Дмитрий Держируков - После разлук
С любовью – Елене
Готов всю жизнь свою стоять на холоде
И ждать тебя с надеждой каждый день, —
В забытом и провинциальном городе,
Где белая весной цветет сирень.
Тебе одной с утра дарить подарочки
Хочу сквозь годы мерзлые разлук, —
И видеть на щеках румяных ямочки,
И поступь легкую, и плавность рук.
Горят цветы на белоснежной скатерти, —
Что ж, улыбнись… бокал вина налей.
Замру, как нищий, на убогой паперти,
Чтобы дождаться милости твоей.
Чтоб задрожать, как на вечернем холоде,
Чтоб ночь была длинней, чем майский день…
В далеком и старинном русском городе,
Где белая в садах цветет сирень.
Памяти певца
Ты разбудил годов унылых дали,
Когда, казалось, незачем и жить.
Слова мятежной удалью звучали,
Нам не давая руки опустить.
Ты по земле есенинской походкой
Прошел, назло рабам и дуракам.
Печаль твою не заглушила водка, —
Лишь боль со струн рванулась к облакам.
Весною вновь взойдет зеленый колос,
Да журавли обратный вспомнят путь…
Скажи, в каких краях звучит твой голос?
Увидим ли тебя когда-нибудь?
Нет, после смерти не нужны медали, —
Иной пришлось тебе заботой жить.
Ты сердцем разбудил немые дали
И слезы Родины не смог забыть.
Она все так же будет хорошеть, —
Природа слишком быстро забывает
О тех, кто жил, ушел или страдает…
Ее удел – весною вешней цвесть.
Все так же будет нежно песни петь
В вечерний час, среди черемух белых,
Какой-то соловей в садах несмелых
О том, что никогда не умереть.
В своей любви, в своих минувших днях
И даже… в неисполненных желаньях.
Остаться навсегда в воспоминаньях
Иль именем на чьих-нибудь устах…
Я знал, что не одни бывают встречи, —
В лазури дней не миновать утрат.
И не нужны торжественные речи.
Когда уходят – слов не говорят.
Я знал, что неминуем этот вечер, —
Ночной туман оденет в саван сад.
И в церкви за рекой затеплят свечи
О тех, кто больше не придет назад.
И вспомню я надломленные плечи,
Твою улыбку, твой прощальный взгляд…
Нет, не нужны торжественные речи,
Когда цветы ограду серебрят.
Не унижай свою любовь обманом,
Когда в виски густой ударит хмель.
Уйди туда, где за ночным туманом
Черемух стынет белая метель.
О чем твоя улыбка, взгляд молчащий,
О ком печаль твоя и горечь слез?
Листвою нынче голубые чащи
Звенят над лунной заводью берез.
Нет, это все на праздник не похоже,
Где всякий – веселись да сумасбродь.
Кому теперь твои слова: «За что же…» —
И неутешный вздох: «Прости, Господь…»
Не утешайся ласковым обманом,
Что ждет тебя в лугах, тоскуя, Лель…
Иди туда, где за густым туманом
Ночных черемух белая метель.
Вновь тихой ночи золотая тень
Окутала усталые дубравы,
Цветы лугов, серебряные травы…
Прощай, прощай, мой уходящий день.
В каких краях теперь шаги твои
И свет твоей застенчивой улыбки?
В иных полях твои заплачут скрипки
О воле, о бессмертье, о любви.
Как будто все случилось не со мной,
Звучало слишком призрачно, невнятно.
Я видел очарованных мечтой,
Из тайны лет вернувшихся обратно.
И не был я печален среди них,
Как средь других, – бесстрастных и молчащих,
Холодно-равнодушных и чужих…
О чем-то нежном мне шептали чащи.
А неба светло-дымчатая сень
Сквозила сквозь бескрайние дубравы.
Цветы лугов, серебряные травы
Тебя встречали… мой последний день.
О сколько знает одиноких песен,
Молитв и слов беспечная земля, —
Загадочная, как Лариса Рейснер
На палубе ночного корабля.
Путь каждого и скор, и неизвестен.
Жизнь отшумит, как в полночь тополя,
Пригрезится, словно Лариса Рейснер
На палубе ночного корабля.
Но ей самой… никто не интересен, —
Кто ждал, любил, кто покорял моря…
Лишь улыбнется, как Лариса Рейснер
На палубе ночного корабля.
В череде новых встреч, одиноких скитаний
Ближе сердцу забытый уют.
В тусклых сумерках наших вчерашних преданий
Золотые виденья встают.
Сколько жить нам осталось? Дай бог, чтобы долго, —
Потеряться б навек в изумрудных лугах.
