Татьяна Шулаева - Путник
О ком?
Перед взором моим – лес,
Я там рос.
Ещё в детстве просил у небес —
Дотянуться б до звёзд.
Небеса давали мне сил,
Через малый срок
Я в горсти приносил
Новых слов.
Есть небесный отец,
Но я долго к нему был глух.
Я узнал, что он больше всех,
Но стеснялся сказать вслух.
Даже руки мои —
Это плод творения его.
А мелодии, а стихи?
Это кто через нас плывёт?
Это кто через нас длит?
Чей пример взят?
А когда чересчур – рябит.
Весь огнём объят.
Это кто тут из нас крут?
Кто себе льстит?
Передоз получил Курт
И теперь спит.
Если слышишь —
Кругом треск,
То не в страх – спуск.
Из самого дна – блеск.
Вот и снова – пуск.
Если ноги стоят на земле —
Помолчи внутри.
И спокойным взглядом залей
Наблюдений вид.
О, небесный отец,
Про тебя глядят, про тебя поют.
Бирюзовый чай и ванильный взгляд
Люблю!
Останься
Останься той,
Которая умеет
Прекрасно успокаивать и слушать.
Останься той, которую
Средь шума пьяного
Стихотворения душат.
Останься той, в устах которой
Всегда не мама, а мамуля.
Останься той, которая возьмёт
Себе беду чужую.
Останься той, которая полюбит
Так, что самозабвения.
Останься той, которой доверяют
Без линий и полосок отчуждения.
Останься той, которая живёт открыто,
Словно провод оголённый,
Останься той, что всё наоборот.
Всегда счастливой,
И всегда влюблённой.
Останься той, чей так задорен смех,
И той, что за любую шутку.
Останься самой редкою из тех,
Что верит первому попутному.
Останься той, что в Боговых руках
Всё ощущает,
Никого не сглазит.
Останься той, что сердце слышит так,
Как будто бы оно всегда на связи.
Дела не в подколачивании рифм,
И не в особенности стиля.
А в том, что стих за горло держит и искрит.
Я помню лёгкий сон —
Там буквы говорили.
Дыхание вечности
Хочу вздыбить этот город вечностью,
Закидать его снежками и серпантинками.
А после уйти незамеченной.
Горными туманными тропинками.
Отказываться, когда всё сделано.
Не робеть и не скромничать, когда на нуле.
Не надоело ли быть примерными,
Ничем не отличаясь от цветного желе?
Разукрашенными и особенными,
Но никакой пользы,
Кроме как себе,
Кому сегодня послужили? осчастливили кого вы?
Такие ли слова ваши сладкие, как щербет?
Плакаты, митинги на центральной площади,
Каждое слово – удар топором.
Как же Вы существуете, те, кто ропщете?
Откуда удивление на каждый облом?
Внутрь заглянешь – потеряешься, заблудишься.
Вглубь такие просторы – вечность не объять.
Наращивать всемогучесть только через трудности,
Господи, прошу – пусть не заканчивается эта тетрадь.
Туда
Туда, где ждут. Где нет бессмысленных ночей,
Бессмысленных минут,
Где труд —
Служение Богу,
Я понемногу
Привыкаю к городу.
В итоге —
Хижина в лесу.
Попросишь, он в ответ – «спасу»,
И Чусовую и Осу
И град на Каме.
Я еду к маме!!!
***
Небо куполом.
Голубится так, что задыхаешься.
Землю круглую
ощущуаю.
Круг всегда смыкается.
Точка выхода
Через время станет точкой возвращения.
Единое целое —
никакой разницы
Я И ВСЕЛЕННАЯ.
Рождается поэт
Рождается поэт. И вокруг него вместо воздуха – тысячи слов. Вот и задача его сразу становится ясна. В этом мире слов нужно сделать приборку. Расставить всё по полочкам, сшить для них красивую одежду, и порой – заключить их в облака.
И так всегда – горы, гряды, тучи, безумия слов, а ты с ними играешь, подставляешь одно к другому, заменяешь, выбываешь, прикручиваешь. Порой – они в ответ искренне улыбаются, порой хмурятся, но взаимодействует поэт с ними постоянно. Дружит, соприкасается, жонглирует, изучает, любит.
После того, как всё будет подобрано и прибрано, на эти бесчисленные коробки со словами можно встать и обняться с богом. И уйти абсолютно другим, никак не называющимся, дышащим горячей любовью.
Ветер
И вот теперь я знаю, что я – ветер. А ты любишь ветер, значит – любишь меня. Я легка и невидима, может, даже – иллюзорна. Но кто-то сказал: – «Ветер». И всё-таки я – ветер.
