Евгений Евтушенко - Почти напоследок
под куплеты парижских актрис почти победившую руку -вниз.
Но на Колыму попадали разные люди, и не только невинные.
Около остановленной на перерыв золотопромывочной драги, над которой развевалось переходящее Красное знамя, на траве, рядом с другими рабочими, сидел старичок в латаном ватнике, ещё крепенький, свеженький, с весёленькой бородавкой на кончике носа. Старичок аккуратно разрезал юкагирским ножом с обшитой мехом ручкой долговязый парниковый огурец, но не тёмный, с полированными боками, а нежно-зелёный, с явно не совхозными пупырышками. Старичок взял щепотку соли из спичечного коробка с портретом Гагарина, посолил обе половинки огурца и не спеша стал потирать одну о другую, чтобы соль не хрустела на зубах, а всосалась в бледные влажные семечки. Затем старичок достал из холщовой сумки с надписью «Гагра» бутылку с отвинчивающейся пробкой, где, несмотря на этикетку югославского вермута, в явно не промышленной жидкости плавали дольки чеснока, веточки укропа, листики петрушки, красный колпачок перца, и налил рассудительной струёй в фарфоровую белую кружку, не предложив никому.
- Удались у тебя огурцы, Остапыч. - со вздохом сказал один из рабочих, однако глядя
с завистью не на огурец, а на бутылку, нырнувшую снова в субтропики.
- А шо ж им не удаться! - осклабился старичок, индивидуально крякая и хрумкая огурцом так, что одно из семечек взлетело и присело на бородавку. - Стёкла у меня в парничке двойные. Паровое отопление найкращее - на солярке. Удобреньицами не брезгую. Огирок, вин, як чоловик, заботу кохае.
- Знаем, как ты, Остапыч, людей кохал - на немецкой душегубке в Днепропетровске, -угрюмо пробурчал обделённый самогоном рабочий.
- Кто старое помянет - тому глаз вон, - ласковенько ответил старичок и обратился ко мне, как бы прося поддержки. - Я свои двадцать рокив отбыл и давно уже, можно сказать, полностью радяньский рабочий класс. Так шо воны мене той душегубкой попрекают? Хиба ж я туды людей запихивал - я ж тильки дверь у той душегубки захлопывал...
- К сожалению, наш лучший бригадир, - мрачно шепнул мне начальник карьера. - В прошлом году его бригада по всем показателям вперёд вышла. Красное знамя надо было вручать. А как его вручать - в полицайские руки? Наконец нашли выход - премировали его путевкой в Гагру, а знамя заместителю вручили. Такой коленкор.
Предатель молодогвардейцев -нет,
не Стахович, не Стахевич -
теперь живёт среди индейцев и безнаказанно стареет. Владелец грязненького бара под вывеской: «У самовара», он существует худо-бедно, и все зовут его «Дон Педро».
Он крестик носит католический.
Его семейство
увеличивается,
и в баре ползают внучата -
бесштанненькие индейчата.
Жуёт,
как принято здесь,
бетель10,
он,
местных пьяниц благодетель,
но, услыхав язык родимый,
он вздрогнул,
вечно подсудимый.
Он руки вытер о штаны,
смахнул с дрожащих глаз
блестинку
и мне суёт мою пластинку «Хотят ли русские войны?». «Не надо ставить.» -«Я не буду!.. Как вы нашли меня,
10 Вид жевательного табака.
иуду?
Что вам подать? Несу, несу... Хотите правду -только всю?»
Из Краснодара дал он драпа в Венесуэлу через Мюнхен, и мне
про ужасы гестапо рассказывает он под мухой. «Вот вы почти на пьедестале, а вас
хоть ипа уег11 пытали? Вам
заводную ручку в зи1о12 втыкали,
чтобы кровь хлестнула?
Вам в пах
плескали купороса?
По пальцам били ёо1огозо13?
Я выдавал
сначала мёртвых,
но мне сказали:
«Без увёрток!»
Мою сестру
со мною рядом
они насиловали стадом.
Электропровод ткнули в ухо.
Лишь правым слышу.
В левом - глухо.
Всех предал я,
дойдя до точки,
не разом,
а поодиночке.
Что мог я
в этой мясорубке?
Я -
1га1ёог14 Олега, Любки.
Ошибся в имени Фадеев. Но я не из шпиков-злодеев.
11 один раз (исп).
12 зад (исп).
13 сЫогоко - больно (исп).
14 предатель (исп).
Я поперёк искромсан, вдоль.
Не я их выдал -моя боль.»
Он мне показывает палец,
где вырван был при пытке
ноготь,
и просит он,
беззубо скалясь,
его фамилии не трогать.
«Вдруг живы мать моя,
отец?!