Пусть привидится – молодость, быстрая Волга,
Струги звонкие в пенных волнах.
Где от ветра веселого желтые дюны
Убегают, где жизни не жаль.
Пусть сияют ночами беспечные луны
И зовут в незнакомую даль…
Нет, теперь ни к чему долгий сон ожиданий
И любви запоздалый уют.
Только в сумерках наших ушедших сказаний
Золотые виденья встают.
Станут тихими берега,
Небо ласковым за рекой.
В золотистую ночь луга
Неземной принесут покой.
Вижу в далях зеленый дол,
Быстрый ветер в низинах стих.
Буду помнить я отчий дом
Светлой памятью дней своих.
Отцветут навсегда луга
Нежным дымом ушедших лет.
Станут тихие берега
За рекой вспоминать рассвет.
Тишиной холодеют луга,
Тают призраки солнечных лет.
Скоро белые лягут снега,
Скоро будет последний рассвет.
И в степи отшумят тополя, —
Там, где ветер звенит на краю.
Тонкий саван наденет земля
На безлунную душу свою.
Кто пропал? Кто в ночи занемог,
Закусив от обиды губу?
В безголосье уснувших дорог
Хорошо успокоить судьбу.
Погрузиться в безмолвье и сон,
Не жалеть о юдоли земной.
Вербный слышать над заводью звон
И проснуться далекой весной.
Позабыть белой скорби снега,
Про серебряный тусклый рассвет,
В час, когда оживают луга
Тихой радостью солнечных лет.
Когда уйду, то будет ночь темна
Над днями золотистыми твоими.
О розовой заре споет зима
Бескрайними ветрами ледяными.
Не успокоят мой усталый взор
Костры осин и боль осенних кладбищ.
Я разлюблю ночных полей простор,
И грусть земли, и дым вечерних пастбищ.
Что там вдали – безмолвная тюрьма?
Когда расстанусь с песнями твоими…
О ласковой заре споет зима
Холодными ветрами ледяными.
Я видел серебристые затоны
И те края вечерние твои,
Где золотились ласковые дни,
И было небо, словно свет с иконы.
Я видел в далях позабытый дом,
Как будто о твоей судьбе молчащий,
О том, что есть заоблачные чащи,
Где нежные тоскуют о былом.
Я видел одинокие огни,
Холодных лилий белые бутоны,
Луга и золотистые затоны,
Где серебрились ласковые дни.
Одни – ушли, другие – в далях умерли,
Не встретить их и в полночь не позвать.
Лишь о тебе одной в холодных сумерках
Легко усталым сердцем вспоминать.
Как будто ты весной идешь к заутрене…
Постой, ведь это было так давно.
О ком теперь за перелеском утренним
Грустят твой дом и тихое окно?
О чем молчат за желтыми откосами
В речных низинах сонные цветы?
Кого зовут твои глаза раскосые,
Какую тайну в них скрываешь ты?
В тумане легче путь найти под месяцем,
Чем стать твоей единственной судьбой…
Нам никогда с тобой уже не встретиться,
И вместе никогда не быть с тобой.
Вчерашние надежды в сердце умерли,
Ушедших – ни окликнуть, ни позвать.
И о тебе в осенних долгих сумерках
Без прежней боли можно вспоминать.
С чего начиналася Русь? С лесных скоморохов,
Бескрайних дубрав, позабытых лесов и болот,
Где заросли красной ольхи, иван-чая и чертополоха
Стеной непроглядной стояли ни месяц, ни день и ни год.
Да, это была затаенная скрытая воля, —
О скольким пришлось здесь пройти потаенной тропою большой!
А в сердце осталось забытое отчее поле.
И что нарекли «заколдованной русской душой».
И родина наша привыкла к мятежных скитаньям,
И мы в поздний час, когда в омуте тлеет заря, —
Тревогой нездешней объяты, больны ожиданьем:
Небесного тщимся увидеть в холодных потемках Царя…
И только под утро, сквозь шелест листвы, чьих-то вздохов,
Опять засыпаем… А время куда-то плывет…
С чего начиналася Русь? С лесных скоморохов,
Осенних дубрав, изумрудных полян и затихших болот.
В каждой жизни свой час, свой Пирл-Харбор,
Где года, как линкоры, горят,
А на паперти лета – сентябрь,
Словно нищий, все клянчит подряд.
Вот тогда забываются даты,
Прошлых лет золотистый уют.
Мысли, будто больные солдаты,
В лазареты ночные ползут.
И живым не вернуться из плена,
Как в желанье бессильном суметь
На жестянках исполнить Шопена,
На гармонике Моцарта спеть.
Не помогут былые заветы.
