёнком Семкою
прокачусь подзёмкою.
Под Москвой
                        товарищ крот
на аршин
                 разинул рот.
Электричество гудёт,
под землей
                     трамвай идет.
Во Москве-реке
                             карась
смотрит
               в дырочку сквозь грязь.
Под рекой
                   быстрей налима
поезда проходят мимо.
У трамвайных
                         у воришек
в морде
               радости излишек.
Времена пойдут не те,
поворуем
                  в темноте.
У милёнка
                   чин огромный:
он
     в милиции подзёмной.
За проезд цена кусается.
Крот
         в метрошку
                              лезет зайцем.

Сегодня
                забыты
                              нагайки полиции.
От флагов
                   и небо
                               огнем распалится.
Поставить
                   улицу —
                                   она
                                          от толп
в один
            смерчевой
                                развихрится столб.
В Европы
                 рванется
                                 и бешеный раж ее
пойдет
             срывать
                            дворцов стоэтажие.
Но нас
            не любовь сковала,
                                               но мир
рабочих
               к борьбе
                               взбарабанили мы.
Еще предстоит —
                                атакой взбежа,
восстаньем
                     пройти
                                 по их рубежам.
Их бог,
             как и раньше,
                                     жирен с лица.
С хвостом
                   золотым,
                                   в копытах тельца́.
Сидит расфранчен
                                  и наодеколонен.
Сжирает
                 на́ день
                               десять колоний.
Но скоро,
                 на радость
                                     рабам покорным,
забитость
                  вырвем
                                из сердца
                                                  с корнем.
Но будет —
                     круги
                               расширяются верно
и Крест-
               и Проф-
                              и Коминтерна.
И это будет
                      последний…—
                                                 а нынче
сердцами
                  не нежность,
                                         а ненависть вынянчим.
Пока
         буржуев
                        не выжмем,
                                             не выжнем —
несись
             по мужицким
                                    разваленным хижинам,
несись
             по асфальтам,
                                       греми
                                                  по торцам:
— Война,
                 война,
                            война дворцам!
А теперь
                картина
                              идущего,
вернее,
              летящего
                               грядущего.
Нет
       ни зим,
                    ни осеней,
                                       ни шуб…
Май —
             сплошь.
                            Ношу
к луне
           и к солнцу
                              два ключа.
Хочешь —
                    выключь.
                                     Хочешь —
                                                         включай.
И мы,
          и Марс,
                       планеты обе
слетелись
                   к бывшей
                                    пустыне Гоби.
По флоре,
                   эту печку
                                   обвившей,
никто
          не узнает
                           пустыни бывшей.
Давно
           пространств
                                 меж мирами Советы
слетаются
                   со скоростью света.
Миллионами
                       становятся в ряд
самолеты
                  на первомайский парад.
Сотня лет,
                   без самого малого,
как сбита
                банда капиталова.
Год за годом
                       пройдут лета еще.
Про них
              и не вспомнит
                                       мир летающий.
И вот начинается
                               красный парад,
по тысячам
                     стройно
                                    скользят и парят.
Пустили
              по небу
                           красящий газ —
и небо
            флагом
                          красное враз.
По радио
                 к звездам
                                   — никак не менее! —
гимны
           труда
                     раскатило
                                       в пение.
И не моргнув
                        (приятно и им!)
планеты
               в ответ
                             рассылают гимн.
Рядом
            с этой
                       воздушной гимнастикой
— сюда
              не нанесть
                                 бутафорский сор —
солнце
             играм
                        один режиссер.
Всё
        для того,
                        веселиться чтобы.
Ни ненависти,
                         ни тени злобы.
А музыка
                 плещется,
                                   катится,
                                                  льет,
пока
        сигнал
                    огласит
                                  — разлёт!—
И к солнцу
                   отряд
                              марсианами вскинут.
Купают
             в лучах
                          самолетовы спины.

Помню
             старое
                          1-ое Мая.
Крался
            тайком
                        за последние дома я.
Косил глаза:
где жандарм,
                        где казак?
Рабочий
               в кепке,
                            в руке —
                                            перо.
Сходились —
                         и дальше,
                                           буркнув пароль.
За Сокольниками,
                                ворами,
                                              шайкой,
таились
              самой
                         глухой лужайкой.
Спешили
                надежных
                                  в дозор запречь.
Отмахивали
                     наскоро
                                   негромкую речь.
Рванув
             из-за пазухи
                                  красное знамя,
шли
       и горсточкой
                              блузы за нами.
Хрустнул
                 куст
                         под лошажьей ногою.
— В тюрьму!
                       Под шашки!
                                      Сквозь свист нагаек! —
Но нас
            безнадежность
                                        не жала тоской,
мы знали —
                      за нами
                                    мир заводской.
Мы знали —
                      прессует
                                       минута эта
трудящихся,
                     нищих
                                целого света.
И знал
            знаменосец,
                                   под шашкой осев,
что кровь его —
                             самый
                                        вернейший посев.
Настанет —
                     пришедших не счесть поимённо —
мильонами
                    красные
                                   встанут знамёна!
И выйдут
                 в атаку
                              веков и эр
несметные силища
                                  Эс Эс Эс Эр.