Привыкнуть и уйти, вернее – улететь. Открытое пространство не создаёт препятствий, а у домов, этаких убежищ для тешащих самолюбие и скрывающихся от природных явлений, к счастью, есть окна, в которые легко сделать то, что я обычно делаю, привыкнув – улететь.
Поймёт меня только тот, кто познает или уже знает истинный непередаваемый, искушающий, манящий, дурманящий привкус свободы. Хотя, тому, кто знает, не нужно никого понимать. Всё сначала. Именно, привкус – вкуса она не имеет, она не имеет ничего, даже названия, только видимые безграничные условности. И поэтому, привыкнув, улетаю.
Слова – самая нещадная форма выражения чувств. То, что здесь читаемо, несёт лишь песчинку того, что хотелось бы передать из бесконечной пустыни прекрасного.
Покружила над домом – улетела, покружила над делом – улетела, покружила над знанием – улетела. Делать это трудно. Но то, что мгновенно получаешь взамен восполняет неприкосновенную опустошённость.
В один из дней пришлось задержаться. Потому, что попросили. Прошло немало времени и, показалось, что я совсем разучилась летать и снова привыкла к жизни человека. Но внутреннее несогласие всё-таки терзало. А ведь это было всего лишь привычкой, одной из миллиона, но почему ты?
Любовь медленно убивала ветер, он тяжелел и тяжелел, пока совсем не превратился в раба, и ни о какой свободе уже не могло и быть речи. Она стала любящей женщиной. Но иногда она всё-таки позволяла себе летать.
Ей приходилось быть, как большинство. Приходилось делать то, что делает большинство. Она теряла связь с другими мирами. Взлетев на несколько минут, она понимала, что лишь теперь по-настоящему счастлива.
Привыкнув – уйти.
Но, наконец-то произошло то, что должно было случиться. И объединились любовь и ветер. Дыхание счастья и благодати теперь во всём. Я уверяю вас. Разве вы не чувствуете?
Пропавшая без вести
Мне бы стать одним из бременских музыкантов.
Гитару в руки, много голоса неосипшего.
Чтобы каждый прохожий нарёк меня хулиганкой.
Дерзкая, но намного опередившая.
Никакими знаками чёрным по белому,
Не предостеречь меня, жгуче-бесстрашную.
Не знаю курс евро, но знаю ягоду спелую.
Не ищи меня, без единой вести пропавшую.
К пропасти, где ни дна, ни стеночки,
С одного берега на другой ринулась.
Воздухом стала, несгораемой лампочкой,
Верёвочным мостиком для других перекинулась.
Тайны, от которых ключи утеряны,
Плюшевые медведи напрочь выпотрошены,
Мои маршруты – от Твери к двери.
Чувства испытавшие, но вскоре их отключившие.
Будете перелётными, не оседлыми,
Тогда мне будет о чём с вами взглядом встретиться.
А мы – свободные, бывшие рабами беглыми
В сансаре ликуем, вертимся.
Выше
Перебираюсь на этаж более высокий,
Но только не этого дома вашего.
Я подпрыгиваю, выжимая последние соки,
А мне по венам – новый, неокрашенный.
Меняю значение своих событий,
Умею ходить по стенам,
Смотри – уж сижу на люстре.
Генерал, поставь меня запевалой между Адамом и Евой.
Отчего людям живётся так пусто?
Я сложила в коробку свои задачи, свои заботы.
Они переодеты, им выдают новые сюртуки.
Вдоль саванны еду на бегемоте.
Вечерами сижу у единоначальной реки.
На развешенных зарисовках не задерживаю взгляда.
Из глазниц – не зрачки, не белки – посыпаю искрами.
Принц ещё не понял, где живёт его отрада.
Но какое расстояние между нами и принцами.
Следую и не знаю, что выбрать – то ли дзен, то ли дзынь.
Нам приходится замолкать при подключении.
Я одна из твоих дочерей, одна из твоих кузин.
Научи меня жить без времени.
И я буду рад, и я буду смел, да от счастья пьян.
Куда дальше поведёшь ты меня хмельного?
Ты подаришь чин, дашь возглавить клан.
Всё ведь было, и всё для меня не ново.
Так зачем же снова, в просторный угол, из раза в раз
Приводить туда, где орлы гнездятся?
Озеро Рица, туман плантаций, пружинит связь.
Громкий смех, чтобы досмеять, чтобы насмеяться.
Там, где кожа, там лишь условно, лишь штрих-пунктир,
Разрезаешь ручки у рюкзаков и я снова – воздух.
Ты играешь в бильярд и катаешь мир.
Без тебя, как ни грейся – мёрзло.
Благая весть
