Авторов Коллектив - Фривольная поэзия

Как! мною ты владел, – моим лицом
 смущенным,
Клонившимся с мольбой,
И телом всем моим, покорным, обнаженным,
Дрожавшим пред тобой!

Дыханье уст моих ты пил устами жадно;
Ловил во мгле теней
Мой заглушенный стон; касался
 беспощадной
Рукой моих грудей.

И сердца моего широкие биенья
Подслушивать ты мог;
И ропот робости; увы! – и наслажденья
Непобедимый вздох.

Да! ты владел моим бессилием покорным,
И страхом и стыдом…
Что говорю! моим бесстыдством!
 ипозорным
Желаний торжеством…

Я пред тобой была безвольной, обнаженной
От бедер до лица,
И заклинала я, чтоб сумрак благосклонный
Тянулся без конца! —

И мог ты о другом беседовать с другими,
Не о моих губах!
Их речь выслушивать, смеяться вместе
 сними
И думать о делах!

И мог ты снова жить, как жил, меня
 незная!
И, свой восторг тая,
Не называть меня! молчать, не повторяя:
Она моя! моя!

Нет! если ты владел моей покорной страстью,
И ты, с того же дня,
Всем не кричал о том, в душе не веря счастью,
Ты не любил меня!

Муж спрашивал жены, какое делать дело.
– Нам ужинать сперва иль еться начинать?
Жена его на то: – Ты сам изволь избрать,
Но суп еще кипит, жаркое не поспело.

Случилось мельнику с дево́чкой повстречаться,
Которая всегда любила посмеяться.
Он о постройке с ней тут начал рассуждать,
Местечко где б ему для мельницы сыскать.
С усмешкою ему та девка отвечала:
– Давно уж место я удобное сыскала:
Там спереди течет по времени ручей,
А сзади хоть и нет больших речных ключей,
Да из ущелины пресильный ветер дует.
Тут мельник с радости ту девочку целует:
– Где ж место, укажи, чтобы и я знать мог.
– Изволь, – сказала та, – вот у меня меж ног.

Когда на розу взглянешь,
Себя к ней примени;
Пчелу на ней застанешь,
О мне воспомяни:
Она не жалит розы,
Лишь сладкий мед сосет:
К чему ж твой стон и слезы? —
И я б сосал лишь мед.

Подлон начальнику дочь отдал в услуженье;
Начальник бедную невинности лишил
И орден батюшке за то дал в награжденье.
Вот прямо орден-то он кровью заслужил!

Клариса, в чепчике степенном и в салопе,
Днем молится в церквах, бежит от мира
 прочь.
А ночью?.. О! она, подобно Пенелопе,
Что днем ни сделает, то перепортит в ночь.

Смеются Простину,
Что часто говорить с людьми он не умеет
И половиною зовет свою жену.
Ну что же? Пополам он ею и владеет.

Кто знает нашу богомолку,
Тот с ней узнал наедине,
Что взор плутовки втихомолку
Поет акафист [4]сатане.

Как сладко с ней играть глазами,
Ниц падая перед крестом,
И окаянными словами
Перерывать ее псалом!

О, как люблю ее ворчанье:
На языке ее всегда
Отказ идет как обещанье:
«Нет» на словах – на деле «да».

И – грешница – всегда сначала
Она заво́пит горячо:
«О, варвар! изверг! я пропала!»
А после: «Милый друг, еще…»

Все на праздник Эригоны
Жрицы Вакховы текли:
Ветры с шумом разнесли
Громкий вой их, плеск и стоны.
В чаще дикой и глухой
Нимфа юная отстала:
Я за ней – она бежала
Легче серны молодой…
Эвры волосы взвевали,
Перевитые плющом,
Нагло ризы поднимали
И свивали их клубком.
Стройный стан, кругом обвитый
Хмеля желтого венцом,
И пылающи ланиты
Розы ярким багрецом,
И уста, в которых тает
Пурпуровый виноград, —
Все в неистовой прельщает!
В сердце льет огонь и яд.
Я настиг – она упала!
И тимпан над головой!
Жрицы Вакховы промчались
С громким воплем мимо нас,
И по роще раздавались
Эвоэ! и неги глас!

Лида, веселье очей распаленных,
Зависть и чудо красот несравненных,
Лида, ты лилий восточных белей,
Розы румяней, ясмина нежней, —
Млеть пред тобою – двух жизней мне
 мало…
Дева восторгов, сними покрывало,
Дай насмотреться на злато кудрей,
Дай мне насытить несытость очей
Шеи и плеч снеговой белизною;
Дай надивиться бровей красотою,
Дай полелеяться взорам моим
Отцветом роз на ланитах живым.
Нежася взором на взоре прелестном,
Я утонул бы в восторге небесном,
С длинных ресниц не спустил бы очей:
Лида, сними покрывало скорей!

Скромный хранитель красот, покрывало,
Нехотя кудри оставя, упало,
Млею, пылаю, дивлюсь красотам…
Лида, скорее устами к устам!
Жалок и миг, пролетевший напрасно;
Дай поцелуй голубицы мне страстной…
Сладок мне твой поцелуй огневой:
Лида, он слился с моею душой.

Полно же, полно, о дева любови!
Дай усмириться волнению крови, —
Твой поцелуй, как дыханье богов,
В сердце вливает чистейшую кровь…
Дымка слетела, и груди перловы
Вскрылись, и вскрыли элизий мне новый.
Сладко… дыхание нарда и роз
В воздухе тонком от них разлилось.
Тихий их трепет, роскошные волны
Жизнью несметной небесною полны.

Лида, о Лида, набрось поскорей
Дымку на перлы живые грудей:
В них неземное биенье, движенье,
С них, утомленный, я пью истощенье.
Лида, накинь покрывало на грудь,
Дай мне от роскоши нег отдохнуть.

Завеса наконец с очей моих упала,
И я коварную Дориду разгадал!
Ах! если б прежде я изменницу узнал,
Тогда бы менее душа моя страдала,
Тогда б я слез не проливал!
Но мог ли я иметь сомненье!
Ее пленительный и непорочный вид,
Стыдливости с любовию боренье,
И взгляды нежные, и жар ее ланит,
И страстный поцелуй, и персей трепетанье,
И пламень молодой крови,
И робкое в часы отрад признанье —
Все, все казалось в ней свидетельством любви
И нежной страсти пылким чувством!
Но было все коварств плодом
И записных гетер искусством,
Корысти низкия трудом!
А я, безумец, в ослепленье
Дориду хитрую в душе боготворил
И, страсти пламенной в отрадном упоенье,
Богов лишь равными себе в блаженстве мнил!