Чтобы выжить, все надо забыть.
Лишь берез голубые скелеты
Будут в полночь над озером плыть.
Отрекись, если сердцем не храбр,
Если сил нет вернуться назад…
Этот час – твоей жизни Пирл-Харбор,
Где на рейде фрегаты горят.
Произнести в ночи, волнуясь: «Где вы?…»
Услышать снова милый смех с утра…
О чем твои забытые напевы, —
Скажи мне, помоги понять, сестра.
О чем твои слова… ведь мне сказали,
Что вымер наш совсем незнатный род.
Лежат в пыли поруганные дали,
Пуст отчий дом, и обнищал народ.
А я, почти что старый и угрюмый,
Все тщусь в ночи свет истины найти
И, отягченный невеселой думой,
Не знаю уж давно, куда идти.
И лишь былые отголоски славы
Еще звучат и колокол звенит.
А Родины жемчужно-белый саван
Давно слезами горькими расшит.
Уходят юноши во тьму, стареют девы,
И мелкий дождь по крыше бьет с утра…
О чем твои забытые напевы?
Ответь и помоги понять, сестра.
Не о твоей ли новой воле
В ночной степи горит закат?
На белой плащанице поля
Следы пожаров и утрат.
А там, где кровью оросили
Мы в сече клевер луговой,
Поет о гибнущей России
Холодный ветер снеговой.
Я знал тебя… ты не был трусом.
В час скорби у незримых врат
Ты пред толпой стоял с Иисусом, —
И ложью был, как он, распят.
Но дней дожди не погасили
Надежды пламень огневой.
Звенит над каторжной Россией
Мятежный ветер снеговой…
О только б не забыть о воле,
Не повернуть в ночи назад,
Когда над обнищалым полем
Кресты смиренные молчат.
О не тоскуй о тех, кто в голубом тумане
Растаял без следа, сжег в прошлое мосты.
Ведь в горних небесах, на облачной поляне
Есть память нежных дней, потерянной мечты.
Как тихая звезда вечерних расставаний
Она горит… но свет ее не распознать.
В ней тайна прошлых лет и боль земных скитаний.
Лишь тем ее дано постигнуть и понять,
Кто в сумерках весны, услышав весть в тумане,
Своей душой постиг величье красоты.
Где плачущий Исус в жемчужном одеянье
Любовью превозмог ночных голгоф кресты.
Что-то заветное может случиться, —
Слышу весны затаенные звуки…
Вы далеки, словно озеро Рица,
В синих предгорьях щемящей разлуки.
Ветер ли быстрый в окошко стучится,
Ивы ли тихо грустят у излуки…
Вы – словно светлое озеро Рица,
В синих предгорьях щемящей разлуки.
В жизни однажды лишь счастье приснится, —
Взгляд мимолетный и нежные руки…
Вы далеки, словно озеро Рица,
В синих предгорьях щемящей разлуки.
В Москве беспутной, в толпе безбрежной,
Когда безликая круговерть,
Мелькнул твой профиль, забытый, нежный,
Как будто жизнь победила смерть.
В метро – безумье… в час пик – Ходынка, —
Орда ль Мамая летит спеша?
Ты здесь случайно… из легкой дымки,
Из светлой дали сюда пришла.
Вагон – ловушка… смятенье, сжатость, —
Везут как будто всех на убой.
Но ты – надежда моя и святость,
И счастье – рядом стоять с тобой.
Не твой удел – в суете московской
Смотреть на мелочные дела.
Ведь ты, с иконы взглянув рублевской,
На землю грешную снизошла.
А я не видел тебя так долго
И не касался твоей руки.
Жизнь убежала, как в песне Волга, —
Уж брезжат старости маяки.
Ах сколько минуло… не вернешь
Тот день, что был бирюзой осыпан…
Лишь ты одна мою боль поймешь…
И ты открыла «Космополитен».
В ту зиму, когда я тебя повстречал,
Был город задумчив и тих.
И голос тревоги во мне зазвучал
От слов непонятных твоих.
Молчал, словно нищий у церкви, февраль,
Покорный снегам и ветрам.
И неба холодного тусклая сталь
Мерцала сквозь дым по утрам.
Привычными были слова и дела,
Безмолвными были дома.
О жизни минувшей исчезла молва,
Зима… в целом мире зима.
Холодною болью замерзших дорог
Застыл белых улиц набат.
Где солнце дневное, твой край, твой чертог?
Где слезы вчерашних утрат?
Ведь ты, как и я, этой жизнью больна,
Всем тем, что случилось в стране.
И только душою, быть может, вольна
О нежной грустить старине.
Не будет уже ничего никогда,
Погаснут былые огни.
