Сборник - Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов

Все море – как жемчужное зерцало,
Сирень с отливом млечно-золотым,
И как тепло перед закатом стало,
И как душист над саклей тонкий дым.

Вот чайка села в бухточке скалистой
Как поплавок… Взлетает иногда —
И видно, как струею серебристой
Сбегает с лапок розовых вода,
У берегов в воде застыли скалы,

У берегов в воде застыли скалы,
Под ними светит жидкий изумруд.
А там, вдали – и жемчуг и опалы
По золотистым яхонтам текут.

На плоском взморье – мертвый зной и штиль.
Слепит горячий свет, струится воздух чистый.
Расплавленной смолой сверкает черный киль
Рыбацкого челна на мели золотистой.

С нестройным криком голых татарчат
Сливается порой пронзительный и жалкий,
Зловещий визг серебряной рыбалки…
Но небо ясно, отмели молчат.

Разлит залив зеркальностью безбрежной,
И глубоко на золоте песка,
Под хрусталем воды, сияет белоснежный
Недвижный отблеск маяка.

На винограднике нельзя дышать. Лоза
Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря
И белизна шоссе слепят огнем глаза,
А дача на холме, на голом косогоре.
Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,
Все ставни заперты… Но нет, и здесь не скрыться
Прямой горячий луч блестит сквозь щель в окно —
И понемногу тьма редеет, золотится.
Еще мгновение – и приглядишься к ней,
И будешь чувствовать, что за стеною – море,
Что за стеной – шоссе, что нет нигде теней,
Что вся земля горит в сияющем просторе!

Луна еще прозрачна и бледна.
Но розовеет пепел небосклона —
И золотится берег. Уж видна
Тень от узорной туйи у балкона.

Пойдем к обрывам. Млеющей волной
Вода переливается. И вскоре
Из края в край под золотой луной
Затеплится и засияет море.

Ночь будет ясная, веселая. Вдали,
На рейд, две турецких бригантины.
Вот поднимают парус. Вот зажгли
Сигналы – изумруды и рубины.

Но ветра нет. И будут до зари
Они дремать и медленно качаться,
И будут в лунном свете фонари
Глазами утомленными казаться.

Стремнина скал. Волной железной
Здесь плоскогорье поднялось
И над зияющею бездной,
Оцепенев, оборвалось.

Здесь небо ясно, – слой тумана
Ползет под нами, как дракон, —
И моря синяя нирвана
Висит в пространстве с трех сторон.

Но дико здесь. Как руки фурий,
Торчит над бездною из скал
Колючий, искривленный бурей,
Сухой и звонкий астрагал.

И на заре седой орленок
Шипит в гнезде, как василиск,
Завидев за морем спросонок
В тумане сизом красный диск.

В полдневный зной, когда на щебень,
На валуны прибрежных скал,
Кипя, встает за гребнем гребень,
Крутясь, идет за валом вал, —

Когда изгиб прибоя блещет
Зеркально вогнутой грядой
И в нем сияет и трепещет
От гребня отблеск золотой.

Как весел ты, о буйный хохот,
Звенящий смех Океанид,
Под этот влажный шум и грохот
Летящих в пене на гранит!

Как звучно море под скалами
Дробит на солнце зеркала
И в пене, вместе с зеркалами,
Клубит их белые тела!

Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
зацвел миндаль. В ауле тишина
И теплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.

Пригретый лаской солнечного света.
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин… И все следил за ней.

Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли…
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями – к Али…

К Али? О, нет. На скате под утесом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,

Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джин.
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан… Она нальёт кувшин,

На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде белье…
– Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твое.

I
На мягкой синеве полуночных небес,
Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях темных гор, где дремлет темный лес,
Лениво грезя, замерли Байдары.

Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;
Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
Обрывок песни жалобной и странной.

II
О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли, —
Недвижный, как будто ветер спал, —
И в бледном море, где волна дремала,
Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала.
Казалось, сумерек сиреневая тень
Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
Когда-то с гор скатившийся обвал,
Где айвы плод благоухал
И желтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чем-то говорили…
И по небу скользил тончайший серп луны…
Вы все забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
И я забыл, как забывают сны,
Наш тихий спор без увлечения,
Да понимал ли я, что милые уста.
Шептали в этот час, – час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо все помнится блистанье.
Той молодой луны, плодов благоуханье,
И желтый дрок… и ваша красота!

III
Бледное море под бледным дождем!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нем:
Точно печали поры отдаленной
(Блеклые грезы о блеклом былом!)
Вспомнило море…
Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось,—
Прежде, – давно. – на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось…
Нет и следа от потухших лучей!
Ропщет ненастье!
Старое, старое, полузабытое счастье!

IV
Волны бросаются жадной грядой;
Буря шумит и растет непогода.
Берег исчезнет под черной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
Буря шумит и растет непогода.

V
В тени кипарисов угрюмых
Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
Отрадой воскресшей земли.

Грустят о зиме кипарисы:
Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
Казалась земля веселей.

Теперь кипарисы забыты
В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
Блестят жемчугом миндали.

VI
Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
Как неупавшая еще с ресниц слеза.
В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.

Но кончился рассвет от крайних волн победно
До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
На западе исчез; весь в пурпуре восток…
И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.

VII
Чуть рябится, все проникнуто лучами,
Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
На просторе;

И вокруг утесов строем безмятежным,
Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
Поцелуя.

Хмурятся утесы, как во дни ненастья.
Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье —
Только сказка!

VIII
Хоть в Ялте крокусы еще не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
И в горы далеко с тобою мы пошли.
Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
Дул свежий ветер, – волновал
И взбил тебе так мило волоса!
Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.

Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.
Весна прелестна там под мягкой синевой,
Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
Ее, почти без солнца и без нег,
Не теплый дождь родит, а талый снег.

А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.

IX
Фруктовые сады меж темными лесами
По скатам Яйльских гор в сиянии луны
Белеют легкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
Как ханша юная чадрою серебристой,
Таврида. Нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
Влюбленно слушает, как первый соловей
Поет свой первый гимн полуночи душистой.
О чем, о, птиц поэт, о, мощный чародей, —
Загадочный рапсод, то страстный, то печальный, —
Поешь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи кристальной
Звенит и ширится: за трелью льется трель
И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой еще… про сладострастный хмель
Любви и юности, про счастье иль про горе…
Не все ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветет
Апрель,
Луна меж звезд плывет в безоблачном просторе,
Пахучий воздух спит и вздохами волны
Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, еще… твое живое вдохновенье
Не только ночь живит; но и людских сердец
Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
Там счастью чудится надменною мечтой,
Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья…
Пой! тонет жизнь, как челн под ярою волной,
И греза вдаль летит, оперена тобой!..
X
О, море, о песенник-море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней! —
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,
И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце свое схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас… и ее поцелуй!