Елена Федорова - Осень (сборник)
Танцовщица подняла голову, увидела два огромных желтых круга, вскрикнула от неожиданности. Филин недовольно ухнул, улетел, захлопав крыльями.
– Зачем ты его напугала? – насупился мальчик.
– Я не нарочно, – сказала она. – Я ужасная трусиха, Пьер. Я ужасно боюсь всех и всего. Я не знаю, как себя вести. Прости.
– Ладно, – он улыбнулся. – Слушай правила нашего леса. Во-первых, не кричать, во-вторых никуда не бежать, в-третьих – слушаться Пьера, и тогда с тобой ничего плохого не случится.
– А ты давно здесь в лесу? – спросила она.
– Лет сто, – ответил он.
– А я думала ты помоложе, – улыбнулась она. – На вид тебе лет двенадцать.
– Так и есть, мне – двенадцать, – признался Пьер. – Мне нравится мой возраст. Я не хочу взрослеть, не хочу становиться рабом проблем, поэтому и живу здесь, в зачарованном мире.
– Зачарованный мир? – воскликнула танцовщица. – О, этого мне только не хватало.
Мальчик сделал вид, что не слышит ее слов. Он вскочил, протянул танцовщице руку:
– Пойдем, я покажу его тебе.
Она встала, пошла следом за ним.
Елки подняли свои мохнатые лапы, пропуская путников вглубь леса. Светлячки высветили тропинку, по которой шагали Пьер и танцовщица. Все вокруг было таким фантастическим, что девушка решила считать увиденное сном. Голос Пьера добавил таинственности в это видение.
– Наш мир полон тайн и загадок. Не каждый может попасть сюда. Не каждому удается увидеть то, что видишь ты. Не каждый может стать баснословно богатым человеком, побывав в наших сокровищницах. Люди, одержимые жаждой денег, никогда не смогут удержать их в своих руках. Богатство сделает крылья и улетит от них. А ты, танцовщица, можешь взять любой камень, лежащий у тебя под ногами, и он превратится в алмаз, аметист или хризолит.
Она подняла камень с земли, улыбнулась:
– Какая красота.
– Возьми его себе, – предложил Пьер.
– Нет, пусть он останется на своем месте, – сказала танцовщица, бросив камень на землю.
– Ты не веришь, что он настоящий, – сказал Пьер.
– Верю, – соврала танцовщица. – Просто мне некуда его взять. У меня нет дома, меня выгнали из города.
– Да, это печально, – сказал Пьер. – Ужасно неприятно, когда человека отовсюду гонят. Но, думаю, скоро все встанет на свои места. Мы не дадим тебя в обиду.
– Мы? – она с интересом на него посмотрела.
– Мы, – ответил он и пошел вперед.
Пространство просветлело, словно ночь уступила место утру. Лес превратился в долину, окруженную невысокими горами. По дну долины протекала река, через которую был перекинут радужный мост. На том берегу реки возвышался замок. Танцовщица залюбовалась им. Однажды она видела нечто подобное. Но, то был сахарный замок, предназначенный к праздничному столу какого-то вельможи. А этот был вырезан из светлого камня, да так умело, что его легко можно было принять за сахарный шедевр.
– Нравится? – спросил Пьер.
– Очень, – призналась она. – Чей это замок?
– Наш, – ответил Пьер, улыбнулся. – Твой, мой и наших друзей.
– Ты шутишь, – сказала она, покачав головой. – Кто пустит туда босоногую танцовщицу?
– В замок может войти каждый желающий, – сказал Пьер. – Идем, и ты сама в этом убедишься.
Они перешли на тот берег по радужному мосту, поднялись по ступеням, остановились у массивных позолоченных дверей замка.
– Чтобы войти внутрь, нужно приложить к замку правую руку, – сказал Пьер. – Ты первая.
Танцовщица приложила ладонь к золотой накладке, которую Пьер назвал замком. Дверь медленно отворилась. Путники вошли внутрь.
Танцовщица не смогла сдержать восторженный возглас. Такого великолепия она никогда не видела.
– Мы попали в сказку, – проговорила она, разглядывая убранство замка. – Даже кружевницам не под силу создать такое великолепие, какое создали мастера, построившие этот замок.
– Ты права, – улыбнулся Пьер. – Наш замок создавали настоящие умельцы. Здесь, на земле, никто не владеет таким мастерством.
– Что? – танцовщица растерялась.
– Мы с тобой в волшебном замке, – ответил Пьер. – Любуйся им и знай, что все это твое. Ты можешь выбрать себе любую комнату. Гуляй по замку, наслаждайся его красотой, а я пока займусь делами.
– Интересно знать, какие у двенадцатилетнего мальчика могут быть дела? – спросила танцовщица.
– У двенадцатилетнего мальчика – никаких, – ответил Пьер. – А вот у столетнего юноши дел хоть отбавляй, – он улыбнулся, пошел прочь по длинному зеркальному коридору.
