Василий Бетаки - «Калейдоскоп» – тринадцатая книга стихов (2006–2007 годы)
(Что врать-то? Ведь ты – не только о нём.)
Но как Йону Тихому ты расскажешь?
И надо ли рассказывать, да и о чём?
Заткнёт он, что ли, тряпками чёрные дыры?
На факелы Сириус разберёт?
Луну раскрошит? Ведь не хватит в мире
Камней на порядочный памятник… Так вот:
Хоть монументы, хоть жалкие камеи –
На кой они сдались, те сепульки, ему?
Хоть выруби экраны – не станет темнее
Настолько, чтоб – похоже на эту тьму.
Какая рифма теперь, кроме «немо»
И верно сливается с именем его?
Или разыскать в лабиринте неба
Какую-нибудь новую? Для чего?
«Куда нам плыть?» Вот – пустая палуба.
Что ж, люк задрай, иллюминаторы закрой.
Сколько ты книг туда не затолкал бы,
Полка всё равно останется с дырой.
Так вот и молодость наша провалилась
В чёрную дыру мимо всех планет…
А теперь, поверь уж, сделай милость,
Что на звездах жизни и вправду нет,
Что изменилась звёздная карта,
Что не сочинитель романов, не имярек –
А в две тысячи шестом, 27-ого марта
Умер «Не календарный,
Настоящий двадцатый век».
* * *
Утром пахло влажной землёй, хотя и не было ночью дождя.
Лена
В лапах мохнатых и страшных
Колдун укачал весну…
Александр Блок
Когда без дождя влажной земли запах,
С рассветом вламывается в раскрытые окна дома,
Когда весне не сидится у колдуна в лапах,
«В лапах мохнатых и страшных» – всё по другому:
Голые ветки – зачем же тьму протыкать им?
Чтоб оказаться в другой такой же тьме?
Тьма на тьме – ведь страшней, чем закат на закате,
Ночь-то в ночи не позволит, чтоб «два в уме»,
Только совам дозволено с ней не считаться:
Ибо весенний торжествующий крик совы
Будит, высвобождает из тьмы веселье акаций,
И шевелит рассыпанные тени мелкой листвы.
Ну, ветки – голы, ну, тьма – уж куда голее!
(Там, где не знают о свете – никчёмна тень…)
Но если сирень разрывает сумрак в аллее
Тьма не посмеет, не сможет – если сирень!
Зелёные стихи
1.
В зелёном, весёлом покое
Когда бы не громкая птица –
Шуршанье покоя – такое,
С которым и сон не сравнится,
Когда бы не громкая птица
Над спрятанной в чаще рекою.
…И заросли влазят по склонам,
Не зная, что значит топор,
И сонные мальвы в зелёном
Висят над приречной тропой,
Могучая зелень покоя –
Над ней даже солнце – зелён…
И зéлена пена левкоев,
И тень под твоею рукою…
Камланье лягушек такое
В кувшинках – зелёновый звон!
А если и выторчит сонный
Репейник, сердит и лилов,
То медленно ветер зелёный
Всплывает из трав и стволов,
Смеясь, покружит над толпою
Зелёных серьёзных шмелей и –
Туда, где бредут с водопоя
Зелёные козы, белея.
В зелёном покое платана
Так весела музыка сфер,
Что «Вечный покой» Левитана
Тут был бы и мрачен и сер.
В зелёных разгулах бурьяна
Тут нету богов, кроме Пана,
(Нет больше богов, кроме Пана!)
И эти два синих пруда,
Покрытые ряской зелёной –
Глаза его – весело сонны:
Смотреть не хотят никуда…
2.
…А те, кто умеют
Падать в траву –
Масштабы чумеют
От тех что умеют
В траву – наяву.
Примнутся под спину
В траве чудеса
И шпили травинок
Проткнут небеса.
Базар воробьиный
На ржавых путях.
Поросших травой,
В беспутных жасминах
Торчит, как монах
Шлагбаум кривой:
Молиться на листья.
Молиться на травы¬ –
Бутоны живей,
Чем церковные главы!
Дордонь
* * *
…Это – о лете?
Гул океана.
Гул океана.
Эхо от туч.
Зелены сети,
Мокры и рваны.
Косо пробившийся
Бледный луч.
Чайка торчит
В асфальтовом небе.
Скала торчит –
Углом доска.
Песок – паркет.
Тучи – мебель.
Гул океана.
