Мильхар - Тёмная поэзия
Впереди Их ждёт дорога…
Ворон на плече у бога…
Верный
Безмерно…
MaSteR. Под звездою Люцифера
К свету призрачного бога
На широкую дорогу
Нас толпа пыталась нести.
Не для Нас людская вера:
Под звездою Люцифера
Мы свои избрали пути.
Нет дороги,
Нет веры;
Запах гари
И серы,
Блеск доспехов,
Звон стали, -
Вот такими
Мы стали.
Властны над Своей судьбою
И ответ лишь пред Собою
За Свои деянья несём.
Для свободного сознанья
Нет греха и покаянья
И того, что названо злом.
Нет греха -
Нет расплаты,
Нету рая
И ада
И никто
Не творит
Лицемерных
Молитв.
Нет дороги,
Нет веры.
Запах гари
И серы,
Блеск доспехов
Звон стали, -
Вот такими
Мы стали.
Lovless. Серый Дьявол
Дьявол сидел на скамейке в сквере,
За игрою детей следя…
Укутавшись в плащ свой пепельно-серый
И в капюшон от дождя.
Серую перед собою газету
Он перелистывал вновь,
А на конце его сигареты
Тлел огонёк, как кровь.
Время шло к осени. Листья летели.
Куда? он не знал и сам…
Он в безмятежной своей колыбели
готовился к новым боям!
Он, потрясавший собою вселенную,
Её палящий дотла,
Чтоб расплатиться с ней за измену
и за иные дела!
Чтобы вернуть былую державу,
Где нету обмана – все только правы!
Золото под его сапогами
плавилось в серую грязь.
Тихо с небес спускаясь, как знамя
Вождя, чья окончена власть!
Золото было фальшивым, как мы…
Оно отравляло наши умы
Желаньем вернуть весну.
Всё было ложью, тленом, пустым.
Дьявол смотрел на мир глазом одним.
Его клонило ко сну.
Ему было просто тошно от нас.
Он приближал искупления час!
Не чувствуя к тварям бесформенным жалость,
Зовущих людьми себя.
Детям сказал: Ну что, доигрались?
Друг друга по братски любя?
Что привлекает Вас в листопаде?
Сему золоту – грош цена!
Вы веселитесь, а там, за оградой,
Где-то идёт война!
Там, за оградой, цари и рабы
Скованы вместе цепью судьбы!
Не я в том виновен – родители Ваши!
Они наточили меч!
Братскою кровью напились из чаши,
Чтоб Вас от меня уберечь!
Клятвы их – золото осени павшее,
Остры их распятий края!
Вы оцените своё настоящее -
Не стоите Вы ни хуя!
Все, прикрываясь стареньким богом,
Сжигают брат брата в огне!
Вы не ходите по их дорогам!
Лучше придите КО МНЕ!
Вместе мы будем знатны и богаты.
Вместе мы будем умны!
И от отцов потребуем платы
За все кошмарные сны!
Станем Мы вместе истинным Светом.
Испепеляющим эту планету!
Дьявол вздыхал, во сне бормоча,
Один под дубами нагими.
Таяла осень, близилась ночь.
Дети стали святыми…
Громко смеясь, убивали из палок,
Тоже в войну играя.
Вид их был так унизительно жалок,
Что двери открылись им РАЯ…
Дьявол смеялся, смотря на разруху
Игрушечных городов.
Над тем, как хватало детского духа
Всех убивать без основ!
Падало золото, тихо, как души
Под ноги детские – в АД!
Дьявол был детям больше не нужен…
Нужен им был ЛИСТОПАД!
Sophia. Гневалось вольное море да лезло на скалы…
Гневалось вольное море да лезло на скалы –
Эгиров старый котел забродившего пива.
Старая мать на Железном утесе стояла
И выкликала из бездны сестер белогривых.
"Матери Хеймдалля, девы искрящейся влаги!
Сын мой повел на рассвете корабль крутобокий.
Ведомо вам – у какого залива во мраке
Ныне скитается пены скакун одинокий.
Много ночей пронеслось над моей головою!
Быстро летит среброкрылое альвов светило, –
Одина битвы я в путь провожала зарею… –
Трижды Спешащая лик свой пресветлый явила.
Вот и живу, как тюлениха-матка на суше!
Перекликаюсь с ветрами, да с чайками спорю –
Чайки кричат день и ночь в мои старые уши,
Что не вернет мне родимого стылое море!
Весть, о Могучие, мне принесите от сына!
Вы на плечах своих судно умчали на полдень!
О разыщите вождя щитоносной дружины,
Славы взалкавшего. Да не покинь его Один!
