Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры

Ты на земле была любви подруга:
Твои уста дышали слаще роз,
В живых очах, не созданных для слез,
Горела страсть, блистало небо Юга.

К твоим стопам с горячностию друга
Склонялся мир – твои оковы нес,
Но Гименей, как северный мороз,
Убил цветок полуденного луга.

И где ж теперь поклонников твоих
Блестящий рой? где страстные рыданья?
Взгляни: к другим уж их влекут желанья,

Уж новый огнь волнует души их;
И для тебя сей голос струн чужих —
Единственный завет воспоминанья!

Не ведает мудрец надменный,
Не постигает хладный свет,
Как тяжко тратить постепенно
Все обольщенья юных лет.

«Он с призраком своим простился,
Он стал умнее», – говорят,
Не скажут: «Бедный! он лишился
Своих любимейших отрад».

Престань оплакивать измену
Мечты! О боги! я готов;
Но что ж даете вы в замену
Живых, блестящих, милых снов?

На жизнь я поднял взор бесстрастный;
Что было – есть; но где же ты,
Мир ненаглядный, мир прекрасный,
Зерцало горней красоты?..

Разнесся дым очарованья,
Слетел покров волшебный твой,
И ты без тайн, без упованья,
Однообразный, предо мной

Предстал, как памятник бездушный
Времен минувших торжества,
Как истукан, жрецу послушный,
Златой кумир без божества!

Проникни в дух мой охладелый,
Любви спасительная власть!
И жизни, рано помертвелой,
Отдай веселье, силу, страсть.

Лишь тот познал красы земные,
Лишь тот воистину блажен,
Кого любовь в лета младые
Прияла в неискупный плен.

На что ему венцов сиянье?
На что сокровищ мрачный клад?
Его мечта, его желанье
Ликуют в области отрад.

К чистейшей, сладостнейшей цели
Стремится без боязни он,
Чтоб очи милые узрели
Ее черты сквозь вещий сон,

Чтоб, тайным пламенем сгорая,
Игра волненья своего,
Наутро красота младая,
Стыдясь, взглянула на него,

Чтоб силой страстного признанья
Из бледных уст, из томных глаз
Исторгнуть слезы и лобзанья,
Вкусить блаженства дивный час.

Любовь! любовь! владей ты мною!
Твоим волшебством обаян,
Не погибал бы я душою
В глуши безлюдной чуждых стран.

Пустынной жизнью изнуренный,
Не увядал бы в цвете я:
Кружился б образ незабвенный
И днем и ночью вкруг меня.

Всегда прекрасный, вечно юный,
Как солнце ясное весны,
Он оживлял бы сонны струны
Приветным гласом старины.

Играя чувствами моими,
Как своенравный чародей,
Он тайно грезами живыми
Питал бы страсть души моей.

Порой бы мнилось: кто-то дышит,
Склонясь невидимо ко мне, —
Как сквозь дремоту, ухо слышит
Знакомый шепот в тишине.

Как будто кудри шелковы́е
Прильнули вдруг к моим устам…
Как будто перси молодые
Открылись радостным очам…

Ты ль это, милое виденье,
Мой рай, мой гений на земли?
Ах, нет! то сердца обольщенье,
Обман пленительный любви!

Ее гармония святая
Из дивных звуков сложена;
В них блещет вечная весна,
Благоухает воздух рая.

Ликует сердце, ей внимая,
Всё внемлет: дол и вышина;
Но мир не знает, кто она,
Сия певица неземная!

Перунам Зевсовым равны
С душевной пламенной струны
Поэтов сорванные звуки!

Им всё отверсто: рай и ад,
Душа – сосуд живых отрад,
И сердце – кладезь хладной муки.

1
Блеснул он миг, как луч прелестный мая,
Пропел он миг, как майский соловей;
И, ни любви, ни славе не внимая,
Он воспарил в страну мечты своей.
Не плачь о нем, заветный друг поэта!
Вне жизни, он из мира не исчез:
Он будет луч Божественного света,
Он будет звук гармонии небес.

2
Благословим без малодушных слез
Его полет в страны эфира,
Где вечна мысль, где воздух слит из роз
И вечной жизнью дышит лира!
Друзья! Он там как бы в семье родной.
Там ангелы его целуют,
Его поят небесною струей
И милым братом именуют.

