Вера Булич - Ветви. Четвертая книга стихов.

Нет у меня детей. Мой взгляд и голос
Ни в ком не оживут. Не передам
Зерна земле, как полный спелый колос,
Не завещаю ничего годам.

И даже дерева ни одного
Своей рукой не посадила.
И роста видела бы торжество,
Как зреет многолиственная сила…

Весна. Цветут в садах чужие вишни,
Играют дети солнечным песком,
И солнце светит всем. Никто не лишний
Под всеобъемлющим его лучом.

Живая жизнь в окно кивает мне.
А день мой отдан тщательным заботам
В библиотечной пыльной тишине
О жизни спрятанной под переплетом.

По улице с сказочной палицей
Прошелся полночный мороз.
Оставив на черном асфальте
Кристальный рисунок звезд.

Как в легкой снежинке, в инее,
В них четкий узор заключен:
От сердца истоки линий,
Сияния вечный закон.

От сердца лучи расходятся,
Но тускл и черен их блеск.
А в улицу — в темный колодец —
Сияют звезды с небес.

Как тени их, звезды замершие
Чернеют на мостовой.
И нет их участи горше —
Быть стертыми жизнью дневной.

Но замысел непроницаемый
В творении каждом живет.
Мы смотрим, не понимаем…
Помедли, ночной пешеход.

Как в мире многообразия
Беспомощна и чиста
Вот эта из уличной грязи
Возникшая красота!

Быть может, жизнь была
задумана иначе,
прозрачна и тепла,
как летний день на даче.
Не так она прошла.

В руке дрожит смычок,
и жалуется скрипка.
Какой от жизни прок? —
Ошибка за ошибкой.
А летний день далек.

Плывет, плывет волна
звенящего прибоя.
Не всё его вина.
он побежден судьбою,
судьба была темна.

Пустеет ресторан,
и свет полупотушен.
Кругом густой туман,
туман табачный душен.
Ну что ж, он снова пьян.

У темного стола
он, отвернувшись, плачет.
А голубая мгла
еще поет: иначе
задумана была…

Правда режет острым ножом до кости,
Оглушает тяжелым камнем,
Толщей земли обрушивается и душит.
Она безжалостна и враждебна,
Она запирает все двери,
Она отнимает надежду,
Она затмевает свет.
Стой, исходи тоскою и кровью,

Я знаю другую правду,
Она говорит о том же иначе,
Она говорит: смирись.
Всё в этой жизни проходит,
Всё в этой жизни дается
Взаймы, на короткий срок,
И время придет отдавать.

Уносят осенние реки
Поломанные деревья.
Когда-то веселые ветви,
Когда-то зеленые листья,
В них жили ветер и свет.
Покорно отдайся теченью.
Впадают мутные реки
В глубокое ясное море,
И вечные звезды сияют
Над устьем твоей судьбы.

Живешь и копишь всякий сор,
Воспоминаний сор бумажный,
Всё то, что сердцу с неких пор
Казалось дорого и важно.

Стихи, наброски, дневники,
Программы, вырезки и снимки…
Как выбросить черновики
Вот эти, в карандашной дымке?
Концом легчайшего крыла
Их, может быть, коснулась Муза…

Но всё, чем я сама жила,
Моим наследникам обуза.

Твой голос горячий остался в мире,
Волной круговой разошелся в эфире.
…Сорвался камень, упал в глубину,
Волна, не догнав, догоняет волну
Кругами, всё дальше. кругами, всё шире…

Твой голос поет далеко в эфире,
Но так далеко, в такой вышине,
Что пенья уже не расслышать мне.

Ты ушла. И не случилось мне
Всё тебе сказать, что было надо.
Розовый рассвет стоял в окне.
На лицо твое легла прохлада…

…………

Тусклые, пустые дни идут.
Что за ним, за этим черным краем?
Есть ли там, где ты, душе приют,
Есть ли свет, какого мы не знаем?

Здесь у нас холодный ветер, осень.
Над твоей могилой листопад.
Мы еще у Бога силы просим,
В церкви свечки за тебя горят.

Не привыкнуть, сколько ни хожу,
К твоему молчанью гробовому.
Как я сердцу мертвому скажу
То, что не сказала я живому!

Уж ты не сидишь за столом.
Смеясь, вместе с нами.
Твое лицо под стеклом,
Неподвижное, в раме.

Живу в пустой тишине,
И жить нелегко мне.
…И только твой голос во сне:
— Люби…помни…

И неужели не будет,
Не будет и тени блаженства,
Ни проблеска света во мгле

За эту мольбу о чуде,
За муку несовершенства
На черной слепой земле!

Возвращаюсь утром на землю с тоскою.
Чернота. Будильник резко звонит.
Расплывается сон туманной рекою,
Только эхо вдали звенит.

Снова надо войти в этот воздух черный,
Надо в память войти, в каждый темный изгиб,
И согнуться под ношей своей покорно
Из невидимых каменных глыб.

Как принять этот мир, тяжелый и жесткий,
Где ни легкости, ни справедливости нет?
…Замирают далекого сна отголоски,
Бьет в глаза электрический свет.

Страницу можно вырвать из тетради
И заново писать по белизне,
Всё переставив, переделав, сгладив…
А наша жизнь проходит вся вчерне.

Блеснет в сознаньи свет внезапно яркий,
Неверных слов и дел увидишь зло —
И не помогут поздние помарки,
Не пережить былого набело.

Я рукопись, отдавшись своеволью,
Без сожаления бросаю в печь.
Но то что сердце сдавливает болью,
Не вытравить, не вырвать и не сжечь.

Во сне я часто поднимаюсь в гору,
По круче, вверх, цепляясь и скользя…
С трудом ищу надежную опору,
И выбрать путь иной нельзя.

Нельзя откладывать на завтра тяжесть,
Быть может, завтра даст ее вдвойне.
Всё нужно преодолевать — и даже
Мучительный подъем во сне.

Тяжко начало дня.
Мутный ноябрь в окне.
Желтые точки огня
В черной стене.

Все мы встаем в темноте,
Все мы бредем в слепоте.

Будем искать мечту,
Есть ли она или нет.
Нужно войти в темноту.
Нужно выйти на свет.

Не возражай, не перечь,
Стоит ли свеч…

Трудностей много в пути,
Счастье дается не всем.
Надо свой путь пройти,
Только зачем?

Замысел знать не дано.
Тускло светлеет окно…

Зеркальный вечер лежит на водах,
На дымно-розовых облаках.
По глади стеклянных вечерних вод
Отраженный поезд идет.

Другой по рельсам грохочет над ним.
Там люди сидят с багажом своим,
И в будущий день из былой колеи
Перевозят надежды свои.

Колеса стучат, и дети кричат,
Плывет над насыпью угольный чад.
И право на будущий подвиг и грех
Проверяет кондуктор у всех.

А поезд-призрак бесшумен и пуст,
В нём воспоминаний невидимый груз.
Идет он в потерянную страну,
За черту, в мечту, в глубину.

Мне с шумным поездом не по пути,
Того, что мне дорого, в нём не найти.
Но тихо войду я, как входят в сон,
В отраженный последний вагон.