Анна Савина - Весна. Стихи.

В Париже дождь…
Губами тысяч капель
касался он незримо и легко
прохладной кожи юной Эсмеральды,
танцующей фламенко босиком…………
Звони, звонарь! —
за гулом красной меди
никто уже теперь не различит,
как бряцают невидимые цепи,
ритмично ударяясь о гранит,
и в кровь стирают щиколотки в танце…
Блаженная — я чувствовала лишь
волшебное скольженье капель-пальцев
по телу обнажённому…
А с крыш
слетали растревоженные птицы
под мерный перезвон колоколов……
Мой Дождь, сверкая каплями в ресницах,
дарил душе Небесную любовь……
И я не замечала, как с укором,
вонзив мне в спину беспощадный взгляд,
под сводами старинного собора
стоял в тени взволнованный аббат…
Герои величайшей из мистерий —
мы каждый исполняли свою роль:
он силился остаться в рамках Веры,
а я хотела быть сама собой —
повязана верёвками догматов,
закована цепями аксиом,
пыталась безуспешно разорвать их…
Отчаялась… как будто бы……
А он
смотрел, как зачарованный на площадь,
где юная цыганка правит бал……
Хотел сказать:
«Спаси…… помилуй, Отче…»
Но только почему-то не сказал……
А выйдя неуверенной походкой
на мокрое, гранитное крыльцо,
дождю подставил искренне и кротко
измученную душу и лицо……
Искал меня…… искал в толпе народа,
но словно по иронии судьбы
столкнулся с хмурым взглядом Квазимодо
под злое улюлюканье толпы……
Звони, звонарь! —
за гулом красной меди
никто уже теперь не различит,
как бряцают невидимые цепи,
ритмично ударяясь о гранит,
и в кровь стирают щиколотки в танце,
а сердце девы бьётся гулко… в такт……
войди в него случайным постояльцем,
войди в него,
ты слышишь, мой аббат……

Я спрашивала Море в тишине:
«Скажи, за много лет ты не устало
слепым щенком лизать сосцы Луне
в приливе чувств, разбившихся о скалы?
И, голод до конца не утолив,
в отместку ощетинившейся суше,
заглатывать большие корабли,
а с ними — человеческие души?»
Вот так и я…… Взгляни в мои глаза —
в них тысячи и тысячи обломков
чужих сердец… А неба бирюза
в лучах заката, как в кровоподтёках.
Безмерная, чарующая грусть…
Охвачена тоской необъяснимой,
ты слышишь, Море, правда, я боюсь
в который раз любить и быть любимой.
Мне хочется устало лечь на дно
жемчужиной — затворницей моллюска,
и слушать, как вдали шумит прибой
негромким, прерывающимся пульсом…
Иль просто белой чайкой на волнах
качаться в ослепительном просторе…
Но я брожу по берегу одна,
улыбчиво заигрывая с Морем……
Оно меня успело опьянить,
смывая неуверенность былую,
и вот уж я согласна…… может быть…
всё может быть меж нами… Вновь рискую
и медленно, с опаскою вхожу,
нагая, в обжигающую воду.
На миг остановилась… не дышу…
ощупываю дно, не зная броду.
А волны, распалённые мечтой,
ласкают обнажённые колени,
всё выше поднимаясь… Надо мной
раскинул Ветер крылья вожделенья,
легко играя прядями волос,
целуя грудь и тонкие запястья,
он повторял настойчиво вопрос:
— Ты счастлива?
— А ты?
— Наверно…… счастлив…
И больше не подвластная себе,
исчезнув в ослепительной пучине,
я с радостью доверилась волне,
как нежному и страстному мужчине…
Но спрашивало Море в тишине:
«Ужель за много лет ты не устала
в угоду вечной страннице — Луне —
в приливе чувств всё начинать сначала?
И жажды до конца не утолив,
фатальности событий не нарушив,
лакать в изнеможенье сок Любви,
впиваясь в человеческие души……»
Пусть тают неглубокие следы
моих ступней в песке былых признаний:
есть горькая привычка у Воды —
легко смывать пунктир воспоминаний…