Эгира дочери, о снежнокосые сестры,
Родоначальницы наисветлейшего аса!
Капнут в студеную синь материнские слезы –
Горше и радужней море окажется разом!
Гьяльп, услышь меня!
Грейп, ответь мне!
Эйстла, шепни мне!
Эйргьява, сжалься!
Ангейя и Атла –
милость явите!
Ульврун, Имд –
помогите в горе!
тайны поведай свои,
Ярнсакса!
Эгира дщери, сестры прилива,
Вы – милосердны, вы – справедливы,
Над нашею долей сжалиться рады,
Свое – возьмете, чужого – не надо!"
Девять задумались, косы свои разметавши.
Помнят все бури они от начала вселенной,
Каждый корабль, в туманной ночи заплутавший,
Каждую битву в купели соленой и пенной.
Помнят и викингов, плывших китовой тропою,
С тинга мечей не вернувшихся в скалы родные.
Будто волчицы по сумеркам, жалобно воя,
Девять зарылись и глубокие воды седые.
Что там за гребни встают средь равнины широкой,
Хладной, кипящей равнины, полной мерцанья?
Иль Ёрмунгардер взметнул свою выю до срока?
Или приблизили норны закат мирозданья?
Это бегут белопенные быстрые волны
И разбиваются в пыль под Железным утесом.
Ветер их гонит и тешится песнею вольной.
Высушит он материнские горькие слезы…
Гьяльп и Грейп -
доски вернули,
Эйстла с Эйргьявой -
морду дракона,
Ангейя и Атла -
паруса клочья,
Ульврун – щита
княжьего щепы,
Имд – осколки
турьего рога,
Ярнсакса вернула
меча обломок…
Дочери Ран, сестры прилива,
Вы – милосердны, вы – справедливы,
Над смертною доле сжалиться рады,
Взяли свое, а чужого – не надо!
Старая мать, позабудь свое глупое горе,
Девять вернули, что было чужого не взяли,
Не возвращают они – лишь ушедших в море.
Те, кто в море уходит – прибыль Валгаллы.
Sophia. О разумная мудрость…
О разумная мудрость –
Блаженных удел!
Не тебя находила я
В безднах туманных.
Не блаженства –
Пронзающих холодом стрел,
Обжигающих песен,
Полночных буранов…
О спокойная мудрость
Безбурных вершин!
Белокрылое царство
Морозного лета.
О божественный лед
И невинная синь,
И бесстрастная, вечная
Музыка света!
Но – Пришло, Развернулось,
Взревело в тиши,
Помутилося небо
И дрогнули скалы,
Кровью брызнули
Гневные раны души,
Раскаленной и белой
Струею металла!
Напряженные пальцы
Ловили Его,
Сердце слушало голос
Тугого молчанья.
В черноту, что была
До начала всего,
Улетали слова
Моего заклинанья.
Вот – Придет, Развернется –
Зову и смеюсь! –
Начертает
Неоновым пламенем руны…
Пожелайте мне этих
Прекрасных безумств,
Неразумных, нестройных,
Как хаоса струны!
Sophia. Прекрасен осенний пылающий лес…
Прекрасен осенний пылающий лес
В пурпурных объятьях заката.
Под куполом мрачным морозных небес
Сияет он медью и златом.
Там ветер трубит в свой охотничий рог
И пыль поднимает с проезжих дорог.
Бредет логовиною беглый монах,
Сгибаясь убого и сиро.
И страшно ему затеряться в лесах,
И сладко укрыться от мира,
От трубного клика, зовущего нас,
От вещих ушей, от всевидящих глаз.
Как заяц, петляя, запутал свой путь,
И в месте глухом и безвестном,
К стволу привалившись, решил отдохнуть.
Вдруг пением птицы чудесным,
Пленен, очарован! Усталость забыв,
Он ловит нежнейший и грустный мотив.
Вот – птица поет на терновом кусте,
Лазурным блестя опереньем,
Напев ее – злато в текучей воде,
Томительный, сладкий и древний,
Что Ева певала в суровых ночах,
Баюкая Каина в нежных руках.
– О дивная птица, мне голос твой мил
И грусть мне старинная внятна.
Объял меня холод священных могил
И нет мне дороги обратно!
Со светлой мольбою, с слезами в очах,
Подходит смиренно отступник-монах.
– О, если бы в клетке унесть золотой
Тебя потаенной тропою,
Чтоб вечно терзался мой разум больной
Тоскующей песней родною,
Чтоб сердце, пронзенное болью твоей,
Пылало огнем до скончания дней!
Качнулися ветки – отпрянул монах! -
И юноша вышел из мрака.
