Юрий Шевчук - Сольник

Мы раздевались долго.
Когда упал последний лист,
Я стал зимой.
Но ты не испугалась,
Ты заискрилась мехом,
Ко мне прижалась
И отдалась со смехом.

Пчел золотистых рой
Нас медом напоил.
И ангел-шестикрыл,
Что над постелью нашей
Музыку листал, зевая,
Наблюдая
Бесконечность счастья,
И выковыривая Моцарта из пасти,
Вдруг улетел,
Брюзжа на надоевшие ему
Забавы рая…

Актриса Весна после тяжкой болезни снова на сцене.
Легким движеньем вспорхнув на подмостки
                                            оттаявших крыш,
Читает балет о кошмарной любви и прекрасной измене,
Танцует стихи о коварстве героев и верности крыс.

Овации улиц окрасили город священным зеленым.
От этой молитвы обрушилось небо лавиной тепла.
Несмолкаемый бис площадей засиренил
                                            галерки влюбленных.
В залатанных фраках фасадов заполнила партер зола.

Солнце-генсек мусолит лорнет в императорской ложе.
Мрачно ворчит о расшатанных нервах, что греть не резон.
Приподнимает за подбородки улыбки прохожих
И, крестясь, открывает семьдесят пятый
                                            театральный сезон.

Актриса Весна! Актриса Весна!
                                            Позволь нам дожить,
                                            позволь нам допеть до весны…

Уровни…
Уровни жизни,
Уровни быта —
Бесконечная многоэтажка Вселенной.
Секс да икона.
Грязь да корона.
Вечный рассвет над волосами,
Да закат между нами.
Доменная печь между ног.
Каждому — свой бог.
Кипящая эротика в центре земли,
Вечернее небо над золотой степью,
Жизнь, болтающая со смертью.
А где ноль?
Где ноль-горизонт,
Где этот вечный поцелуй
Земли и Неба?
Эх, водки бы нам да хлеба.
Зачем Жизнь?
Зачем Смерть?
Зачем Мы,
Эти вечные песочные часы
Без притяжения?

Не дожить, не допеть,
                    не дает этот город уснуть
И забыть те мечты,
                    чью помаду не стёр на щеке.
В эту белую ночь твои люди — шаги,
                    как враги,
Обнаженная ночь,
                    твоя медная речь — острый меч.

В эту белую ночь, да в тёмные времена.

Как ты там, за чертой,
                    где ты там в тишине.
Заболел я душой,
                    что вернулась ко мне.
Эта белая ночь
                    без одежд ждёт и просит любви.
Эта голая ночь,
                    пропаду я в объятьях ее, не зови.

В эту белую ночь, да в тёмные времена.

Ветер. Шпалы на петлицах,
Ночь, вокзал, глаза в окно.
Вскрыли вены и границы
Небеса Бородино.

Фонари грызут аллею,
Паровоз как глыба льда.
В черной копоти на реях
Вороненая орда.

Злой этап, глотают нычки,
Бьют прикладом сопляка.
Зэки спят на перекличке,
В грязной луже у ларька.

Гражданин начальник скачет
Документом на ветру.
А на рельсах время плачет,
Будем счастливы к утру.

Жизнь больная, кашель-скука,
Пьет изжога из реки —
Лижет пепел, лает сука
По движению руки.

В забинтованном вокзале
Так смертельно ледяно,
Сыпят ржавые медали —
Небеса Бородино.

Верили, что точно знаем,
Жизнь не будет так горька —
Проживем в тепле, да с краю,
Ковыряясь у ларька.

Мы ларьками сцепим землю
Свяжем Запад и Восток.
Бей «Макдоналдсы» — приемлю
Только наш родной глоток.

Наш ларек нам всем утеха,
Реет смыслом на ветру.
В нем беда и дискотека,
В нем — спасенье поутру.

Русь моя, ты снишься многим,
Вещий сон — всегда кошмар.
И богатым, и убогим —
Всем достался этот дар.

