Николай Тарусский - Знак земли: Собрание стихотворений

Светлей, теплей студеная река.
Село зарю встречает петухами.
Стеклянный огонек росистого цветка
В моих глазах горит, не потухая.

Его держала женская рука
Над этой посветлевшею рекою.
Стеклянный огонек росистого цветка
Еще цветет ушедшей теплотою.

И теплоту цветка на много лет
Я сохраню среди стихотворений…
Мне – хорошо… Спасибо за привет,
Стеклянный огонек, весенний!

Звезды путаются в сетях –
В паутине тугих снастей;
Волны рубятся на бортах,
И дрожат огни фонарей.

Месяц катится колесом –
И в воде стремглав потонул…
Ветер бьет ледяным кнутом.
В море – мгла и ночной разгул.

Лоцман вдруг побелел лицом:
«Парус сорван. Гони, гони!..»
Я тебе возвратил кольцо
И проклял молодые дни.

Гибнут пусть в ледяной воде,
Зашипев, как крутой огонь.
Мне – на дно! Я любой беде,
Словно другу, даю ладонь.

Взор – во взор, грудью – в грудь. Вперед!
Только бездна стучит о дно.
Закрутился круговорот;
Ночь от ветра кипит вином.

Только глаз – холодней и злей.
Перед бурей не отступись!
Я теряю своих друзей,
А теперь потеряю жизнь.

Но до смерти, быть может, час?
Что ж ты в думы глядишь мои!
Я еще не совсем погас
Без твоей неживой любви.

Да. Я понял, как ты мертва:
Оторвался от губ твоих,
Позабыл про твои слова,
А теперь вспоминаю их.

И напрасно. До смерти – миг.
У матроса – душа да нож.
Не впервые я боль постиг,
Часто видел и грусть и ложь.

Неужели же только ты
Мне осталась – сиять луной,
В море мглистое с высоты
Опрокинулась надо мной?

Позабуду. Зубами в кровь
Искусаю свой жесткий рот.
Есть другая еще любовь:
Море, ветер, водоворот.

Что потеряно? Не грусти!
Горизонт, да блестящий след,
Да зеркальная ночь в пути,
Да жемчужный сырой рассвет.

Теплый бархат морской воды,
Остролистые пальмы, зной;
И пушистый узор звезды
В черном небе, над головой.

Я, матрос, – крутогрудый черт, –
Пью в таверне прозрачный эль…
Многих девушек людный порт
Приведет на мою постель.

Под шмелиную песнь гитар
С ней иду серебром песка…
Рот коралловый. Зелень. Жар.
Золотая, как зной, рука.

И не знает, – и как ей знать:
Так юна и свежа она, –
Что сегодня я пьян опять,
Как с тобою. Не от вина.

Да – сегодня… Но – нет! Но – нет!
Я тебя не забыл совсем…
Корабля длинный, узкий след
Заливает густая темь.

В бурный день корабль отошел…
Ветер путается в снастях,
Волны рубятся на бортах,
В желтой пене зарылся мол…

Эй! Напрасно не взял я нож.
Ты была бы мертва, как лед.
Но от судьбы своей не уйдешь,
О, проклятый и лживый год!

Мгла и свист. Мачты в ночь и хлябь
Обрываются, бьют в борта,
Громыхают… И на корабль
Опрокинулась высота.

В ней свою любовь утоплю…
Ледяной изумруд волны
Разгулялся по кораблю.
Колесо рулевое – прочь!
Лоцман, брошенный ветром в ночь,
Не увидит своей жены.

Янтарный зной. И стрекозиный
Стеклянный трепет возле ив.
Переливается залив
Цветущей радугами тиной.

Лесной и травянистый пруд
Цветет осокой, тростниками;
В нем кружевными облаками
Деревья, падая, плывут.

Здесь, по тенистым берегам
Ползут к воде нагие корни
Узлами змей, цветных и черных,
И неподвижных по годам.