Пусть думают, что я -мертвец.
За что им эта уег§иеп2а15?» -и наливает ром с тоской предатель молодогвардейцев своей трясущейся рукой.
В бытность мою пионером неподалёку от метро «Кировские ворота», в ещё не снесённой тогда библиотеке имени Тургенева, шла читательская конференция школьников Дзержинского района по новому варианту романа «Молодая гвардия».
Присутствовал автор - молодо-седой, истощённо красивый. Переделка романа, очевидно, далась ему нелегко, и он с заметным напряжением вслушивался в каждое слово, ввинчивая кончики пальцев в белоснежные виски, как будто его скульптурную голову дальневосточного комиссара мучила непрерывная головная боль.
Мальчики и девочки в пионерских галстуках, держа в руках шпаргалки, на сей раз составленные с горячим участием учителей, пламенно говорили о том, что если бы они оказались под гестаповскими пытками, то выдержали бы, как бессмертные герои Краснодона.
Я незапланированно поднял руку. В президиуме произошёл лёгкий переполох, но слово мне дали. Я сказал:
- Ребята, как я завидую вам, потому что вы так уверены в себе. А вот у меня есть серьёзный недостаток. Я не выношу физической боли. Я боюсь шприцев, прививочных игл и бормашин. Недавно, когда мне выдирали полипы из носа, я страшно орал и даже укусил врача за руку. Поэтому я не знаю, как бы я вёл себя во время гестаповских пыток. Я торжественно обещаю всему собранию и вам, товарищ Фадеев, по-пионерски бороться с этим своим недостатком.
Величественная грудь представительницы гороно тяжело вздымалась от ужаса. Но она мужественно держалась, в последнее мгновение заменив крик общественного возмущения, уже высунувшийся из её скромно накрашенных губ, на глубокий педагогический вздох.
- Этот мальчик - позор Дзержинского района. - сказала она скорбным голосом кондитера из «Трёх Толстяков», когда в любовно приготовленный им торт с цукатами и кремовыми розочками плюхнулся влетевший в окно продавец воздушных шаров. - Надеюсь, что другие учащиеся дадут достойный отпор этой вражеской вылазке.
Неожиданно для меня из зала выдернулся Ким Карацупа, по кличке Цупа, который сидел на парте за моей спиной и всегда списывал у меня сочинения по литературе. Цупа преобразился. Он пошёл к трибуне не расхлябанной марьинорощинской походочкой,
15 позор (исп).
обычной для него, а почти строевым шагом, как на уроках по военному делу. Цупа пригладил рыжие вихры и произнёс голосом уже не пионера, а пионервожатого:
- Как сказал Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полёта». Но разве трусы, боящиеся наших советских врачей, могут летать? Таких трусов беспощадно заклеймил Горький: «Рождённый ползать летать не может». Трусость ужей не к лицу нам, продолжателям дела молодогвардейцев. Мы, пионеры седьмого класса «б» 254-й школы, единодушно осуждаем поведение нашего одноклассника Жени Евтушенко и думаем, что надо поставить вопрос о его дальнейшем пребывании в пионерской организации.
- Ну почему единодушно? Говори только за себя! - услышал я голос моего соратника по футбольным пустырям Лёхи Чиненкова по кличке Чина, но его выкрик потонул в общих аплодисментах.
- Постойте, постойте, ребята. - вставая, сказал неожиданно высоким, юношеским голосом Фадеев. Лицо его залил неестественно яркий, лихорадочный румянец. - Так ведь можно вместе с водой и ребёнка выплеснуть. А вы знаете, мне понравилось выступление Жени. Очень легко - бить себя в грудь и заявлять, что выдержишь все пытки. А вот Женя искренне признался, что боится шприцев. Я, например, тоже боюсь. А ну-ка, проявите смелость, поднимите руки все те, кто боится шприцев!
В зале засмеялись, и поднялся лес рук. Только рука Цупы не поднялась, но я-то знал, что во время прививки оспы за билет на матч «Динамо» - ЦДКА он подсунул вместо себя другого мальчишку под иглу медсестры.
- Не тот трус, кто высказывает сомнения в себе, а тот трус, кто их прячет. Смелость -это искренность, когда открыто говоришь и о чужих недостатках, и о своих. Но начинать надо всё-таки с самого себя, - сказал Фадеев почему-то с грустной улыбкой.
Зал, только что аплодировавший Цупе, теперь так же бурно зааплодировал писателю. Величественная грудь представительницы гороно облегчённо вздохнула.
- Наш дорогой Александр Александрович дал нам всем пример здорового отношения к своим недостаткам, когда он учёл товарищескую критику и создал новый, гораздо лучший вариант «Молодой гвардии», - сказала она.