Придут незаметно иные года,
Вот только… другие они.
Лишь ночью приснится забытый причал
Да ветер скитаний лихих…
В ту зиму, когда я тебя повстречал,
Был город задумчив и тих.
Я был рожден для ласковой весны, —
Ее надежд, любви и ожиданий.
Не для житейской стыни и страданий,
А чтобы видеть неземные сны.
Я был рожден для солнечных долин,
Где белые сады колышет ветер,
Где лик Спасителя над домом светел…
А рядом мать, отец… и я, их сын.
Я был рожден, чтоб нежных лицезреть,
И никогда ни с кем не расставаться,
И в отчем доме навсегда остаться,
И о любимых сердцем не скорбеть…
Сквозь череду годов я видел сны, —
Так было много боли и скитаний…
И я земных не вынес испытаний
И не дождался ласковой весны.
Смуглый день за рекою звенит
Золотыми дубравами лет.
Серебристые листья ракит
В небо льют свой загадочный свет.
Вдоль веселых откосов зовет
В даль еще не примятая пыль.
Медуница огнями цветет,
И разлукою пахнет ковыль.
Все на свете когда-то пройдет,
Словно нежная грусть на заре.
Скоро кто-то навеки уйдет, —
И покинет свой дом в сентябре.
Неизбывная даль исцелит
От предчувствий и темных примет…
Смуглый день за рекой отзвенит
Золотыми дубравами лет.
Я понимаю боль родной земли
И тех, кого навеки провожаю,
Когда тоскуют в небе журавли,
Когда в ночные дали уезжаю.
Я помню тех, кто нынче не придет,
Кому не так уж радостно на свете,
Когда, как дым, черемуха цветет
И майской ночью зеленеют степи.
Я помню утра золотистый свет,
Не тронутый ни взглядом, ни руками,
Когда над белой заводью рассвет
Плывет неслышно вместе с облаками.
И ту одну, кто в солнечной дали
Все ждет меня, когда я уезжаю…
Я не забуду боль родной земли
И тех, кого навеки провожаю.
От золотистых дней к серебряным ночам
Ведут сказанья.
Не верь весне и вкрадчивым речам, —
Тем обещаньям,
Которые звенят, пленяют и зовут,
Как скрипки пенье.
В них забываешь все: и дом, и свой уют,
Ища спасенья.
Чтобы найти судьбу, припасть к плечам,
Постичь желанья…
От золотистых дней к серебряным ночам
Ведут сказанья.
Не верьте, что были желанья напрасны,
Когда в захолустье кончается жизнь.
И в ночь штормовую грузите баркасы,
Чтоб в сумраке волн над судьбой вознестись.
И смерти смотрите в глаза без утаек,
Не падайте камнем на стылое дно,
Не слушайте крики порывистых чаек
О том, что вам сгинуть сейчас суждено.
Судьба, веселясь, слишком разные карты
Вручает – такое ее ремесло.
Не надо рыдать, когда рушатся мачты,
Рукой огрубелой хватайте весло…
Не стойте с помятой авоськой у кассы,
Свою вспоминая никчемную жизнь…
Не плачьте о том, что разбились баркасы,
Что вам удалось по ошибке спастись.
Может, и жизнь забудется даже,
Погаснет, словно огонь вдалеке.
И годы пройдут, как усталые баржи,
По незнакомой ночной реке.
Будут чуть слышно свинцовые волны
Биться о берег, пеной шурша.
Темное небо будет безмолвно,
О неземном затоскует душа.
Вспомнятся чьи-то нежные речи,
Древних молитв золотые слова.
Ласковый взгляд и смуглые плечи…
Может, и ты ожиданьем жива?
Видишь свои серебристые нивы,
Дней безмятежных белый покой.
Веришь, что будут надеждой хранимы
Те, кто навеки простился с тобой.
И не боишься, не чувствуешь даже, —
Грозное что-то встает вдалеке…
И годы, словно усталые баржи,
Куда-то плывут по ночной реке.
Как, скажите, позвать вас в золотые затоны,
Где молчат на закате о любви берега…
И постигнуть ваш образ – облик светлой Мадонны, —
И поверить, что будем вместе мы навсегда?
Вы сказали: «Так быстро приближается осень…
Осыпаются листья в нашем бедном саду…»
Не грустите… в страну, где бескрайняя просинь,
От невзгод и ненастий, вас храня, уведу…
В край, где тайна туманит золотые затоны
И о чем-то далеком молчат берега…
Как постигнуть ваш взгляд… образ светлой Мадонны
И забыть, что не будем… вместе мы никогда.
Все проходит так быстро, так быстро, почти незаметно,
Вот и август уже… нежный август почти что отцвел.
