Редьярд Киплинг - Стихотворения

Чуть из хлябей явился земной простор
(«Так точно!» — сказал сапер),
Господь бог сотворил Инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

И когда был потоп и свирепый муссон,
Это Ной сконструировал первый понтон
По чертежу инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Поработавши в сырости, солнцем палим,
Захмелел старый Ной, чего не было б с ним,
Если б жил он среди инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

И когда с Вавилонскою башней был крах,
Дело было у ловких гражданцев в руках,
А не в руках инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

И когда под холмом у Евреев шел бой,
Сын Навинов скомандовал солнцу: «Стой!»
Потому, что он был капитаном
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Перестали в кирпич солому класть —
Это первой делала наша часть,
Это дело господ инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Потому-то с тех пор от войны до войны
Страницы истории нами полны,
С первых же строк — инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Мы дороги для них пролагаем всегда,
Через заросли джунглей ведем поезда,
По обычаю инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

С фугасом и миной шлют нас вперед,
И то, что пехота атакой возьмет,
Сначала взорвут инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

С киркою и заступом шлют нас назад
Копать окопы для тех бригад,
Что позвали господ инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

С полной выкладкой под охраной трудясь,
Мы месим для этих язычников грязь,
А потом шлют в тыл инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Мы сушим болото, взрываем утес,
А они с путей летят под откос
И доносят на инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Мы им строим колодцы, мосты, очаги,
Телеграфы — а провод срезают враги,
И за это бранят инженера
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

И когда мы вернемся и будет мир,
Из зависти не разукрасят квартир,
Предназначенных для инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Мы им строим казармы, они же кричат,
Что полковник — сектант, сумасброд и женат,
Оскорбляя нас, инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Нет благодарности в них искони,
Чем сильней наша помощь, тем больше они
Изводят нас, инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Что пехота? С винтовкой в руке человек!
А конница? Так, лошадиный бег!
Все дело в одних инженерах
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Артиллерия — та чересчур тяжела,
Только мы одни и вершим дела,
Потому что мы инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Спору нет, за других и понюшки не дашь
(«Так точно!» — сказал Сапер),
И один только корпус хорош — это наш,
Нас зовут — господа инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапера.

Со скуки я в хлябь с полуюта плевал,
терпел безмонетный сезон,
Вдруг вижу — на крейсере рядом мужик,
одет на армейский фасон
И драит медяшку. Ну, я ему грю:
«Э, малый! Ты что за оно?»
«А я, грит, Бомбошка у нашей Вдовы,
солдат и матрос заодно».
Какой ему срок и подробный паек,
конечно, особый вопрос,
Но скверно, что он ни пехота, ни флот,
ни к этим, ни к тем не прирос,
Болтается, будто он дуромфродит,
диковинный солдоматрос.
Потом я в работе его повидал
по разным дремучим углам,
Как он митральезой настраивал слух
языческим королям.
Спит не на койке он, а в гамаке —
мол, так у них заведено,
Муштруют их вдвое — Бомбошек Вдовы,
матросов, солдат заодно.
Все должен бродяга и знать, и уметь,
затем и на свет их плодят.
Воткни его в омут башкой — доплывет,
хоть рыбы кой-что отъедят.
Таков всепролазный гусьмополит,
диковинный матросолдат.
У нас с ними битвы в любом кабаке —
и мы, и они удалы,
Они нас «костлявой блевалкой» честят,
а мы им орем: «Матрослы!»
А после, горбатя с присыпкой наряд,
где впору башкой о бревно,
Пыхтим: «Выручай-ка, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно».
Он все углядит, а что нужно, сопрет
и слов не потратит на спрос,
Дудят нам подъемчик, а он уже жрет,
в поту отмахавши свой кросс.
Ведь он не шлюнтяйка, а крепкий мужик,
тот спаренный солдоматрос!

По-вашему, нам не по нраву узда,
мы только и знаем что ржем,
По классам да кубрикам воду мутим,
чуть что — так грозим мятежом,
Но с форсом подохнуть у края земли
нам тоже искусство дано,
И тут нам образчик — Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
А он — та же черная кость, что и мы,
по правде сказать, он нам брат,
Мал-мал поплечистей, а если точней,
то на полвершка в аккурат,
Но не из каких-нибудь там хрензантем,
породистый матросолдат.

Подняться в атаку, паля на бегу,
оно не такой уж и страх,
Когда есть прикрытие, тыл и резерв,
и крик молодецкий в грудях.
Но скверное дело — в парадном строю
идти с «Биркенхедом» на дно,
Как шел бедолага Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
Почти салажонок, ну что он успел?
Едва, до набора дорос,
А тут — иль расстрел, или драка в воде,
а всяко ершам на обсос,
И, стоя в шеренге, он молча тонул —
герой, а не солдоматрос.

Полно у нас жуликов, все мы вруны,
похабники, рвань, солдатня,
Мы с форсом подохнем у края земли
(все, милые, кроме меня).
Но тех, кто «Викторию» шел выручать,
добром не попомнить грешно,
Ты честно боролся, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно.
Не стану бог знает чего говорить,
другие пускай говорят,
Но если Вдова нам работу задаст,
Мы выполним все в аккурат.
Вот так-то! А «мы» понимай и «Ее
Величества матросолдат»!

Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти…
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.

Эй, лагерь свернуть — и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты...
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь…
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.

В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути…
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.

О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: «Вам не дойти,
Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!»

Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом… Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.

Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день — то нет десяти.

Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: «Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!»
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.

А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор…
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти…
Так и катится колесница — сутки прочь, и нет десяти.

Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.

Эй! Лагерь свернуть — и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты…
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.

А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья — все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть — и в путь…
(Господи, помоги!)