Неизвестен Автор - Сэр Гавейн и зелёный рыцарь
Однако ни шлема не нашлось при нём, ни лат нагрудных,
Ни кольчуги, ни мелочей, причастных к доспехам;
Ни копья, ни щита, дабы напасть и сразить.
Но в одной руке вёз он ветвь остролиста,
Чьи буйны побеги, когда убор рощ опал;
А в другой руке — секиру великанских размеров.
Боевой топор сей словами обрисовать непросто:
Обух длины великой — в локоть, не иначе;
Железко зелёной стали и злата чеканного,
С широким краем навострённое лезвие
Взрезать и разить пригодно, словно резак заточенный;
Ладонь удерживает надёжную рукоять,
Железом окованную вплоть до конца,
Что гравировкой нарядной изукрашена щедро;
Ремень приметный окаймил топорище
И вился вкруг деревянной ручки, привязан к обуху,
С кистями затейливыми, стянутыми во множестве
В розетки яркой зелени с узорной отделкой.
Вот такой рыцарь браво на порог ступил
И прошествовал к возвышению, не страшась нимало,
Но воинов не приветил, поверх голов глядя.
Вот слова первые, что он вымолвил: «Увидеть где бы
Предводителя сей орды? Поглядел на него бы
Я с радостью, и в речи открылся б ему
Отчасти».
Строй рыцарей чужак
Оглядывал с пристрастьем,
Высматривая знак
Неоспоримой власти.
XI
Долго глядели все на дивного гостя
Ибо всяк стремился уразуметь смысл того,
Что скакун и конник — колера странного,
Зелёные, словно лист — зело зеленей,
Чем зелень эмали на золоте в узоре ярком.
Засмотревшись на рыцаря, все подобрались ближе,
Думая да гадая, что содеет чужак.
Много чудес видали там, но никогда — таких,
Засим люди сочли его иллюзией фаэри,
Так что мало кто осмелился молвить слово в ответ:
Голоса звук приковал всех недвижно к месту
В мёртвом молчании под немыми сводами,
И голоса иссякли, словно сон окутал зал
Покровом.
Не только страх — причина
Молчания такого.
По чести — властелину
Пристало молвить слово.
XII
Оглядел Артур с возвышения столь дивного гостя,
И приветил вежливо, ибо не ведал страха.
И рек: «Благородный сэр, добро пожаловать к нам.
Я, глава под здешними сводами, зовусь Артуром.
Добр будь, сойди с коня, и садись промеж нас.
А о деле задуманном дашь знать позже».
«Нет, Всевышний мне в помощь, — ответствовал гость,
В сём доме задерживаться я не думал отнюдь.
Но слава твоя, лорд, вознеслась до небес,
Град твой и рыцари благороднейшими почитаются,
Лучшими из конников, закованных в латы,
Наипервейшими воинами подзвёздного мира
И достойными противниками в потехе ратной;
Здесь и куртуазия в ходу, как рассказала молва.
Это и привело меня в Камелот на сей раз.
Уверен будь: ветвь, что привёз я с собой,
Мира примета, ибо не мыслю зла.
Кабы собирался я ратиться на бранном поле,
И шелом, и латы нашлись бы дома,
И копьё острое, и яркий щит под стать,
Да и с прочим оружием я равно знаком.
Но не воевать я явился, как видно по платью.
Коли ты и вправду храбр, как народ твердит,
Даруй мне право сыграть в игру задуманную,
Без заминки».
Артур же без запинки
Рёк рыцарю в ответ:
«Коль ищешь поединка,
Тебе отказа нет».
XIII
«Нет, биться не буду я, забудьте о том:
Вкруг себя усмотрел я лишь безбородых младенцев.
Явись я в воинских латах, да на боевом коне,
Со мной померяться мощью не смог бы никто здесь.
Засим при дворе я испрашиваю игру рождественскую:
Ведь нынче святки, и Новый Год, и весело отрокам.
Если кто в сих чертогах стойким почитает себя,
У кого горячая кровь, либо нрав необуздан,
Так что дерзкий ударом за удар воздать готов,
Я подарю ему с радостью сей редкий гвизарм,
Сей увесистый боевой топор в вечное пользование.
И пусть рубит первым, я ж безоружным останусь.
Коли отважный воин мой вызов примет,
Да поторопится он оружие забрать у меня!
Я ж отрекусь от секиры, — пускай ею владеет,
И удар его выдержу доблестно, не сходя с места,
Ежели мне дозволишь отвесить ответный удар ему
В свой черёд.
При этом дам герою
Отсрочку — день и год.
