Джон Китс - Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи
Моленья Зевсу - там, где за порталом
Курится жертвенник под тяжким покрывалом.
Его обетам громовержец внял;
230 Путь одинокий юноша избрал,
Отстав от спутников, чьи речи стали
Ему несносны; по холмам вначале
Шагал бездумно Ликий - но когда
Затеплилась вечерняя звезда,
235 В мечтаньях ввысь унесся он, где тени
Вкушают мир Платоновых селений.
Приблизился он к Ламии - и вот,
Рассеян, мимо, кажется, пройдет:
Сандалии шуршат по тропке мшистой.
240 Незрима Ламия в долине мглистой;
Следит за ним: прошел, укрыт плащом,
Окутан тайной. Нежным голоском
Вослед ему она заговорила:
"Оборотись, прекрасное светило!
245 Ужель одну оставишь ты меня?
Взгляни же, сострадание храня".
Он поглядел - о нет, не изумленно,
А как взглянуть бы мог Орфей влюбленно
На Эвридику: мнилось, этих слов
250 Давным-давно впивал он сладкий зов.
Он красоту ее самозабвенно
До дна испил, но в чаше сокровенной
Не убывало; в страхе, что сейчас
Она исчезнет, скроется из глаз,
255 Он волю дал восторженному слову
(И стало ясно ей - он не порвет оковы):
"Тебя оставить? Нет, богиня, нет!
Забыть ли глаз твоих небесный свет?
Из жалости не покидай: едва ли
260 Смогу я жить, отвергнутый, в печали.
Коль ты наяда - каждый ручеек
Тебе послушен будет, хоть далек;
Коль ты дриада - утренней порою
Напьются сами заросли росою;
265 А если ты одною из Плеяд
Сошла на землю, гармоничный лад
Поддержат сестры, в вышине сверкая.
В твоем привете музыка такая
Мне слышится, что тотчас без нее
270 Навек мое прервется бытие.
Молю, не покидай!" - "В земной юдоли
Мне стопы тернии пронзят до боли.
В твоей ли власти заменить мне дом,
Тоску умерить сладкую о нем?
275 Как мне бродить с тобою по долинам
Безрадостным, холодным и пустынным,
Как мне забыть бессмертия удел?
Ученостью ты, Ликий, овладел
И должен знать, что духи сфер блаженных
280 Не в силах жить, дышать в оковах бренных.
О бедный юноша, ты не вкушал
Нектара, светом горним не дышал!
Есть у тебя дворцы, где анфилада
Покоев дарит утешенье взгляду
285 И прихотям моим бесчисленным отраду?
Нет-нет, прощай!" Простерла руки ввысь,
Еще мгновенье - с ней бы унеслись
Любви необоримой упованья,
Но он поник без чувств от горького терзанья.
290 Жестокая, все так же холодна
(Хотя бы тень раскаянья видна
Была в глазах, сверкнувших пылом страсти),
Устами, вновь рожденными для счастья,
В его уста жизнь новую влила
295 Ту, что искусно сетью оплела.
Из одного забвения в иное
Он пробужден - и слышит неземное
Звучанье голоса, в блаженстве и покое
Дарующего ласковый привет;
300 И звезды слушали, лия дрожащий свет.
Потом, в волнении сжимая руки
Как те, кто после длительной разлуки
Наговориться, встретившись, спешат
Она, чтоб вытравить сомнений яд,
305 Дрожащим шепотом его молила
Сомненья отогнать, затем что в жилах
У ней струится трепетная кровь,
А сердце безграничная любовь,
Точь-в-точь как у него, переполняет.
310 Дивилась, что в лицо ее не знает:
Коринфянам ее богатый дом,
Довольства полный, хорошо знаком.
Ей золото блага земли дарило,
И одиночество не тяготило,
315 Но вот случайно увидала: он
У храма Афродиты, меж колонн,
Среди корзин, гирлянд и свежесжатых
Цветов и трав (курились ароматы:
Был празднества Адониса канун)
320 Задумчиво стоял, красив и юн...
С тех пор в тоске о нем сменилось много лун.
И Ликий от смертельного забвенья
Очнулся, снова полон изумленья;
Внимая сладостным ее речам,
325 Он женщину, себе не веря сам,
Зрел пред собою - и мечтой влюбленной
Летел к восторгам, страстью окрыленный.
Вольно безумцам в рифмах воспевать
Фей иль богинь пленительную стать:
330 Озер ли, водопадов ли жилица
Своими прелестями не сравнится
С тем существом прекрасным, что ведет
От Пирры иль Адама древний род.
Так Ламия разумно рассудила:
335 Страх вреден для восторженного пыла;
С себя убор богини совлекла
И женщиной, застенчиво мила,
Вновь сердце Ликия завоевала
Тем, что, сразив, спасенье обещала.
340 Красноречиво Ликий отвечал
И со словами вздохи обручал.
