Палома - Майя Кристалинская - музыкальный символ поколения
Палома! А это уже по твоей части. Смотри — песня Окуджавы, «Старый причал».
Чайка летит, ветер гудит, шторм надвигается,
Кто-то и мне машет рукой и улыбается.
Кто-то и мне прямо в глаза молча глядит,
Словно забыть старый причал мне не велит…
Я знаю, вы там у себя в журнале любите Окуджаву. Когда эта песня появилась, мне ещё немного лет было. Это уже потом появилось целое направление — бардовская песня. А «Причал» просто хорошей песней был, такой очень лиричной. Вообще Майя много песен спела в ритме вальса. Хорошо ложился этот ритм на её голос, на манеру исполнения.
Возьми хоть «Вальс о вальсе» на стихи Евтушенко… Палома?.. Тебя не утомила ещё своими воспоминаниями старая черепаха? Я ведь тоже, как и ты, обожаю раннего Евтушенко. А моя мама как-то не очень вначале воспринимала это слишком, на её взгляд, откровенное «Постель была расстелена, а ты была растеряна…». Пуританское советское воспитание, что поделать. Её эта «постель» испугала, а я забрала сборник и ушла в свою комнату дальше читать, потом уже увлеклась серьёзно — и стихами, и романтическими историями, с ними связанными.
Вальс устарел, —
Говорит кое-то, смеясь.
Век усмотрел
В нём отсталость и старость.
Робок, несмел,
Наплывает мой первый вальс.
Никогда не смогу,
Никогда не смогу
Я забыть этот вальс…
Мой первый вальс позже случился. Я имею в виду школьный выпускной бал. Нам ведь не разрешали краситься, ногти лаком покрывать, начёсы делать. Знаешь, что такое начёс? Это когда волосы для увеличения объёма к корням чешут, а потом сверху слегка приглаживают. Если не слишком пригладить, получалась знаменитая причёска «я у мамы дурочка». Ой, Палома, начнёшь воспоминания, дня не хватит. Скажу только, что в знак протеста против учительского террора я пришла на выпускной бал с заплетённой косой без всяких начёсов, переброшенной через плечо, и даже ресницы не подкрасила. Против течения, Палома, против течения… Как раз в этот день многое не возбранялось.
И хотя в нашей школе уже давно была своя собственная рок-группа, всё равно на магнитофон ставили кассеты с любимыми старыми песнями, конечно, и с вальсами Майи Кристалинской.
Чуть охрипший гудок парохода
Уплывает в таёжную тьму.
Две девчонки танцуют на палубе,
Звёзды с неба летят на корму.
А река бежит, зовёт куда-то,
Плывут сибирские девчата
Навстречу утренней заре
По Ангаре, по Ангаре.
Ты пришёл к нам таёжной тропинкой,
На моём повстречался пути.
Ты меня называл бирюсинкой,
Всё грозил на медведя пойти.
Только вдруг завтра утром уедешь, —
Станет зябко тебе у костра…
Может, ты и пойдёшь на медведя,
Да боишься в тайге комара.
Кстати, вторая песня — «Таёжный вальс» — это ответ девушки на песню «Бирюсинка» Колмановского и Ошанина. Ещё один замечательный тандем композитора и поэта.
Палома! А ведь опять Евтушенко. Во времена моей юности были необыкновенно популярны песни Арно Бабаджаняна. А кумиром всех девчонок нашей школы безоговорочно был молодой ещё Муслим Магомаев. Помню, он приезжал в наш город на гастроли почти одновременно с Эдитой Пьехой. Ой! Как не любила Эдиту моя учительница химии… «Кафешантанная певичка», — брезгливо морщилась она. А среди нас, девчонок, почему-то витал слух, что Магомаев и Пьеха связаны романтическими отношениями. Одна моя одноклассница случайно пропустила выступление Муслима, которое транслировало телевидение. Узнав о своей оплошности, она буквально заходилась в рыданиях, когда мы наперебой обсуждали некоторые моменты концерта. Но я отвлеклась, Палома. Просто увидела одну из лучших песен Бабаджаняна, которую исполняли и Магомаев, и Кристалинская, — «Не спеши».
Ты спеши, ты спеши ко мне,
Если я вдали, если трудно мне,
Если я, словно в страшном сне,
Если тень беды в моём окне.