На игрище такое
Кто выступить дерзнёт?»
XIV
Коли сперва удивил он всех, тут уж вовсе застыли
Все домочадцы в молчании — и челядь, и знать.
Верховой воин загарцевал в седле,
Свирепо красным глазом вокруг повёл,
Свел ворс бровей, отливающих зеленью,
Бородой тряхнул, ожидая должного отклика.
Не видя ответчика, гость звучно откашлялся,
С важностью выпрямился, и высказал вот что:
«То Артуровы ли чертоги, — тан промолвил,
Чья слава разнеслась по далеким странам?
Где же теперь ваша гордость и гонор победный?
Где свирепость, и прыть, и речи хвастливые?
И увеселения, и славу Стола Круглого
Сводят на нет слова безвестного гостя,
Так что перетрусили вы раньше, чем обрушен удар!»
Тут захохотал он столь звучно, что вознегодовал лорд:
Кровь прилила к челу его, и запылали щёки
Огнём.
Все омрачились лики;
В молчанье гробовом
Могуч и смел, владыка
Встал рядом с чужаком.
XV
И рёк: «Клянусь Небом, неумна твоя просьба.
И коли нелепо желание, так по заслугам и обретешь.
Никому из рыцарей не страшно от речи заносчивой.
Давай же мне боевой топор, волею Господа,
И я не замедлю с милостью, в коей имеешь ты надобность».
Тут он подступил к нему без опаски, и за топор взялся,
А рыцарь резво спрыгнул с седла.
И вот секира у Артура, в руке её сжав,
Он потрясает немилосердно ею, словно в сече бранной.
Статный тан перед ним встал в полный рост,
Выше прочих воинов на главу и больше того;
С горделивой солидностью огладил бороду,
Скинул наземь котт, не опуская взгляда,
Не больше тревоги выказал в преддверии удара,
Как если бы от стола лорды поднесли вина ему
С почтеньем.
Гавейн от возвышенья
Нагнулся к королю:
«Честь этого сраженья
Мне уступить молю».
XVI
«Изволь, о правитель достойный, — рек Гавейн королю, —
Вели мне встать от стола и ближе шагнуть,
Чтобы, противу вежества не греша, я прервал трапезу.
Коли державной госпоже моей угожу тем самым,
Я бы с советом выступил перед свитой знатной.
Ибо не дело это, думаю, и не должно быть тому,
Коли уж просьба столь редкостная при дворе прозвучала,
Чтобы ты сам снисходил до дерзкого вызова,
Когда бравых рыцарей вокруг не счесть;
Думаю, доблестней не найдется на свете,
Нет храбрее и крепче ратников на бранном поле.
Я ж, не обессудьте, и силой, и рассудком не вышел;
Гибель такого — не горе, не солгав, скажу.
Лишь за то, что ты — дядя мой, воздают мне почести,
Твоя кровь в моей плоти — иных заслуг не ведаю.
И раз затея столь пустая недостойна владыки,
А я раньше прочих заговорил — даруй поединок мне.
А коли неумело молвил, да не посмеют двор за то
Осуждать».
Тут зашептались в зале,
И порешила знать:
Топор зелёной стали
Гавейну передать.
XVII
Тут его величество повелел ему без промедления встать,
И тот вскочил сейчас же, и чинно приблизился,
Пред королём на колени встал, и залог боя принял.
А тот передал его с радушием, и, воздевши руку
В благословении Божьем, приветливо наказал,
Чтобы укрепились силою и сердце, и длань.
«Осторожно, родич, — король рек, — отмеряй один удар,
И коли воздашь гостю, как должно, думаю я,
Ты выдержишь выпад, коим ответит он позже».
И вот Гавейн вышел к воину, с боевым топором,
А тот доблестно ждёт его, малодушия не выказывая.
Тут объявил сэру Гавейну вождь в зелёном:
«Повторим-ка договорённость нашу, к игре приступая.
Сперва, изволь, воин, назови своё имя,
Не запираясь, по правде, чтоб доверять тебе мог я».
«По чести, — рек зачинщик, — величаюсь Гавейном,
Я, что нападу на тебя с ударом, чем бы уж дело не кончилось,
И чрез двенадцать месяцев приму без подмоги, один,
В свой черёд расправу, от оружия не уклоняясь
Никакого».
Гость отвечал ему:
«Гавейн, даю в том слово:
Я твой удар приму
Охотней, чем другого».
XVIII
«Право же, — рек зелёный рыцарь, — радуюсь я, сэр Гавейн,
Что от твоей руки искомое мне взыскать предстоит,
И что ты повторил добром, в речи истинной,