Что же нам открыто в мире?
Что нам отрыгнут века?
В пятикомнатной квартире
Я спиваюсь у ларька.

На мою свободу слова
Льют козлы свободу лжи.
Гражданин начальник, снова
Сказку злую расскажи.
Кем нам стать, уже не знаю.
Верим ли, что сталь крепка?
Русь закатом добивают,
Распиная у ларька.

Города стучат экраном
В лбы замерзших деревень,
Мы уходим слишком рано,
Оставляя дребедень.

Мы прошли свою дорогу
По фашистам, по попсе,
Мы тащили души к Богу,
Жалко, выжили не все.

И духовно, как на вздохе —
Режет небо красота.
Мы зубами твои крохи
Рвем до чистого холста.

Красота, ты здесь родная —
Недоступна, нелегка,
За тобою наблюдаем,
Похмеляясь у ларька.

Ты спасешь нас, точно знаю,
 Я твой враг, твоя еда…
Красота не исчезает,
Лишь уходит иногда.

Закрылась дверь, он вышел и пропал,
                    навек исчез — ни адреса, ни тени.
Быть может, ветер что-то рассказал
                    про суть дорог и красоту сирени.
Пропавший без вести, скажи, как не найти,
                    открыткой стать и вырваться из сети.
Неверный шаг, растаявший в пути,
Всеперемалывающих столетий.

Я замечаю, вижу — ты везде
                    лежишь печально снегом на аллеях,
                    в листве сырой, в растрепанном гнезде,
                    на мертвых пулях и убитых целях.
Пропавший без вести, я где-то замечал
                    твои глаза, улыбку и походку.
Ты, исчезая, что-то мне кричал
                    о злой любви и требовал на водку.

Пропавший без вести смешал весь этот мир,
                    добавил в сущность — ложку человека
                    без наготы, без ксивы и квартир,
Лишь на секунду выпавший из века.
Пропавший без вести, ты знаешь обо всем
                    о том, как выйти за пределы смысла.
Не воскрешен, но вечен, с Ним и в Нем
                    уничтожаешь формулы и числа.

Жизнь дорожает, выбившись из сил,
                    зализывает раны после драки.
А ты на этом полотне светил
                    мне подаешь таинственные знаки.
Пропавший без вести, я верю — ты живой,
Вас — миллионы бродят между нами.
Взгляните на могилы с номерами
                    и на свой путь — очерченный, прямой.,

Пропавший без вести —
Я назову Тобой дорогу.

Твой взгляд
Усталого подъезда,
Где темно,
Оплеваны ступени
И окно разбито.
Лампочка горит
Не разгоняя — собирая тьму,
Гул от шагов,
Чужие номера и двери
И лужи у дверей.
Облезлый кот
На ржавой батарее,
Глаза кота
И больше ничего…
Он выгнул спину,
Распушил загривок,
Бельмо на левом,
В правом страх и ярость.
Он зашипел, как может только старость,
Когда она, отрекшись от всего,
Имеет лишь изодранный покой.
А больше ничего,
Покой,
Лишь надписи на стенах
Об изменах,
А больше ничего,
Твой взгляд…

Соскочивший с дороги, упавший на полном ходу,
Все для драки готово, с землею спиною к спине,
Я смотрел на настигшее время и в смертном бреду
Прошептал твое имя, и мир обратился во мне.

Что-то было, не помню, еще, их глаза-голоса
Чьи-то рвали дома, кто-то вешал и бил фонари,
Над Москвою горели непроданные небеса,
Мы смотрели на них, задыхаясь от этой зари.

Так тревожно любить — ворожили на мне не дыша
Твои лица и пальцы, врачи отрезали грехи.
В нашей длинной стране дураки умирают спеша,
Чтобы, снова родившись, писать неземные стихи.

Я пронес твое имя, назвал берега всех дорог
Верным словом Любовь, с запятыми —
                    прощай и прости.
На стальных облаках косит прошлое
                    ревностный Бог,
Подрезая людей, чтоб они продолжали расти.