Жан Молине - "Желаний своевольный рой". Эротическая литература на французском языке. XV-XXI вв.
После ужина мадемуазель Эвтерпа уселась подле своей матушки, а я принялся любовно икать и квохтать; излияния мои были приняты благосклонно; в общем, спустя две недели мы обвенчались, и я получил первые двадцать тысяч ливров из обещанных по контракту. Итак, я стал супругом Эвтерпы. Матушка напутствовала дочь благословением и поцелуем, и моя чистая голубка легла в постель, стыдливо сжавшись в комочек. Часть гостей, по большей части молодежь, поздравили меня с близким счастьем, пожелали удачи и потехи ради укрылись в соседних со спальней комнатах. Я пристроился рядом с юной девой, а та заливалась слезами. «Мадам, — сказал я ей, — брачная стезя, на которую мы вступили, узка и терниста, но она ведет к счастию; роз без шипов на свете не бывает, мне же, вашему мужу, надлежит обломать их. Создатель пожелал соединить нас как две половины единого целого. А дабы укрепить конструкцию, Он снабдил мужчину, господина своей супруги, этаким стержнем… Вот он, пощупайте (я поднес ее руку туда, она отдернула ее в притворном страхе). А в вас есть для него отверстие, позвольте же мне отыскать его и угнездить мой стержень». Я крепко обхватил смиренницу — она стиснула ляжки, я просунул колено, как клин, — она давай сопротивляться, отбиваться кулаками, наконец, притворилась, будто лишилась чувств, и вытянула ноги, вздыбив зад. Я ударяю в дверь… И вот те на! Ах, ты… Будь я неладен! Мерзавка чертова! Какой позор! Украсила меня рогами! Я задыхался от негодования. Дверь-то оказалась распахнутою настежь. Ах, сука, ах ты, тварь! И эта потаскуха еще обороняла свой дырявый зад! Я пнул ее, она — царапаться, орать, я стал лупить ее еще и осыпать проклятьями, и тут к нам ворвалась мамаша, пылая гневом. Я спрыгнул на пол и выбежал вон. Меня окружили друзья, с заботливой издевкой они спрашивали, не дурно ли мне, не принести ли мне стакан воды. А мне бы поскорее, черт возьми, отсюда вон! Минуты не прошло, как появляется моя почтеннейшая теща и говорит величественным тоном: «Любезный зять, я знаю, в чем тут дело!» — «Еще бы, тысяча чертей! Я тоже знаю и даже лучше, чем хотел бы». — «Нет-нет! Со мною в первый после свадьбы день случилось то же самое». — «Ха! Хороша семейка!» — «Не огорчайтесь же, она еще невинное, неискушенное дитя, но она пообвыкнется, ступайте к ней и постарайтесь взять ее лаской». Меня душила злость, и только потому я слушал, не перебивая, однако же в ответ на это предложение взорвался: «Вернуться к ней? Пускай тот негодяй, что первым ее пропахал, ее и забирает!.. В ней все растянуто, как у ослицы или у кобылы!» (Тут госпожа де Л’Эрмитаж нахмурилась). — «Любезный зять, как я поняла, вы просто не смогли…» — «Что-о? Я не смог? Черт побери, сударыня! Тут кто угодно сможет — карета вкатит без труда!» Старая ведьма опять раскричалась, мне страстно захотелось выкинуть ее в окно, но я сдержался и выбежал из этого проклятого дома, чтоб никогда туда не возвращаться.
О горе мне! Позор! Я, гроза мужей, мастак едрить направо и налево, я сам увенчан модным украшеньем! С обновкой, сударь мой! Какие миленькие рожки! Вам так к лицу! И все по милости какой-то гнусной образины! Непотребной девки! Куда теперь податься? Меня изведут убийственными эпиграммами!
И это еще не все. На другой день ко мне явился некто в черном, отвесил множество поклонов и протянул письмецо. «Вы ошиблись, сударь», — удивился я. «Нет, сударь», — сказал он с нормандским выговором. «Но от кого же это письмо?» — «От высокочтимой Эвтерпы де Л’Эрмитаж, вашей законной супруги». — «Ах, негодяй, ах, скотина! А ну, пошел вон, не то…» — Но он уже пошел и даже побежал прочь. Так вот, мерзавка требовала, чтобы я обходился с нею как положено мужу обходиться с женой, и грозилась в противном случае подать на развод. Я обратился к своему стряпчему, три месяца мы вели тяжбу, я превратился во всеобщее посмешище и в конце концов меня принудили вернуть десять тысяч ливров из полученных двадцати, меж тем красавица моя оказалась брюхатой — и не в первый раз! — а меня объявили отцом ребенка (то-то, верно, будет уродец!).
И вот в смятении и ярости я отбываю за границу и навек покидаю постылую страну, где на меня обрушилось столько несчастий.