И о чем-то подумалось вновь, дорогом и заветном,
И приснились луга мне, цветы в хороводе задумчивых пчел.
И меня поманили, опять поманили, как раньше,
Ясным светом поля, словно повесть о первой любви.
И средь летних долин расплескались волшебные чащи,
Где мерцали нездешним огнем в глубине неземные огни.
И веселым огнем зазывала меня медуница,
И трава вдоль низин серебрилась… и тих был покой.
Это надо же было такому… такому случиться
В час… когда уже всадник на белом коне постучал мне в окошко рукой.
Над домом месяц, словно чья-то
Давно забытая любовь…
Опять тихи в полях закаты.
Что было молодо и свято,
Прошло… и не вернется вновь.
И больше ничего не надо, —
Ночь притаилась за рекой.
Где ты, души моей отрада?
Лишь гладит легкая прохлада
Березы белою рукой.
Иные были дни, закаты,
Когда мечтой манила новь.
Все было, но ушло куда-то…
Над домом месяц, словно чья-то
Давно забытая любовь.
Мне дорога не ты, а те воспоминанья,
Которые светлы и связаны с тобой.
Несбывшейся мечты надежды и желанья
Не причинят мне боль, не принесут покой.
Беспечные года и счастья ожиданья
Растаяли как дым весенний за рекой.
И нежности слова, и первые признанья
Наивны и смешны средь пошлости людской.
Они давно ушли… и лишь в полночной тайне
Зовут, как лунный свет в долине голубой…
Мне дорога не ты, а те воспоминанья,
Которые светлы и связаны с тобой.
Поэзия – свет, обнажение чувств,
Щемящая боль, затаенная нежность,
Великая тайна заветных искусств,
Любви вдохновенье, судьбы неизбежность.
Поэзия – вихрь, который в окно
Стучится сквозь ночь в затворенные ставни,
И тех голоса, что исчезли давно…
Мятежный набат, что звучит неустанно.
Поэзия – сердца духовная твердь,
Дающая силы душе ежечасно.
Поэзия – жизнь, победившая смерть, —
Забвенье и годы над нею не властны.
В холодных сумерках зимы
Ищу тебя.
И, ветра слушая псалмы,
Зову, любя.
А город нем, пуглив и дик
В ненастной мгле.
И близок только мне твой лик
На всей земле.
Какие долгие пути
Пришлось узнать,
Но до тебя мне не дойти
И не позвать.
В безмолвных снах морозной тьмы,
Мечту губя,
В холодных сумерках зимы
Ищу тебя.
В лунном саду осыпаются листья
Прошлой любви и надежд.
Скоро придут запоздалые письма
Из заколдованных мест.
Где никогда мы с тобой не бывали,
Даже не знали о том…
Может быть, там нет тревог и печали,
Горечи в доме пустом.
И не горят болью красные кисти
Стылой рябины окрест…
В лунном саду осыпаются листья
Наших последних надежд.
Пусть голос твой звучит прощаньем
И тишиной,
Невысказанным обещаньем
И глубиной.
Он стихнет… и закаменеет
В полях молва,
Но на камнях зазеленеет
Весной трава.
И тучи – белые овечки —
Сюда придут.
И упадет береза-свечка
В уснувший пруд.
И станет новым обещаньем
Закат иной.
Пусть голос твой звучит прощаньем
И тишиной.
В рассветный час нежнее грусть берез,
И жизнь глядится запоздалым счастьем,
Надеждой, ожиданьем и участьем…
И не хватает сердцу тихих слез.
В рассветный час прозрачней неба синь,
Еще яснее голоса ушедших,
Прозрачною листвою отшумевших…
Все дальше с каждым днем уходит жизнь.
В рассветный час нежней твой милый взгляд,
И свет берез, и берег опустевший…
Вздохнет о чем-то ветер пролетевший,
И зашумит листвою старый сад.
Забудь недуг, – пусть ночи голоса
Твоих холодных трав не потревожат.
Пусть светит серебристая роса…
О кто тебе помочь сегодня сможет
Понять себя, свой затаенный мир,
Преданий прежних вспыхнувшие тени, —
Когда усталый рыцарь Альтаир
Склонил главу на лунные колени?
Когда зовет незримая коса
Иной реки, и радость сердце множит…
Забудь про все… пусть ночи голоса
Твоих беспечных снов не потревожат.
В эту ясную ночь о тебе – молодой,
Неподкупной и чистой – я вспомнил…
И мерцала звезда над холодной волной,
Серебрились у берега волны.
Ты ведь все отдала: красоту и любовь
За уснувшую в далях Россию.