«Зачем горит твое лицо?
О чем ты, юноша, тоскуешь,
Когда украдкою целуешь
Твое чугунное кольцо?

Чей это дар? каким заветом
Он тайно мучит грудь твою?..
Иль нам неслышимым приветом
Он говорит тебе: люблю?

Иль, памятник любви минутной,
Ее обеты пережив,
Еще тебя томит он смутно,
Как счастья прошлого отзыв?

Иль друг чувствительный, незлобный,
Во цвете взятый в лучший свет,
На нем, как на доске надгробной,
Свой краткий начертал завет?..»

«Нет, нет, певец! не дружбой скромной
Освящено мое кольцо,
Не память девы вероломной
Мне сердце жмет, мрачит лицо!

Чугун сей милый и печальный
Превыше суеты земной:
То дар предсмертный, дар прощальный,
Благословение родной!»

У подножия Балкана,
На победных берегах,
Имя милое России
Часто на моих устах.

Часто, вырвавшись из града,
Всадник странный и немой,
Я в раздумьи еду, еду
Долго всё на север мой.

Часто, родина святая,
За тебя молюсь во сне;
Даже в образах чужбины
Верный лик твой светит мне.

Слышу ль моря плеск и грохот —
Я сочувственно горжусь,
Мысля: так гремит и плещет
Вновь прославленная Русь!

Вижу ль минарет, всходящий,
Белый, стройный, в облака, —
Я взываю: наша слава
Так бела и высока!

И, объятый гордой думой,
Я не помню сердца ран:
Имя милое России
Мне от скорби талисман.

Былых страстей, былых желаний
Пересмотрел я старину;
Всю цепь моих воспоминаний
Я подобрал звено к звену.

Какою яркою печатью
Сверкает каждое звено!
Но чувства тихой благодатью
Меня проникло лишь одно.

Ах! то звено поры прекрасной,
Поры надежд и чистоты,
Поры задумчивости ясной
И целомудренной мечты.

И я из цепи разноцветной
Исторгнул милое звено,
Чтоб в грустный час, как луч заветный,
Оно светилось мне одно.

Ни дум благих, ни звуков нежных
Не хочет раздраженный мир;
Он алчет битв и бурь мятежных;
Он рвется на кровавый пир.

За тучей тучу Запад гонит;
Дух тьмы свой злобный суд изрек;
Земля растерзанная стонет,
Как пред кончиной человек.

Теперь не суетную лиру
Повесь на рамена, певец!
Бери булат, бери секиру,
Будь гражданин и будь боец.

Но прежде с пламенем во взоре,
Как богом избранный Пророк,
Воскликни: «Горе, горе, горе
Тому, кто вызвал гневный рок!»

За прихоть женского тщеславья,
За резвый бред души младой,
В безумном гневе, тень бесславья
Набросил я на идол мой.

И думал: «Нет! мечты послушной
За нею вслед не повлачу:
Я не хочу любви бездушной,
Корыстных благ я не хочу».

Но как же грудь моя забилась,
Когда внезапною грозой
Она, прелестница, явилась
В слезах и в блеске предо мной!

Когда небесные все силы
Призвала, дни свои кляня,
И застонала: «Милый, милый,
Ужель разлюбишь ты меня!»

В одно мгновенье гнев и пени —
Всё разлетелося как дым, —
И вот уж вновь в зеленой сени,
Сплетясь руками, мы сидим.

Глядим на море, где трепещут
Заката яркие струи,
И наши взоры так же блещут
Златыми искрами любви.

От всех тревог мирских украдкой,
Приятно иногда зимой
С простудой, с легкой лихорадкой
Засесть смиренно в угол свой;
Забыв поклоны, сплетни, давку,
И даже модных дам собор,
Как нектар, пить грудную травку
И думам сердца дать простор.

Тогда на зов воображенья,
Привычной верности полны,
Начнут под сень уединенья
Сходиться гости старины:
Воспоминания, виденья,
Любви и молодости сны.
Ум просветлеет; голос внятный
В душе опять заговорит,
И в мир созданий необъятный
Мечта, как птица, улетит…

Пройдут часы самозабвенья,
Посмотришь: день уж далеко,
Уж тело просит усыпленья,
А духу любо и легко, —
Затем что, голубем летая
В надзвездном мире вечных нег,
Он, может быть, хоть ветку рая
Принес на радость в свой ковчег.