Николай Доризо - Из сборника "Звенья"

Как нам смириться, что уходят даты,
Что время так стремительно идет.
Рука все пишет семьдесят девятый,
Хотя уже восьмидесятый год.

В твоей шеренге вековой
Не первый я и не последний…
История, ты возраст мой,
Ты разум мой тысячелетний.

Увы, на свете вечных нет сердец.
Я в этом теле временный жилец.

С невольным страхом
Смерть моих друзей
Мы позабыть
Стараемся скорей,
И лишь одно
Оправдывает нас,
Что неизбежен
Наш смертельный час.

За то, что жизнь
Нам все еще дана,
Мы вроде
перед мертвым
виноваты.
И может,
эта горькая вина
и есть та боль,
святая боль утраты.

Быть может,
Чтобы нам облегчить расставание
С тем чудом, которое жизнью зовем,
Сперва у людей умирают желанья,
А сам человек умирает потом.

Пусть крошатся, как на пальцах мел, года,
И пусть не так уж много и осталось,
В нас что-то не стареет никогда,
И может. Потому страшна нам старость.

И вдруг, внезапно стал я стариком,
Зачем-то валерьянку пью прилежно.
Каким-то хилым, в елочку, шажком
Я семеню по комнате неспешно.

Проснусь, лежу в дремотном забытьи,
Встаю лениво, говорю негромко,
Тягучи все движения мои,
Как бы идет
Замедленная съемка.

Да где же я -
Во сне ли,
Наяву?
Скорей из дома — к людям, к шумным липам!..
В избе у деда древнего живу
И заразился старостью и гриппом.

Дед по ночам кряхтит, и я кряхчу, -
Ровесники, подумать страшновато.
Уйду-ка я под утро на бахчу -
Там так задиристо поют девчата.

Мелькнет такое в проблесках зрачка
Или в морщинке, вычерченной тонко.
Что я в ребенке вижу старика,
А в старике — вчерашнего ребенка.

Никто не знает наперед,
Когда и как умрет.
Смерть тайну страшную свою
От смертных бережет,
Приходит без предупрежденья,
Чтобы о ней не думал ты.
И может, в этом проявленье
Ее бессмертной доброты.

Всю жизнь он прожил со своей подругой.
И хоть он с ней не мог душой стареть,
Любовь всегда кончается разлукой -
Ведь кто-то должен первым умереть.
И если смертным суждено расстаться, -
Уйти, быть может, легче, чем остаться.

Пусть будет смерть, как вдохновенье,
Пусть будет взлет души такой,
Чтобы в последнее мгновенье
Всю жизнь, весь мир забрать с собой!

В коротком жизненном походе
Я до сих пор понять не мог,
Что жизнь принадлежит природе,
А нам дана на краткий срок.

Жизнь
нам не смертью
страшна.
А, поверьте,
Жизнь
нам страшна
ожиданием смерти.

Да, это как дамоклов меч -
Что мне когда-нибудь с годами
Придется в землю, в землю лечь.
А я ее топчу ногами…

Я мудрость проклял бы, как зло.
Быть и пророрком не захочется,
Когда б прозрение пришло
Ценою одиночества.

От счастья не седеют ни потом, ни вскоре,
Счастье нам морщин не придает.
Счастье так не помнится,
Как мы помним горе.
Если бы было все наоборот!

Скрывай от всех свои печали,
На людях мрачным не бывай.
От всех скрывай их.
Но вначале
От самого себя скрывай.

Все проходит, не иначе.
Во вам истина, как врач:
Временные неудачи
Лучше временных удач.

Не будь смешным, не лезь из кожи,
Не притворяйся бодрячком,
И не пытайся быть моложе,
Будь молод в возрасте своем.

Мне двадцать лет.
Гремит трехтонка.
Со мною в кузове девчонка.
Вокруг смертельная война.

Навстречу нам
Грохочут взрывы.
А я беспечный и счастливый…
И вдруг внезапно — тишина.

И пенье птицы почему-то,
И почему-то в окнах утро…
И сна засвеченная пленка.
Засвеченная пленка сна.

Себе я снился молодым.
Проснулся и не шелохнулся.
Себе я снился молодым
И все не верил, что проснулся.

А может, это был не сон?
А то, что я проснулся, снится?
Мне снится утро,
Тихий звон
Дождя.
Кто может поручиться,
Что пробуждение не сон?

О память, память!.. Как я ей не рад.
Когда б не помнил я любую малость
Того, что было тридцать лет назад,
Жизнь бы такой короткой не казалась.

В горах Кавказа жив еще старик,
Могучий гений — гений долголетья.
Не покидал он горный свой Лерик -
Подумать только! — полтора столетья.

При Пушкине уже был взрослым он.
Мог бы обнять его вот этими руками.
Все человечество далеких тех времен
Ушло с планеты. Он остался с нами.

…вхожу с почтеньем в тот спокойный дом,
в ту вековую тихую обитель…
и, как ни странно, думаю о том,
что, может быть, я больший долгожитель.

Хотя бы тем, что выжил на войне,
такой, что не бывало на планете.
И это по своей величине
Не менее, чем жить века на свете.

На Капри лето я встречал зимой,
А в тундре зиму первого апреля.
На тыщи верст помножьте возраст мой,
Ведь расстоянье — это тоже время.

И потому я старше, чем старик,
Задумчивый ребенок долголетья,
Не оставлявший горный свой Лерик
Не год, не два, а полтора столетья.

Я старше на моря, на города,
На трудные и легкие маршруты.
Не на года -
Я старше на минуты,
Что, может, больше стоят,
Чем года.

Могу показаться я праздным бездельником,
Что никакою не занят работою,
Но если живу, значит, я думаю,
А если я думаю, значит, работаю.

Необходимо мне такое забытье.
Чтоб мысли отрешенные, вчерашние,
Вчерашнее молчание мое
Вдеть нынче утром в тапочки домашние.

Мое безделье — виноватость
Перед людьми, перед собой,
Чтоб обрести потом ту радость,
Когда ты отдаешь с лихвой.

Не торопись восславить миг.
Когда чего-то ты достиг.
Счастливец тот, кто достигает,
Не тот счастливец, кто достиг.

Ни на кого б ее не променял.
Я тщетно звал ее ночами, как светило,
Когда ж я ей с другими изменял,
Она ко мне влюбленно приходила.

Каким-то странным свойством обладаю.
Как хочешь это назови,-
Я не слабею, ощущая слабости свои,
А дьявольскую силу обретаю.

Куда-то ехал,
С кем-то пил,
Кого-то яростно любил.
И молод был,
И счастлив был
В той дружбе откровенной,
Общался с Музою самой…
Как это страшно, боже мой, -
Вся жизнь, что прожил до тебя,
Была тебе изменой.