Приняла свой удел – незнакомую новь,
Дожидаться не стала Мессию.
В дни пустые, в безлунные ночи ушла,
Тихо сжав в ожидании руки…
Вознеслась, словно белая птица, душа
Над годами щемящей разлуки.
Ты сверкнула звездой над безликой судьбой
И упала в холодные волны…
В эту светлую ночь о тебе – молодой,
Неподкупной и чистой – я вспомнил.
Они слагаются из разных строк,
И не всегда их смысл бывает ясен, —
Он иногда загадочно-прекрасен,
Невидим и таинственен, как Бог.
Стихи бывают радостны, легки,
Словно повсюду первый снег кружится…
Ты улыбнулась, вздрогнули ресницы,
Мелькнули в снежном вихре каблучки.
Стихи бывают слишком глубоки
И взору открываются не сразу,
Подобно драгоценному алмазу,
Сверкнут, – осветят даль ночной реки.
Стихи бывают искренни, милы,
Наивны даже… чуть несовершенны, —
Чисты в своих порывах и мгновенны,
Как будто шелест утренней листвы…
Стихи бывают приторны, скучны,
К людским надеждам и страданьям глухи, —
От слов пустых безвольно никнут мухи,
Зевают те, чьи нервы так прочны…
Пусть будут в жизни разные стихи
По форме, стилю, рифме слов созвучных,
Но только пусть не будет пошлых, скучных,
Высокопарной полных чепухи.
В старинном парке тишина и воля,
И никого из прежних нет в живых.
Забылось все и не осталось боли,
Прошли года, и голос бури стих.
Разрушен дом, молчат из камня львицы,
Ряды колонн безмолвны на заре.
Застывшие оконные глазницы
Тоскуют об исчезнувшей поре.
Тот, кто любил, страдал и жил когда-то,
Давно растаял в синей мгле аллей.
По вечерам багряные закаты
Горят в холодных сумерках сильней.
Да по утрам лишь ветер где-то в поле
Зовет на пир охотников былых…
В старинном парке нет ни слез, ни боли.
И не осталось никого в живых.
Вновь дым и туман от вечерних полей
И плач за рекой журавлей.
Рябиной глядится в окошко судьба,
И пахнет ночлегом изба.
Когтит у порога котенок клубок,
Покой, словно омут, глубок.
Лишь синью застыла, от ветра устав,
Безмолвная тайна дубрав.
Иные края в неземной вышине
Грустят о тебе в тишине.
Иные на сердце слова и огни
Зовут в незакатные дни.
Там ласковей лета потерянный кров,
Луга и малиновый ров…
Все ниже туман от вечерних полей
И плач за рекой журавлей.
Я помню тебя в то далекое время,
Когда ты невестой беспечной была, —
Красивой и юной, открытой со всеми…
А даль голубыми цветами цвела.
Для каждой судьбы есть нелегкое бремя —
Принять все как есть и на жизнь не пенять.
Вот годы прошли, и в безликое время
Тебя я увидел случайно опять.
Чуть строже глаза… облик твой изменился.
Улыбка грустна – в ней иная пора.
Не тот с тобой рядом, кто в юности снился, —
Весеннюю даль опалила жара.
Листвой тополиной заветные речи
Осыпались в сумерках розовых дней…
Кто гладит теперь твои смуглые плечи?
Целует тебя и считает своей?
И ты попрощалась под вечер со всеми,
С кем жизнь, не спросив, навсегда развела…
Я вспомнил тебя в то далекое время,
Когда ты веселой невестой была.
И снова будет долгая зима, —
Обыденные дни, дела и речи,
Почти забытые слова и встречи…
Об этом знаешь ты ведь все сама.
И затоскует сердце о весне,
Приснится белая береза в поле, —
И молодость с мечтой о нежной воле…
Но это будет только лишь во сне.
И вздрогнешь ты, надежду затая, —
А может, все еще не так далече?
Почти забытые слова и встречи,
И молодость… погибшая твоя.
В твое окошко заглянула осень
И золотистой грусти тишина…
Так бесконечна даль веселых просек
И ласкового неба глубина.
Так солнечных берез светло убранство,
И льется, льется всюду ясный свет,
Как будто это неземное царство,
Где жизнь светла, а расставаний нет.
Слова моих несбывшихся желаний
Вновь воплотятся в облике твоем, —
Неопалимой песнью ожиданий,
Ветрами и багряным октябрем…
Вздохнув о счастье, загрустила просинь,
Словно о сыне юная жена…
В твое окошко заглянула осень
И беспечальной жизни тишина.
Ничего нельзя переиграть:
Ни судьбу, ни молодость, ни время…
Можно лишь рябиною стоять
В синий холод под осенней темью.