Ты спеши, когда обидят вдруг,
Ты спеши, когда мне нужен друг,
Ты спеши, когда грущу в тиши,
Ты спеши, ты спеши…
Ах, Палома… Смотрю я на список песен Майи, вспоминаю музыку, стихи. Эти песни «сделали» нас, девчонок 60-х. Мы соотносили с ними свои чувства, мысли, мироощущение. Та женщина, которую ты видишь перед собой — не только продукт эпохи, но и продукт того лучшего, что было в советской массовой культуре. Хотя, какая же она массовая? Талантливые певцы, композиторы, поэты… Каждое имя на слуху, каждое имя любимо и почитаемо. Может, мы слишком идеализировали нашу будущую взрослую жизнь, может, нам не хватало здорового прагматизма, а романтики было с перехлёстом. Но поверь, Палома, я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так, а не иначе, и то, о чём мы говорим с тобой, для меня не пустой звук, не желание как-то оправдать негативы моего времени.
Как писал Высоцкий — «Время эти понятья не стёрло…». И любовь, и добро, и зло останется тем же всегда — даже в будущем нашем далёком. Вашем, Палома, — и твоём, и твоей дочери, и твоей внучки, которая у тебя когда-нибудь будет. Вот так.
Нет, Палома, мы, конечно, не были «тургеневскими барышнями», во всяком случае, если и были, то не все и не так уж буквально. Но представь себе молоденькую барышню, воспитанную хорошими книгами, театром, гениальными актёрами (а в наше время по воскресеньям в 14 часов по телевидению был обязательный спектакль ведущих московских театров), которая, переживая свою первую любовь, в этой самой радиопередаче для полуночников слушает такие песни в исполнении Майи:
Пусть завтра кто-то скажет, как отрубит,
И в прах развеет все твои мечты.
Как страшно, если вдруг тебя разлюбят,
Ещё страшней, когда разлюбишь ты.
Померкнет всё, и краски потускнеют,
И потеряют запах все цветы.
Тебя не любят. Есть ли что страшнее?
Ещё страшней, когда не любишь ты…
Инна Гофф написала стихи к этой песне… Давай послушаем — она того стоит, уверяю тебя.
А вот смотри, Палома, как интересно перекликаются эти две песни Кристалинской! К первой тоже Инна Гофф стихи написала, а ко второй — Роберт Рождественский.
Для чего ты сказал
Среди ясного дня,
Что её ты жалеешь,
А любишь меня?
То ли снег за окном,
То ли пух с тополей…
Об одном я прошу:
И меня пожалей…
Зачем на склоне дня
Холодный дождь полил?
Ты целовал меня,
А на губах полынь…
Горчит полынь-трава…
Теперь-то знаю я:
Полынь — твои слова!
Полынь — любовь твоя!
Знаешь, мне кажется, если посмотреть на список песен, что всю сознательную жизнь девочек 60-х сопровождали песни Майи — развивали душу, ставили и решали сложные вопросы на каждом этапе их женской судьбы… На каждом этапе — от нижних юбок для увеличения девчоночьих форм до первой седины в волосах и первых настоящих, не придуманных женских горестей.
Вот смотри, Палома! Сколько интересных ситуаций, сколько историй в песнях Кристалинской. Её негромкий голос жалел, утешал, давал надежду или рассказывал, что ты не единственная в таком положении, и нужно жить дальше.
Ночь была, был рассвет,
Словно тень крыла.
У меня другого нет,
Я тебя ждала.
Всё ждала и верила,
Сердцу вопреки:
Мы с тобой два берега
У одной реки.
Я узнаю цену раю,
Ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
Молодость свою.
Переходы, перегрузки,
Долгий путь домой…
Вспоминай меня без грусти,
Ненаглядный мой.
Вот ещё одна замечательная песня — грустная такая. Майе Кристалинской особенно удавалось передать своим голосом такое настроение. А почему её песни были подчас такими грустными, ты теперь знаешь. Кстати, обрати внимание — опять Евгений Евтушенко. Я как-то не задумывалась раньше, сколько его стихов звучат в лучших песнях Кристалинской.
В нашем городе дождь,
Он идёт днём и ночью.
Слов моих ты не ждёшь, ты не ждёшь,
Я люблю тебя молча.
Дождь по крышам стучит,
Так что стонут все крыши.
А во мне всё молчит, всё молчит,
Ты меня не услышишь.
Я люблю высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это всё, это всё,
Совершенно не надо…
Мы, девчонки 60-х, сохранили в себе эту способность к широкой и неоглядной любви, да собственно, другой и не представляли. До чего же насыщенной была наша внутренняя жизнь, как я думаю, глядя на эти строчки. И пусть мы не так ярко одевались, пусть не умели пользоваться косметикой, но душа наша не уставала трудиться, вбирать в себя лучшее из того, что было вокруг.