– Увидимся завтра, – долетел до танцовщицы его голос.
– До завтра, – сказала она.
Опасливо посмотрела по сторонам, сделала несколько шагов по блестящему мраморному полу, подумала:
– Почему бы мне не станцевать здесь?
Раскинула в разные стороны руки, закружилась, запела:
– Я хочу с тобой танцевать,
Я хочу к тебе прикасаться.
Я хочу невесомой стать
И с тобой навсегда остаться.
Я хочу, чтобы танец наш
Никогда, никогда не кончался.
Я хочу отыскать тебя,
Я хочу с тобой повстречаться.
Танцовщица запрокинула голову, замерла. Потолок был расписан картинами, в которых угадывались ее несбыточные мечты. Это ее удивило даже сильнее, чем помпезное убранство дворца, потому что она никогда никому о своих мечтах не говорила.
– Что все это значит? – воскликнула танцовщица и побежала вверх по лестнице, чтобы лучше разглядеть картины, выписанные на потолке. Но чем выше она поднималась, тем выше становился потолок.
– Неужели, это иллюзия? – воскликнула она. Облокотилась на перила, посмотрела вниз, ахнула. Высота была головокружительной.
Отсюда сверху мраморный пол, на котором она оставила свой платок, выглядел маленькой лужей, в которой отражались капельки звезд.
– Пьер, ты где? – крикнула танцовщица.
Он не отозвался.
– Наверно, мне не стоит бежать за своей мечтой, – решила она. – Нужно оставить все, как есть.
Она спустилась вниз, нашла небольшую комнату с окном, смотрящим на город, сбросила платье, улеглась на мягкую кровать, уснула очень быстро. Слишком много было потрясений сегодня. Слишком сильно хотелось ей обо всем забыть. А это можно было сделать лишь во сне.
Сон укутал танцовщицу своим плащом, убаюкал, стер с лица усталость и обиду, освободил душу из оков. Шепнул:
– Смотри, не улетай далеко, чтобы не потеряться.
– Хорошо, – пообещала она, выпорхнув в окно…
– Эй, что ты здесь разлеглась, – грубый окрик разбудил танцовщицу.
Она открыла глаза, с удивлением посмотрела на двух дородных баб, стоящих перед ней.
– Что разлеглась? – повторила свой вопрос одна из них.
Танцовщица поднялась, одернула подол юбки, посмотрела по сторонам, не сразу поняла, что находится на опушке леса, а не в сказочном замке.
– А где Пьер? – спросила она, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему.
– О, заговорила, – развеселились бабы. – Бросил тебя твой дружок. Сбежал, не дождавшись рассвета.
– Странно, – танцовщица пригладила волосы.
– И мы говорим, что все это странно, – поддакнули бабы. – Разве можно одной в лесу быть? Здесь ведь никто не поможет тебе, девка. Пропадешь не за грош. Пойдем с нами.
– Нет, я никуда не пойду, – сказала она решительно. – Я здесь останусь.
– Она здесь останется, – хохотнула одна баба.
– Как бы не так, – сказала другая, схватив ее за руку.
Танцовщица попыталась вырваться, но не смогла. Бабы скрутили ей руки, потащили к телеге, на которой сидел крупный мужик с всклокоченной рыжей бородой.
– Смотри, Митрофан, какую птичку мы поймали, – сказала одна из баб, подталкивая танцовщицу к телегу.
– Богатый улов, – обрадовался он. Спрыгнул на землю, придирчиво осмотрел девушку, крякнул от удовольствия. – За такую кралю нам хозяин мешок денег отвалит.
– Отвалит, – поддакнули бабы.
– Ох, и погуляем на радостях, – Митрофан облизнулся, предвкушая будущее застолье.
– Тебе бы все гулять, – пожурила его одна из баб.
– А, хоть бы и так, – усмехнулся он. – Я ведь, Ульянка, без энтого жить не могу. Мне энто вот как надо, – он полоснул себя ладонью по горлу. – Я ведь опосля энтого, еще лучше делаюсь, добрее, любвеобильнее. Так ведь, Анфиска?
– Так, – подтвердила вторая баба, ткнула его в бок. – Трогай давай, а то упорхнет наша пташка.
– Не упорхнет. Не боись, – сказал Митрофан, натянув вожжи. – Но, залетная.
Телега медленно покатилась по проселочной дороге.
– Мне в город нельзя, – сказала танцовщица.
– Вот и прекрасно, значит никто тебя искать не станет, – обрадовалась Ульяна.
– Станет, – воскликнула танцовщица. – Меня Пьер будет искать.
– Как бы не так, – расхохотались бабы.
– Таких, как ты не ищут. У тебя ведь на лбу написано, кто ты есть, – процедила сквозь зубы Анфиса.
– Думаешь, мы не видели тебя ни разу? Думаешь не знаем, как ты наших мужиков окручиваешь, как юбками своими трясешь? – зло сверкнув глазами, спросила Ульяна.