Можно лишь, когда горит костер
И крадется кошкой дымный ветер,
Вспоминать про братьев и сестер
Да грустить о невозвратном лете.
Не винить себя и не ругать,
Что любил не тех и был не с теми…
Ничего нельзя переиграть:
Ни судьбу, ни молодость, ни время.
Холодным ветром пахнут сумерки…
Не надо клятв, не надо слов, —
Вчерашние надежды умерли
В раздолье летних трав и снов.
Пусть время тишиной наполнится,
Мечтой, которой не найти.
Пусть что-то светлое припомнится
Хотя бы и в конце пути.
Не только радостью увенчана
Дороги вечная стезя.
Я буду нежным и застенчивым,
Мимо вчерашних проходя.
И не забуду тех, что умерли,
Улыбок их и голосов…
Холодным ветром пахнут сумерки, —
Не надо лишних клятв и слов.
Как призрачны в холодном ноябре
Слова любви и лунные дозоры…
Горят, горят на темном серебре
Морозные узоры.
А ночь длинна, и не зажечь костры
В своей душе, в навеки уходящем.
Безмолвны дни, таинственно-пусты, —
Как обрести надежду в настоящем?
Когда молчат деревья во дворе,
Забыты и дела, и разговоры…
И лишь горят на лунном серебре
Морозные узоры.
Пуст берег давно, и река обмелела,
Неласково светит за лесом закат.
Чего ты ждала и чего ты хотела, —
Мечту сохранить и избегнуть утрат?
Привычный уклад навсегда изменился, —
Не помнят уж тех, кто когда-то здесь жил:
Тот сгинул в ночи, этот умер иль спился,
Кого ты любила – тебя позабыл.
Ведь даже в тебе не узнать прежней Тани —
Чужая весна никого не щадит.
Смотри – здесь легко умирают крестьяне
Под песни ветров и под шелест ракит.
Взгляни – тихо чахнет церквушка у леса, —
Туда не пройти напрямик по траве…
Владелец серебряного «мерседеса»
Скупил все в округе по льготной цене.
Чего ты ждала? И чего ты хотела?
По жизни пройти, не изведав утрат?
Пусты, берега и река обмелела,
И гаснет вдали одинокий закат.
Хочу грустить о милой родине,
О золотистых берегах,
О тех мечтах, что похоронены
В шумящих ночью тополях.
О нежных днях, лугах и пажитях,
О вечереющей звезде…
Чтоб это все осталось в памяти…
И о тебе, и о тебе.
О тех, кого любил в прощании
Среди неласковых полей.
О той, что словно обещание
В судьбе моей, в судьбе моей.
О том, что много будет пройдено
Троп в неоплаканных полях…
Хочу грустить о милой родине,
О нежных днях и берегах.
Дни васильками догорят во ржи
Под синей высью.
Жизнь в ласковую полночь убежит
Зеленоглазой рысью.
Исчезнут в нежно-розовом огне
Года и нивы.
Тоскуй же всей душою обо мне, —
И будем живы.
В ночную даль с надеждой ворожи
Под звездной высью.
Мою судьбу, затихнув, сторожи
Зеленоглазой рысью.
С мечтой о твоей неутраченной воле,
Когда оживают под вечер холмы,
Я встретил весну в заколдованном поле,
Но в сердце остались туманы зимы.
Навеки ушедшее что-то осталось,
Как будто звезда зыбким светом горит.
Душа отцвела и в ветрах разметалась
Листвою желаний, надежд и обид.
И не с кем уйти предвечерней сторонкой
В края, где о лете грустят журавли…
Кому золотой осениться иконкой
И колокол тихий услышать вдали?
Пусть будет твоя лишь забытая воля
Мечтою манить за ночные холмы…
Когда окажусь в заколдованном поле,
Когда позабуду туманы зимы.
Хочу звездой на темном небосклоне
В ненастных, смутных днях для вас гореть.
Словно пред образом, в земном поклоне
Упасть пред вами, чтобы умереть.
А вы… вы навсегда останьтесь тайной,
Моей судьбой, неведомой чужим.
Я стану вашим рыцарем печальным,
А если надо – псом сторожевым.
Вы помните, за что спалили Трою,
Сколько разбилось шхун у пенных скал…
Без вас в тоске в немую полночь взвою,
На гулкий берег устремив оскал.
Чтобы уйти туда и на свободе
О вас скучать, о воле песни петь.
Ночной звездой на спящем небосводе
В холодных днях для вас одной гореть.
Я хочу этот город понять,
Глубь его затаенных речей.
Навсегда полюбить и принять
Тайну сфинксов и белых ночей.