Жестокая, треклятая судьбина! И я должен сносить ее причуды и прихоти! Такового плод моих благих намерений! Все, чего я добился, — это Моисеев убор! Так нет же, прочь, черные думы, прочь, вздорные страхи затравленного воображенья… Отныне, любезные жены, я не стану забывать голову меж ваших цепких ножек, и ни один муж отныне не выкует мне рога своим буем. И не в добродетели — плевать я на нее хотел! — дело. А просто, испытывая жажду мести, я желаю вы…ть весь мир; орудие моей похоти не пощадит и девственности (ежели таковую еще возможно встретить); стада рогоносцев расплодятся моими трудами по замкам, городам и весям; я дерзну посягнуть даже на привилегии Святой Церкви. Не пропущу без хорошей вздрючки ни епископской курвы, ни подстилки деревенского кюре (для их же пользы), когда же безбрачная душа моя попадет в отцовские объятия самого Сатаны, примусь едрить и мертвых!
Андреа де Нерсиа. Мимолетное любопытство. Пьеса
Андре-Робер Андреа де Нерсиа (André-Robert Andréa de Nerciat; 1739–1800) — загадочная личность: военный, авантюрист, тайный агент европейских правительств, исполнитель секретных миссий, за не известные никому заслуги в 1788 году был награжден крестом Святого Людовика. В своей «нетайной» жизни он также оставил яркий след как плодовитый писатель-либертен, смело и жизнерадостно, в духе времени, представлявший все мыслимые сексуальные извращения; он утверждал, что таким об разом пытается вызывать в читателях отвращение к порокам французской аристократии.
Самые известные его романы: «Фелисия, или Мои проказы» [ «Félicia, ou Mes Fredaines», 1772], «Дьявол во плоти» [ «Le Diable au corps», 1776, опубликован в 1803], «Доктор поневоле» [ «Le Docteur impromptu», 1788], «Мое ученичество, или Утехи Лолотты» [ «Mon Noviciat, ou les Joies de Lolotte», 1792], «Почитатели Афродиты» [ «Les Aphrodites», 1793].
Перевод Елены Морозовой. Перевод публикуемой пьесы выполнен по изданию «Contes immoraux du XVIIIe siècle» [Paris: Editions Robert Laffont, 2009].
Мимолетное любопытство
Теплым сентябрьским днем в четыре часа пополудни хорошенькая чтица герцогини де*** восемнадцатилетняя мадемуазель де Шармантур со вздохом сказала мадемуазель Нежнуа[44], старшей горничной герцогини:
— Ах, душенька, какой же скучный вечер нас ожидает! И, как на зло, в замке ни одного котика!
Мадемуазель Нежнуа. Вот, истинно, рассуждения озорницы, охочей допускать котов к своей сметане.
Мадемуазель де Шармантур. Послушать вас, Нежнуа, так можно подумать, что в голове у вас мысли… весьма обидные для тех, кто вас по-настоящему любит!
Нежнуа. Ну вот, вы уже нахмурились!
Мадемуазель де Шармантур. Пока нет, но еще немного, и я рассержусь.
Нежнуа. Чтобы снова заслужить вашу милость, не могу ли я предложить вам маленький услужливый пальчик?[45] Быть может, за неимением котика, вы пока что удовлетворитесь кошечкой, коя, как вам известно, обладает бархатными и весьма приятными лапками!
Мадемуазель де Шармантур (жеманно). О, Боже! Да ты с ума сошла! Только и думаешь, что о непристойных штучках.
Нежнуа. А мне нравятся такие штучки. (Ее рука уже проникла под юбки чтицы.)
Мадемуазель де Шармантур (не противясь действиям товарки). У меня в голове совсем иное.
Нежнуа. Может, вы заодно посвятите меня в свои секреты? (Забава продолжается, однако со стороны едва ли что-нибудь заметно.)
Мадемуазель де Шармантур. Разумеется, ведь это принесет мне двойное облегчение, еще лучше, чем…
Нежнуа. Вы правы, если облегчение наступит дважды, то лучшего и желать нельзя. Долой слащавое лицемерие, давайте рассказывайте о ваших заботах. (Пока Нежнуа продолжает свое дело, мадемуазель де Шармантур, придвинувшись и приобняв ее за плечи, начинает рассказ.)
Мадемуазель де Шармантур. На самом деле, Нежнуа, у меня все не так ладно, как хотелось бы.
Нежнуа (продолжая свою работу). Чего же вам не хватает?
Мадемуазель де Шармантур. Ублаготворения сердца.
Нежнуа. Такого, как у Буффле[46]? Однако, мы стараемся делать все, чтобы доставить ему удовольствие.
Мадемуазель де Шармантур. О, нет! Я о другом!
Нежнуа. А, так речь идет о чувствительном сердце. Но в чем же дело? Госпожа герцогиня вас обожает.
Мадемуазель де Шармантур. Было бы вполне достаточно, если бы она просто меня любила.
Нежнуа. Она хороша собой; ей всего двадцать восемь. Вдова, весьма щедра и духом возвышенна как ангел. Тысячи воздыхателей сгорают от желания обратить на себя ее взор.
