Анатолий Апостолов - За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник)
В последние семь лет «Свидетеля Макара» не переставали мучить «вечные вопросы», одним из которых являлось трагическое противоречие между состоянием духа и состоянием биологической юности, эта вечная трагедия молодого человека – «животного полного грез» (Н. Заболоцкий).
В одном случае этот союз материи и духа гармоничен и естественен, а в другом – он невозможен вообще. Не потому ли, мечта многих представителей свободной мысли о плодотворном союзе науки и Священного писания («Закона») о том дне, когда ученый физик и философ-богослов будут говорить на одном понятийном языке и понимать друг друга остается мечтой и сегодня.
Причин этому, считал Макар Михайлович, несколько. Одна из них заключена в самой естественной науке как в системе знаний, полной заблуждений и просчетов в отношении предметов физического мира, другая – в самой религии как в «духовном ведомстве» с тысячелетней историей, полной многих противоречий, заблуждений и опасных ересей. История взаимоотношений этих двух полярных «идеологических ведомств» полна драматических событий и разного рода локальных, эпохальных конфликтов.
Камнем такого преткновения явилась «методологическая несовместимость» двух противоположных мировоззрений (особенно научного, материалистического) с его весьма ограниченными истинами, требующими дальнейшего усовершенствования, иных методов познания.
Об этом «камне преткновения» в свое время писала Елена Петровна Блаватская (1831-91) в известном теософском сочинении «Тайная доктрина», которое Макар Михайлович в последние годы жизни высоко ценил и перечитывал.
Особенно ярко эта несовместимость проявилась в науках, связанных с мироустройством и возникновением жизни во Вселенной. Вот уже в течение трех веков история науки выступает в качестве истории всевозможных догматизмов и деспотизмов разума, грубых промахов и грандиозных заблуждений.
Как только наука пытается объяснить «вечные» тайны Природы – например, механизм всемирного тяготения, или двойственную суть материи, ее «несотворимость» и «неуничтожимость», ее загадочную количественную неисчерпаемость «вглубь», бесконечное многообразие ее свойств, формы Всеобщего Бытия – тогда и возникает в научных доводах вопиющие противоречия, которые сглаживаются с помощью хитроумных интерпретаций.
Скрытые допущения, догадки и гипотезы, преподносимые учеными мужами в качестве безупречных доказательств, игра ученых в прятки с истиной делают битву науки с Непознаваемым миром рискованной, а исход ее – неопределенным.
Это обстоятельство продолжало весьма огорчать Макара Михайловича. Не этим ли можно объяснить то странное «духовное бессилие» героя его книги «НО…» с его чуть ли не божественным могуществом в масштабах Солнечной системы?
Мучительно больно и бессмысленно быть «божественной точкой» в пустоте Мироздания, где для тебя давно свершился переход от биологической сущности к общемировому, вселенскому состоянию, при котором не может быть великого и малого (рассказ «Будем жить»).
Какие выводы напрашиваются после прочтения книги МАКАРА? Мир – совершенен, это мы – несовершенны, это мы – не-до– завершены…
Страшные, взрослые «сны разума» и по-детски сюрреалистические видения в рассказах и эссе МАКАРА легко переходят друг в друга и являются воплощением духовно-нравственных переживаний наших современников. Стоять «у бездны на краю» и с ужасом смотреть в «черную дыру» – было любимым, экстремальным занятием русских литераторов и философов.
МАКАР заглянул в Бездну, но не ужаснулся, отступил от ее края и сделалвыводы, выключил телефон, зашторил окна квартиры от назойливого яркого света, от шума и гама монотонной повседневности, лег на диван и уснул навечно…
2. Никитин Владимир Николаевич (1949-2010): философия Вечности
В.Н. Никитин относится к той исключительно редкой породе людей, которые рождаются для мира Познания посмертно. Истина, ради которой жил этот выдающийся неординарный исследователь-философ, не знает смерти, хотя, увы, земная жизнь носителя великих Идей, как правило, бывает тяжелой и глубоко трагичной.
Никитин в своих научных исследованиях существенно расширил рамки и масштаб поисков смысла жизни и смысла истории таких выдающихся представителей российской философской мысли, как Н.А.Бердяев, Э.Л. Радлов, С.Н.Булгаков, Н.О. Лосский, В.В. Зеньковский, которые рассматривали историческую философию как возможный путь к историческому всезнанию Всеобщего Бытия.