Этот город…
Он липнет к телу,
тянет щупальцы улиц к горлу.
Спрут голодный — он выжрал небо,
выпил солнце, и в светофоры
вставил прочный железный клапан
/надрывайся, стальное сердце!/
Этот город сегодня плакал
и бросался дождём на рельсы,
бился каплями в твердь бетона —
обезумевший шизофреник,
подставляя морским циклонам
весь израненный правый берег.
Он впивался в мозги огнями,
потрошил хладнокровно душу,
набивая её рекламой —
Этот город — он слишком душный.
Люди — призраки,
……………………люди тени,
Люди- роботы,
……………………люди-зомби.
Это город ночных истерик —
непредвиденных, внесезонных,
словно вирус внедрялся в вены.
Я хотела бежать,
…………………но тщетно! —
небоскрёбов гигантских стены
заслоняли собою лето,
и стирали в мозгах до байта
всё, что раньше казалось важным.
Этот город промокшей майкой
липнет к телу —
………………он слишком влажный,
и глядит с голубых экранов
голубым, виртуальным небом —
он привык к виртуальным ранам
и таким же пустым проблемам.
Он не помнит, как пахнет ветер —
настоящий,
………………живой,
……………………… соленый.
Он забыл, как смеются дети.
Он живёт по своим законам —
электронным, бездушным, мёртвым.
Словно липкая шоколадка
он лежит в золотой обертке —
опостылевший…… и не сладкий…

Бесы безжалостно, всей пятерней
Горло сдавили в отчаянной схватке —
Смерть неотлучно ходила за мной
И наступала ногами на пятки…
Рваную душу, разбитую вдрызг,
Сплюнуло в ночь утомленное тело,
Взвыла душа с переходом на визг —
Как она, дрянь, умирать не хотела!
Ивы патлатые в пьяной тоске
Стайками шлюх разбрелись по оврагу,
С тощих колен, наклонившись к реке,
Пили кровавую, лунную брагу…
В небе тревожно стервятник кружил —
В Вечность открыты пустые глазницы,
Завтра гнилые остатки души
Выклюют хищные, жадные птицы.
Ладно… Терзайте, давитесь куском —
Мертвую плоть разрывайте на части,
Жрите меня окровавленным ртом,
Если так мало вам нужно для счастья.
Суки! Такими вы были всегда…
Я проклинаю свою беззащитность!
Что мне мешало убить вас тогда —
В ту человечью, недавнюю бытность?
Сил не хватило, сноровки, ума?
Может быть, жалость меня одолела?
Поздно роптать — виновата сама,
Что умертвить вас тогда не посмела.
Богово — Богу, а падаль — врагам,
Тем, что из трусости жрут мертвечину,
В спину стреляют из-за угла
И в оправданье не ищут причину.
Реинкарнацией новой Весны
Жду с того света хорошие вести —
Я умерла… Но кровавые сны
Снятся и ТАМ…… в предвкушении Мести……
Ад — он и в Африке, кажется, ад,
Рай и во льдах так же девственно светел,
Март и на Небе — естественно, Март,
Мне б до Весны дотянуть… на ТОМ свете …

Блаженны плачущие…… Плачь!!!
Терзай сомненьями стихи.
Я твой мучитель и палач,
И своенравная Стихия…
Порывом ветренным Любовь
Жестоко выброшу на рифы,
Зальет дымящаяся кровь
Твои израненные рифмы…
Я — шторм, цунами, ураган —
Стреножить душу не пытайся!
Прошу, отважный Магеллан,
Остынь… Не дергайся, не кайся…
Себя напрасно не вини
В том, что душа кричит от боли —
Ты гибнешь в метре от земли,
Растратив зря остатки воли…
Свирепый, дикий и шальной
Мой гордый нрав тебя погубит:
Тот обречен, кто под луной
Сирену нежную полюбит…
Швыряю хрупкие ладьи
И в щепки разношу причалы,
Топлю с усмешкой корабли…
Но мне все мало… Мало… Мало!!!
Иду, как грозный исполин,
И жизнь, и море по колено!
Ты рвешься из последних сил
Ко мне… А я морскою пеной
Растаю в любящих руках,
Исчезну, ускользну… Но снова
Ты, подавляя в сердце страх,
Меня зовешь… И с полуслова
Я откликаюсь за спиной
Раскатистым, беспечным Эхо
Иль, как насмешливый прибой,
Вдруг захлебнусь безумным смехом…
Одним движением души
Срываю цепи с Небосвода,
И выхожу на виражи
Высоких уровней Свободы.
Нелепо, в общем-то, поверь,
Просить пощады у Стихии…
Я ласковый и нежный зверь,
И никогда не стану Штилем…
Затихнет Ветер — ты умрешь —
Твой Парус сникнет в одночасье.
И с опозданьем вдруг поймешь,
Что лишь Стихией мог быть счастлив.