Шурш песка,
Гул океана –
Грубая туба:
(Не выживают
Ни сакс ни кларнет)
Гул океана
Глушит и трубы,
А уж о скрипке
И речи нет,
Гул океана,
Гул океана.
Дробь барабанная
Бьёт дождём…
Ветер
(Партия большого барабана)
Ветер к финалу
Готовит
Гром…
* * *
Мишурные брызги,–
Речные подарки,–
Вихрятся в мальчишеском беге байдарки!
Весло – продолжнье руки, продолженье
Реки… Ну, короче, причина движенья…
Попробуй-ка, так различи набегу
Стога ли, коровы ли, там на берегу ?
Но речка замедлится в беге счастливом,
Но речка
Окончится неторопливым заливом -
Где жаворонков оттесняют туманы,
Где жаворонков заменяют бакланы,
Где сейнеры вдоль деревяного мола
Качаются, готовые сняться с прикола…
И возле гранитной узорной церквушки
Наставят гортензии синие ушки,
Холщёвое небо одарят в достатке
Густой синевой…
(Ну, а цвета остатки
И морю достанутся – прямо от устья
Речонки –
И щедро: малярной кистью…)
Из кружки (из бухточки) пена прибоя –
Рыбаку обещает что-то хмельное…
Но – бряканье цепи. Но – скрип якорей.
Последняя кружка?
Он помнит о ней…
А краски бледнеют. И синее тоже,
Белея, иссякнуть под тучами может…
Вот – море и небо утратили цвет –
И нет рыбаков,
И сейнеров нет.
Отлив.
Скалы голы.
Залив – по колени…
А стих не подвержен такой перемене.
Парцифаль
А. Д. Михайлову
Меня послал фон Эшенбах
Предмет неведомый искать
Да бесконечно на плечах
Кастрюлю ржавую таскать !
Я находил, бросал – не жаль:
Ведь это всё был не Грааль…
Но Что он есть ? На вид каков?
Всё в мире отвечало мне
Апофатическое «Не…»
Поди спроси у берегов
У замков, или деревень,
Но им ответить, видно, лень.
А тот, кто в путь меня погнал
Сам, видно, ничего не знал…
Но кто же – я ? Опять ответ
«не, не, не, не…» – иного нет:
Я не Гавейн, не Ланцелот,
И, уж понятно, не Артур,
И мне не нужен Камелот
И стайки тех дворцовых дур,
Но мне, увы, невнятна цель…
Я видел города в горах,
Верблюдов в солнечных степях
И троллей в северных лесах,
Я видел гору Сен-Мишель…
Лечу «туда, не вем куда»
Найти бы «то не знаю что»…
Я должен странствовать всегда…
Седлом набил я место то,
Проехал тысячи страниц…
И что нашел я? пенье птиц?
Ну жаворонок над травой,
Да свет небес над головой…
И вновь скачу, неутомим…
Холм за холмом… А что за ним?
Сэр, ну куда Вас понесло?
Пусть я до дыр протёр седло,
Я понял, что такое даль:
Она сама и есть Грааль!
9 августа 2006
* * *
Петербургу
Мне надоело мёрзнуть на ветрах
Полуморозов полунаводнений,
Мне надоело мёрзнуть в катерах
Из-под мостов бегущих в царство теней,
Мне надоели сбывшиеся сны
Шемякинской ли, восковой персоны,
Граниты петропавловской стены,
Скукоженные зло и полусонно,
Мне надоело мёрзнуть просто так,
И та зима была мне не по силам,
Пока она ворочалась в домах,
Тех, сколь холодных, столь и некрасивых,
Знакомыми набитых по карниз,
Трещавших от надутых воскресений,
Мне надоело мёрзнуть, рваться из
Промозглых ожиданий предвесенних,
Мне надоела истинность дождя
Долбящей искренностью поученья,
И бесконечные «круги своя»,
Расчитанные лишь на возвращенья…
Мне надоело мёрзнуть, на часах
Оружие столетий охраняя,
И в еле шевелящихся лесах,
Забывших, как скрип отличить от лая.
11 августа 2006
* * *
Когда двадцатый век расхвастался богатством,
И лик его предстал, травим и насеком,
Он сам себе не смел в невнятности признаться,
Чтобы в себя взглянуть фасеточным зрачком.
На вогнутой стене всё зримей проступают
Таинственных нимфей болотные мазки,
В цилиндре из стекла – раскрошен и запаян –
Собор, дробящийся на отблески реки.