В своей книге «Философия Вечности» (М. Изд-во РУДН, 2004) В.Н. Никитин не только сумел достойно протиснуться между двумя изначально полярными мировоззрениями – между Сциллой материалистической науки и Харибдой религиозно-эзотерических знаний, но и блестяще сумел перекинуть между ними мостик своей исторической высокой философии с ее предназначенческим и человекосущностным подходом.
Наконец, В.Н. Никитин был первым ученым-историком и философом, кто предложил нам историософский вариант еще пока не созданной «Сводной Теории Всего Сущего», о которой давно мечтают физики всего мира.
Научные исследования В.Н. Никитина в области историософии уместно назвать добротными плодами научного творчества, которое является уделом людей с богатым сверхчувственным воображением, уникальным умением «узреть незримое с давнишних пор»(В.А. Жуковский), предугадать непредвиденное.
В.Н. Никитин попытался заглянуть в Бездну непознанного, за «горизонт событий» и понять умом вещи уму непостижимые, нашел в себе смелость предложить нам свою на первый взгляд «безумную» версию целесообразного присутствия во Вселенной мыслящего разумного существа – человека.
Антропогония и космогония у Никитина идут в одной упряжке. Заглянув за горизонт позитивного знания, Никитин смог увидеть окраины Вселенной, ее пространственно-временную ткань и одновременно с этим рассмотреть дно вывернутой наизнанку человеческой души с ее Черной Троицей – «жадностью, ревностью и завистью».
Никитин глубоко обосновал крах Легенды о совершенном Человеке через идею о великом его предназначении. По Никитину смысл жизни человека, смысл любой вещи определяется ее предназначением, а предназначение человека и вещей реализуется через их внутреннюю суть.
Чтобы очеловечить человека, вернуть утраченного Человека необходим «сплав» трех степеней или форм знания – знание эмпирическое, знание философское и знание научное – только они совместно могут удовлетворить животворные потребности человеческого духа. Не подстраиваясь ни под одно из противоречивых мировоззрений, будь то научное, эзотерическое или религиозно-мифологическое, В.Н. Никитин сумел увязать их основные идеи в свете собственных представлений о Всеобщем Бытии.
Эти знания, сохраняя свое различие и действуя каждое в своей сфере, вместе с тем и тем самым не исключают друг друга, а находятся в нормальном, плодотворном взаимодействии, внося в бытие любого народа новые формы религиозного и национального существования.
В.Н. Никитин, считал, что без багажа тайных, «донаучных знаний» нам не понять Закона Вечности, согласно которому в Мироздании может быть все, за исключением,того, чего не может быть, но может быть и то, что противоречит даже законам физики.
Особенно там, где их нет, где нет материи и информации о ней – ни в идеальной Пустоте, которая обычно предшествует стандартному Космосу, ни в эзотерическом, духовном мире, который функционирует с миром материальным, то только «глубже» и бесконечно шире.
В.Н. Никитин окончательно развенчал нескромный миф своих современников об особой исключительности нашей цивилизации на планете Земля.
Он опроверг при этом высокомерный и снисходительный взгляд западных историографов прошлого века на историю так называемых варварских племен, чьи нравы «были изначально свирепы, жестоки и беспощадны, чьи сердца не знали милосердия, а умы света просвещения» (Н.М.Карамзин).
Его раздражали неуместные менторские рассуждения некоторых советских историков о якобы «дремучем невежестве» народов древнего мира, особенно северных варваров – галлов, кельтов и восточных славян, создателей великих империй.
В.Н. Никитин развеял тьму неизвестной нам доселе мифологической истории человечества. Он предложил свой генезис человека разумного.
Он убедительно показал его трагический путь, начиная с человека космологического до времен человека мезолита и неолита, вплоть до времен астрономических мегалитов, каменных календарей Напта-Плайи и Стоунхенджа. До тех времен, когда из священных, сакральных символов и знаков возникли первые Числа, а из священных Письмен возникла в низовьях Урала и Волги, в Аркаиме, древнетюркская и ведийская руническая письменность.
Возникновение язычества, многобожия не менее закономерно, чем вера в Бога единого, считал В.Н. Никитин. Само появление монотеистической веры обусловлено отнюдь не «примитивными знаниями» (доисторической науки) и не формированием древних государств с их централизованной деспотической властью, как об этом пишут учебники истории.
