Павел Грушко - Было или не было. Либретто
(нервно).
Сказать по правде, я как раз
хочу поехать на Кавказ…
Само собою, если вдруг
на Бронной свалится кирпич мне на голову…
ВОЛАНД:
Кирпич, вас уверяю,
вам никак не угрожает.
Просто так кирпич на голову не свалится,
не свалится, конечно, никогда!
Вы умрете другою смертью…
БЕРЛИОЗ:
Может, знаете какой?
Конечно, смертен человек!
ВОЛАНД:
(задумчиво).
Внезапно смертен… Смерть, как снег…
Раз, два… Меркурий… во втором доме…
луна ушла…
шестерка — несчастье…
семерка — вечер…
восьмерка — мгла…
(Берлиозу.)
Вам голову отрежут!
ИВАН:
Как?!
БЕРЛИОЗ:
И кто же — интервент? Кулак?
ВОЛАНД:
Нет, комсомолка.
БЕРЛИОЗ:
Что за вздор!
ИВАН:
Вы какой-то… фантазер!
ВОЛАНД:
(вкрадчиво).
Что ж, простите за ответ.
Кстати, если не секрет,
что сегодня вечером вы заняты, иль нет?
БЕРЛИОЗ:
Весь вечер у меня забит,
сперва отправлюсь в Массолит…
ВОЛАНД:
Вам не бывать сегодня там!
БЕРЛИОЗ:
Я голову на отсеченье дам!..
ТЕРЦЕТ
Аннушка уже купила
масло подсолнечное и разлила…
И, позвольте извиниться,
ваш поход не состоится
ИВАН:
(с вызовом).
В клинику вас!
ВОЛАНД:
(холодно).
Был не раз,
И там уже заждались вас…
ИВАН:
Ну и кто ж вы будете?
БЕРЛИОЗ:
Вы немец?
ВОЛАНД:
В общем, так…
ВОЛАНД:
Аннушка ужа купила
масло подсолнечное и разлила…
И, позвольте извиниться,
ваш поход не состоится…
ИВАН:
В клинику вас!
ВОЛАНД:
Был не раз… и там уже заждались вас…
ИВАН:
Ну и кто ж вы будете?
БЕРЛИОЗ:
Вы немец?
ВОЛАНД:
В общем… так.
Меня пригласили в государственную
библиотеку, как единственного в мире
специалиста, разобрать рукописи
чернокнижника Герберта.
БЕРЛИОЗ:
(радостно).
Так вы историк!
ВОЛАНД:
Я историк!..
Сегодня на Патриарших будет интересная
история. Имейте в виду, что Иисус
существовал. И никаких доказательств
не требуется, все просто…
Шаркающей кавалерийской походкой,
в белом плаще с кровавым подбоем,
в городе Ершалаиме,
четырнадцатого нисана
вышел из дворцовых палат
пятый прокуратор Иудеи
всадник Понтий Пилат…
РОМАН О ПИЛАТЕ
ДОПРОС ИЕШУА, ГА-НОЦРИ
Всадники, солдаты и внутренний голос Пилата
ВСАДНИКИ:
Над холмами, словно пламя,
наши алые плащи!
Перед римскими орлами,
Иудея, трепещи!..
ПИЛАТ:
Будь проклят град Ершалаим!
Зачем меня заставил Рим
быть прокуратором твоим?!
Проклятье!..
Будь проклят жирный запах роз
и головная боль до слез!..
Куда запропастился пес?!
Проклятье!..
Зажата голова в тиски!
Воспламеняются виски!
И нет спасенья от тоски!
Проклятье!..
ИЕШУА ПЕРЕД ПИЛАТОМ
Подследственный из Галилеи?
К тетрарху дело посылали?
АФРАНИЙ:
Да, прокуратор.
Он отказался дать заключение
и смертный приговор направил
на ваше утверждение…
ИЕШУА:
Добрый человек, поверь мне!..
ПИЛАТ:
Что? Кентуриона Крысобоя ко мне!..
Преступник называет меня «добрый человек».
Объясните ему, как со мной разговаривать!
Но не калечить.
КРЫСОБОЙ:
Римского прокуратора
называть игемон.
Других слов не говорить!
Смирно стоять!
Ты понял меня, или ударить тебя?
ИЕШУА:
Я понял тебя. Не бей меня.
ПИЛАТ:
Имя?
ИЕШУА:
Мое?
ПИЛАТ:
Мое мне известно. Твое.
ИЕШУА:
Иешуа по прозвищу Га-Ноцри.
ПИЛАТ:
Кто ты по крови?
ИЕШУА:
Я не помню родителей…
ПИЛАТ:
Где ты живешь?
ИЕШУА:
Я путешествую…
ПИЛАТ:
(Ах, как болит голова…)
Ты, бродяга, собирался храма здание
разрушить… и призывал к атому народ…
ИЕШУА:
Нет, нет, игемон!..
Я лишь твердил, что рухнет храм старой веры
и создастся новый храм истины!
Сказал так, чтобы было понятней.
ПИЛАТ:
Что такое истина?!
ИЕШУА:
Истина прежде всего в том, что у
тебя болит голова, и болит так сильно, что ты
малодушно помышляешь о смерти. Ты не
только не в силах говорить со мной, но тебе
трудно даже глядеть на меня. Я невольно
являюсь твоим палачом, что меня огорчает…
Но мучения твои сейчас кончатся…
Человек творит слова,
а потом пошла молва —
вот и получается:
слово истины святой
обернется клеветой —
как тут не отчаяться!
Я твержу себе: молчи,
всюду бродят слухач и,
вроде бы приятели.
Я скажу: «Господь со мной!»
А они: «Господь — срамной!» —
вот и на распятие!
Мое слово — разве я?..
В каждом слове спит змея!
Снизойди, молчание!
Да святится тишина!
В ней вся речь заключена,
радость и отчаянье!..
Беда лишь в том, что замкнут ты
и веру потерял в людей…
Жизнь твоя скудна, игемон!
Смолкнут слова
и пройдет голова.
И тогда мы с тобой пойдем гулять по саду.
Верь не верь —
но откроется дверь.
Ты поймешь — было все так, как надо…
ПИЛАТ:
Развяжите ему руки…
Сознайся, ты великий врач?
ИЕШУА:
Нет, прокуратор, я не врач… я не врач…
ПИЛАТ:
Значит так, ты утверждаешь,
что не призывал разрушить
храм на площади соборной.
Поклянись, что это так.
ИЕШУА:
Чем ты хочешь, чтоб я клялся?
Пилат. Ну, хотя б твоею жизнью. Ею клясться
время, так как жизнь висит на волоске…
ИЕШУА:
Уж не ты ль ее подвесил?
ПИЛАТ:
Волосок я перережу!
ИЕШУА:
Ошибаешься ты в этом,
разве ум твой не высок?
Согласись, что перерезать
волосок, наверно, может
только тот же, только тот же,
кто подвесил волосок?
ПИЛАТ:
Вот теперь не сомневаюсь,
что все праздные гуляки
в Ершалаиме ходили за тобою по пятам.
Гестас, Дисмас, Вар-равван ли…
Вместе с ними воровал ты?
Ты болтаешь — они тащат, а добычу пополам?!
ИЕШУА:
Этих добрых людей я не знаю!
ПИЛАТ:
Ты всех называешь добрыми людьми?
ИЕШУА:
Злых людей нет на свете!
ПИЛАТ:
Впервые слышу об этом!
МАСТЕР:
(внутренний голос Пилата).