Византийских свободных орлов
Увидать в неземной синеве
И огни золотых куполов
Ранним утром в безмолвной Неве.
Встретить нежно-немеркнущий день,
Словно Блока молитву о Ней.
И уйти в царскосельскую сень
Вдоль фронтонов из древних камней.
И о многом, о страшном не знать,
Не касаться от склепов ключей…
Чтобы в полночь однажды понять
Тайну сфинксов и белых ночей.
Вы уйдете в холодный апрель,
В золотисто-сиреневый май.
Станет звонче под утро капель
В тишине пролетающих стай.
Вновь жемчужные тучки весны
В голубые поля позовут,
А тревожные тени зимы
На вчерашних задворках умрут.
Вновь прибрежная манит коса,
И горят за рекою огни,
Нежной вести звонят голоса
О забытой и светлой любви.
И под вечер в лугах коростель
Вспоминает покинутый край…
Вы уйдете в холодный апрель
Или в бело-сиреневый май.
Мы в какой-то безликой живем суете,
Быстро годы летят, – так бесцветны, унылы.
Кто-то сбился с пути и погряз в нищете,
Кто-то замки возвел и роскошные виллы.
Мы в какой-то тревожной живем маяте,
Не осталось для счастья заветного места.
И распята страна, как Христос на кресте,
А воскреснет ли вновь – никому не известно.
Мы в какой-то безмолвной живем пустоте,
Стерлись даты… они – словно смутные тени…
Кто затеплит звезду в ледяной темноте?
Пред какою иконой мне встать на колени?
Мы в какой-то безумной живем суете,
Где, как в сумерках, тают и люди, и годы…
Все беззвучней мятежный набат в высоте,
Все незримей во мгле лик ушедшей свободы.
Поредела тропинка в лесу,
Отсияла весны благодать.
Я сегодня спокойно усну,
Я не буду о прошлом мечтать.
Станут листья в забытом лесу
О несбывшемся счастья шептать.
Я твой образ навек унесу,
Я не буду о прошлом скучать.
Лишь уйду за речную косу,
Где вчерашних примет не видать…
Опустела тропинка в лесу,
Отсияла любви благодать.
Я поэт журавлиной Руси,
Ее далей зовущих и склонов,
Под луною серебряных кленов…
О страна дорогая, прости!
Что тебя не сберег от тоски
В дни скитаний, разлук и уныний…
Скоро, скоро мерцающий иней
Ляжет памятью мне на виски.
Скоро будут в моей стороне
Люди новые, песни другие…
И в туманах березы нагие
Позабудут о нежной весне.
Будет ветер-бродяга грустить
Средь молчащих в ночи крутосклонов
О печали серебряных кленов,
О полях журавлиной Руси.
Я забываю дни, желания и годы,
Когда шумят дожди и никнет тишина,
Когда томят судьбу грядущие невзгоды,
И кончился покой, и снегом даль полна.
Я вижу вновь и вновь привычную картину,
Как будто бы всю жизнь она передо мной:
Седые облака плывут стремглав в низину,
Да плачет в тишине ненастный ветр ночной.
И лишь тебя одной мне не хватает очень, —
Не успокоить боль надеждою пустой…
Пусть отгорела жизнь звездой осенней ночью, —
Мне только ты нужна, заветный голос твой.
В те дни, когда навек забыли о свободе,
Когда ночной тоски не вычерпать до дна…
Я забываю дни, желания и годы,
И только ты нужна по-прежнему одна.
Прошу вас, прошу: подарите возможность
Увидеть вас снова… увидеть скорей.
Хочу поменять свою жалкую должность
На волю, на счастье, на крик журавлей.
Хочу позабыть хоть на миг
про ничтожность,
Все, чем прозябаю все годы подряд.
Я очень прошу: предоставьте возможность
Сменить на иное потертый наряд.
Чтоб вдруг показалось: все в мире – условность, —
А сердце в надежде забилось сильней…
Чтоб я поменял свою жалкую должность
На звезды, на степи, на шум тополей.
Неслышно ветер в брошенных лесах
Сорвет листву, осыпет зверобой…
Ты где-то там, на синих небесах, —
В долине голубой.
К кому теперь взывать о чудесах,
О нежных днях, где солнечный покой…
Ты где-то там, в нехоженых местах, —
В долине голубой.
И скоро иней в волосах
Сверкнет над прядью мерзлой бороздой…
Ты где-то там, где яблони в цветах, —
В долине голубой.
Затихнет время эхом на холмах,
А жизнь мелькнет вечернею звездой…
Ты где-то там, в жемчужных облаках, —
В долине гол
![Карочка — [email protected] - В день, когда магия замрет](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