На город указав, спросил в тревоге,
Страшится ли она ночной дороги.
Но путь неблизкий, пройденный вдвоем,
345 Ее нетерпеливым волшебством
До нескольких шагов укоротился:
Влюбленный Ликий вовсе не дивился
Тому, как оказались у ворот,
Как незаметно миновали вход.
350 Как в забытьи бессвязный лепет сонный,
Как смутный рокот бури отдаленной,
В дворцах и храмах, освящавших блуд,
По переулкам, где толпился люд,
Во всем Коринфе гул стоял невнятный.
355 Сандалии прохожих в час закатный
О камень шаркали; меж галерей
Мелькали вспышки праздничных огней,
Отбрасывая пляшущие тени
На стены, на широкие ступени:
360 Тревожно тьма металась по углам,
Гнездилась средь колонн у входа в шумный храм.
Закрыв лицо, он руку сжал любимой,
Когда прошел величественно мимо
С горящим взором старец, облачен
365 В философа поношенный хитон.
В широкий плащ закутавшись плотнее,
Поспешно прочь стремится Ликий с нею;
Дрожь Ламию охватывает вдруг:
"Любимая, откуда твой испуг?
370 Твоя ладонь росой покрылась влажной".
"Нет больше сил... Кто этот старец важный?
Не вспомнить мне никак его черты.
О Ликий, почему укрылся ты
От взгляда острого в тоске безмерной?"
375 "То Аполлоний - мой наставник верный.
Он муж ученый, но в мой сладкий сон,
Как злобных бредней дух, сейчас ворвался он".
Меж тем крыльцо пред Ликием предстало
С колоннами у пышного портала;
380 Сияние светильника текло
На темный мрамор - гладкий как стекло
И в нем звездой мерцало отраженной;
Переплетались вязью утонченной
Прожилки в камне дивной чистоты:
385 Воистину богиня красоты
Могла ступать по ровным плитам пола.
С волшебною мелодией Эола
Дверь отворилась в царственный покой,
Сокрывший их от суеты мирской.
390 Уединенье слуги разделяли
Немые персы; их подчас видали
В базарном гвалте, но никто не мог
Проведать, где хозяев их порог.
Но, истины во славу, стих летящий
395 Расскажет о печали предстоящей,
Хоть многие желали бы сердца
Покинуть любящих в неведенье конца.
Часть II
Любовь и черствый хлеб средь нищих стен
Прости, Амур! - есть пепел, прах и тлен.
Подчас любовь - и в золото одета
Мучительней поста анахорета.
5 Сказания из призрачной страны
Непосвященным чужды и темны.
Поведай Ликий о себе хоть слово
Нахмурилась бы нравственность сурово,
Но столь недолгим был восторга час,
10 Что не послышался шипящей злобы глас.
Сам Купидон от ревности мгновенной
К блаженству пары этой совершенной
Над створом двери, что в покой вела,
Парил, раскрыв шумящие крыла,
15 И полночи вокруг рассеивалась мгла.
Но вот пришла беда: перед закатом
За пологом, прозрачно розоватым,
(Подвешенный на нити золотой,
Колеблем ветром, он вплывал в покой
20 Меж мраморных колоннок, открывая
Голубизну эфира), созерцая
Друг друга сквозь ресницы в полусне,
На ложе, как на троне, в тишине
Любовники покоились счастливо.
25 Но тут донесся вдруг нетерпеливо,
Веселый щебет ласточек смутив,
Сторожевой трубы пронзительный призыв.
Очнулся Ликий: звук не повторился,
Но мыслей рой тревожный оживился.
30 Впервые он пурпуровый чертог,
Где обитал пленительный порок,
Душой обеспокоенной покинул,
Стремясь в тот шумный мир, что сам отринул.
У Ламии приметливой тотчас
35 Невольно слезы полились из глаз.
Она державой радостей владела,
Но Ликия блаженство оскудело:
Уйдя в раздумье, отдалился он...
Над страстью чудился ей погребальный звон.
40 "О чем ты плачешь, дивное творенье?"
"О чем твое, скажи мне, размышленье?
Оставил ты меня - и тяжело
Легла забота на твое чело.
В твоей груди мне места нет отныне".
45 Воскликнул он: "В твоих зрачках, богиня,
Себя я созерцаю как в раю;
Мечтаю страстно, чтоб любовь свою
Воспламенить рубиновым гореньем.
Каким твое мне сердце ухищреньем
50 В ловушку заманить и взять в полон
Таить, как аромат таит бутон?
До дна испить блаженство поцелуя?
Узнать ты хочешь, что в душе храню я?
От любопытных восхищенных глаз
55 Никто не в силах редкий скрыть алмаз,
Пред замершей толпой не возгордиться!
Хочу я изумленьем насладиться
Взволнованных коринфян. Пусть скорей,