Сребристо-серый, узкий, светлый,
На длинных ножках паучок
Бежит от рыбы наутек,
В воде описывая петли.

Под расклубившимся кустом,
В воде нагретой, густо-медной
Цветок фарфоровый и бледный
Застыл над красным карасем.

Час неподвижный и стоячий.
Вода и солнце. Знойный круг.
И ты теплеешь, милый друг,
В сердцебиениях горячих.

Ты полюбила навсегда
Меня любовью настоящей
В ленивый день, в июль палящий,
У травянистого пруда.

Лучами стрелок чертит циферблат
Свой плоский диск, недвижимый и прочный,
Где по краям поверхности молочной
Кругами числа темные стоят.

Пусть ночь неуловимая молчит
В созвездиях холодных и туманных,
В ней тайны нет, коль за стеной стеклянной
Колеблющийся маятник стучит.

Да. Ритм часов разгадан и расчислен,
А темноту смогли мы превозмочь –
И маятник отгадывает ночь,
И стрелки движутся к недвижным числам.

Не солнечные пращуров поэмы
Мы ныне чтим. Нет. В ящик и стекло
Мы заключили гордое число
И к жизни прилагаем теоремы.

Мы ловим время. Мы – ловцы минут.
Мы властвуем над временем и знаем,
Зачем живем, родимся, умираем,
И для чего мгновения текут.

В бессонный час над нашей головою
Стучат часы, уходит легкий миг –
По капле жизнь струится, как родник,
За вымеренной стрелкой часовою.

Давно ушел тот первый рыболов,
Что время знал по звездному теченью.
Не видя звезд, мы поняли мгновенье
И смутное дыхание часов.

Смутило солнечный уют,
Зашелестело. И проворно
Прозрачно-блещущие зерна
С листвы и хвои вниз текут.

Льют перламутровой слезою
И, серебрясь в тени, как ртуть,
Спешат, торопятся сверкнуть
Под розоватой бирюзою.

Не счесть стеклянных ярких бус!
Они везде: в ветвях и листьях,
И по узлам суков змеистых
Бегут в усатый жесткий куст.

Под шепот свежий и задорный
Вдруг закачавшейся листвы
Из бледно-золотой травы
Гриб поднимает зонтик черный.

И над огнями костяник
В сосновых смоляных ресницах
Черноголовая синица
Бросает мелкий острый крик.

Блеск металлически-зеркальный
Дрожит на зелени… Светло.
Июль. Душистое тепло.
И солнце в капельках хрустальных.

Подуло с чердака,
Пересчитало ветки;
Над домиком соседки
Свалило облака.

Углом загнуло скатерть,
Ударилось в стекло;
Рудбекии снесло
На брошенное платье.

В акациях врасплох,
Дрожа, трясет стручками
И – сыплет над сучками
Сверкающий горох.

Погода заодно
С стеклянною травою;
И бабочкой цветною
Листок летит в окно…

От солнца, бьющего в муслин –
По занавескам, – от лучей,
Зажегших окна и графин,
Проснуться радостно сумей!

Тебе в постели горячо.
Коса запутала в силок
Зарозовевшее плечо,
Перебежав наискосок.

На занавеске – тень куста.
Жасмином в форточку несет.
Какая лень и теплота!
Тебе всего двадцатый год.

В твоих глазах лучистый час
Наполнил золотом зрачки,
А кровь бежит, разгорячась,
В твои прозрачные виски.

Каким языческим теплом,
Какой счастливой полнотой
Ты налилась за полотном
Твоей сорочки кружевной!

С каким внимательным лицом,
Жизнь безотчетно полюбя,
Дыша жасминовой пыльцой,
Ты молча слушаешь себя!

И как тебя еще не сжег
Палящий шум в твоей крови!
Ты в девятнадцать лет – цветок,
Которым дышат соловьи.